Бывшая любовница - Мишель Смарт

– Четыре.

Соленые струйки текли по щекам подобно водопаду. Дрожащими руками Кара отперла дверь.

Глава 10

Гнев, от которого у Пепе закипала кровь, исчез, стоило ему увидеть Кару – она стояла и плакала, сжимая в руке бюстгальтер, и, кроме трусиков, на ней больше ничего не было.

Инстинкт и еще одно чувство, более глубокое и не поддающееся определению, заставило его подойти к ней и обнять.

– Ш-ш, – прошептал он, опустив голову в пышную пену ее волос и подняв глаза к потолку. – Пожалуйста, не плачь, cucciola mia.

Она не сделала ни малейшей попытки сопротивляться, а просто прильнула к нему своей полной грудью и так отчаянно рыдала, что ее хрупкое тело сотрясалось.

Впервые Пепе не возбудился. Рыдания Кары буквально разрывали ему душу, чтобы думать о чем-то еще. Все, что он хотел, – это успокоить ее, унять ее слезы.

Он помнил, как встретил Кару в первый раз. Казалось, что это было так давно, а на самом деле с тех пор прошло всего несколько лет. Это случилось за пару недель до свадьбы брата и Грейс. Кара приехала к ним, чтобы помочь в подготовке к свадьбе, и Лука уговорил Пепе провести время всем вместе, чтобы Кара не чувствовала себя третьим лишним. Поскольку она была важной частью жизни его невесты, Лука хотел, чтобы она по достоинству оценила гостеприимство Мастранджело.

Кара не впечатлила Пепе. Он привык к сильным, уверенным женщинам, а единственное, что могло привлечь в Каре, – это цвет ее волос. Во всем остальном она была абсолютно неинтересной. Практически находилась в тени Грейс. Она говорила с ним и Лукой лишь когда к ней обращались, да и при этом исключительно односложно. Он счел ее угрюмой и неотесанной.

По мере приближения свадьбы Пепе увидел другую ее сторону. А в день свадьбы – он был шафером, а Кара первой подружкой невесты – Кара с удовольствием болтала с ним так же легко, как и с Грейс.

Но больше ни с кем.

Он понял, что она вовсе не угрюмая, а просто болезненно стеснительная. Ей необходимо время, чтобы преодолеть свою нервозность при общении с кем-либо. Когда же ей это удается, то она становится превосходным собеседником со своеобразным чувством юмора, что ему очень нравилось. В ней чувствовалась такая незащищенность, какой не обладала ни одна из его любовниц. Но… она была ближайшей подругой Грейс, и поэтому тяготение к ней он подавил.

Он не станет увлекаться ранимыми женщинами, как бы сексуально они ни выглядели.

Тем не менее он с удовольствием находился с ней рядом, когда она бывала на Сицилии, и проводил время в совместных развлечениях вчетвером: Лука, Грейс, Кара и он.

Пепе сразу понял после исчезновения Грейс, что Кара знает, где найти ее подругу, и найдет способ ее отыскать. Прошел не один месяц – и никаких следов Грейс, и Пепе не мог больше спокойно наблюдать, как его брат буквально превращается в развалину. Поэтому, подавив приступ совести, он отправился к Каре, единственной женщине, которую поклялся никогда не соблазнять.

Он провел с ней лучший уик-энд в своей жизни. Эти воспоминания не переставали преследовать его.

А сейчас она здесь, снова в его объятиях. И прижимается к нему голой грудью. Ее грудь вкуса нектара…

Кровь бурлила в его жилах, все чувства были обострены до предела от ее запаха, от животного желания обладать ею.

Он не хотел вспоминать, какой страх охватил его, когда она убежала с вечеринки. Исчезла в ночи.

Он не хотел думать о сдавившем грудь холоде, когда шофер вез его по темным улицам Монмартра, думать о том гневе, который он испытал, увидев, как этот олух таксист тащит ее к машине.

Пепе ненавидел и презирал насилие. Он вырос среди насилия – разумеется, не в своей семье, но среди отцовских знакомых такие были.

Повзрослев, Пепе поклялся, что никогда не допустит, чтобы разногласия устранялись при помощи кулаков. Даже когда острие ножа разрезало ему щеку, он не стал мстить, не ответил ударом на удар.

Но когда он увидел таксиста, то ему пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не наброситься на него и не стереть в порошок.

Кара замерла, ее горячее дыхание проникало сквозь ткань его рубашки.

– Я… мне надо что-нибудь на себя надеть. – Кара сделала движение, чтобы отстраниться. Это снова происходит… эта слабость в теле, это рабское желание, проникающее в каждую пору. Отстраниться ей не удалось – Пепе слишком сильный.

– Ты никуда не уйдешь.

Кара ненавидела себя за дрожь, охватившую ее. Перед глазами возникли все его женщины – они словно выстроились в ряд и весело махали ей, радостные оттого, что он их выбрал и использует, а они в свою очередь используют его. Никакой романтики. Романтике нет места в любовных связях Пепе.

Она дура, вот кто она, а ведь когда-то гордилась, что не восприимчива к его шарму.

Все это ложь. Он ведь никогда не выказывал ни малейшего интереса к ней, а если и флиртовал, то точно так же, как с любой другой женщиной, на которую бросал взгляд. И лишь когда ему потребовалось получить от нее что-то…

А она-то ликовала, поверив, что их сексуальная притягательность была взаимной. Она доверилась ему, почувствовала себя с ним в безопасности. Сейчас она так не чувствует, даже прижатой к его широкой груди, когда его руки обхватили ее и гладят по голой спине, когда его запах… запах Пепе проникает ей в ноздри.

Слезы рвали душу. Внутри – пустота. Но… эта пустота постепенно заполнялась чем-то, что она судорожно пыталась не впустить. Тепло… сладкое, сладкое тепло. Оно отбрасывало прочь мучительные образы тех других женщин, пока не возник единственный образ, вытеснявший пустоту и боль внутри. Это был… он, Пепе.

– Те женщины – они ничто. – Голос Пепе хриплым шепотом звучал ей прямо в ухо. Его дыхание, от которого так приятно покалывало кожу.

– А я? – задыхаясь, спросила она.

Он заключил в ладони ее лицо и заставил посмотреть ему прямо в глаза. Глаза Пепе были похожи на запруды огненной лавы.

– Я не знаю, что ты для меня значишь, – произнес он, и его слова прозвучали искренне, пусть и безжалостно. – Ты не выходишь у меня из ума четыре месяца, и я не могу от этого отделаться. Будь у меня тогда выбор, я хотел бы провести с тобой больше чем одну ночь. И ты захотела бы того же.

Кара не успела придумать какую-нибудь лживую отговорку, потому что он наклонил голову и впился ей в рот.

Собственная реакция потрясла ее. Сладкое томление мгновенно превратилось в такое глубокое желание, такое ошеломляюще сокрушительное, что она испугалась. Она призвала на помощь все свои силы не отвечать на поцелуй, хотела оттолкнуть, но пальцы сами впились ему в плечи.

Губы Пепе ласкали ее, дразнили, и тем не менее она не уступала ему, сопротивлялась из последних сил, пока его язык не прорвался через ее плотно сжатые губы и не оказался у нее во рту.

Внутри словно открылась защелка. Она крепче впилась ему в плечи и… ответила ему, припав к его чувственным губам, как к спасательному кругу, чтобы не утонуть.

Руки Пепе гладили ей щеки, потом он запустил ладонь ей в волосы и погладил по голове – она даже не заметила, как рассыпались волосы из тугой прически. Вторая рука ласкала ей спину, спустилась ниже и сжала ягодицы. Он притянул ее к себе так близко, что его напрягшийся член уперся ей прямо в живот.

Кару охватил жар, из горла невольно вырвался стон.

– Cucciola mia, – прохрипел Пепе, покусывая ей мочку уха. Он сам весь горел и готов был разорваться на части.

Хорошо, что он одет. Будь он голым, то тут же бы вонзился в ее плоть, стоило услышать этот стон. В голове громко стучало, сердце тоже выбивало бешеную дробь.

Кровать всего в нескольких шагах, но кажется, что это расстояние до луны.

Не сводя глаз с ее божественного тела, он пронес ее к кровати и осторожно посадил на край.

– Не двигайся, – приказал он, впитывая в себя ее всю: покрасневшие щеки, пухлую нижнюю губу, которая так и звала к поцелую, ясные зеленые глаза, отяжелевшие груди с набухшими сосками.

– Sei bella[17], – глухо произнес он. Да, она красавица.

Бог ты мой, да у него дрожат руки, пальцы не слушаются, и он не может расстегнуть пуговицы на рубашке.

Пепе оставил попытки раздеться и опустился на колени перед Карой. Он сжал ей бедра и потянул ее к себе.

Она не отрываясь смотрела на него, и в ее глазах он прочитал желание. У него загорелась кровь. Огненные волосы упали Каре на плечи, и он, взяв в руки прядь, стал с жадностью вдыхать пьянящий запах.

Он снова ее поцеловал и был вознагражден ответным поцелуем. Она облизала ему язык, а ее маленькие ручки сжимали ему голову.

Пепе накрыл ладонью одну грудь, с восторгом ощущая ее тяжесть, и потер большим пальцем кончик соска. Кара откинулась назад и впилась ногтями в голову Пепе.

Их поцелуи были сладкими и страстными, но Пепе не мог уже довольствоваться только этим.

Он хотел увидеть в ней такую же дикую одержимость, какая владела им четыре месяца назад и заставила потерять рассудок.