Где я, там смерть (СИ) - Сербинова Марина

Увидев спускающуюся по лестнице Рамону с большим чемоданом, который она с трудом волокла за собой, Кэрол бросилась к ней, чтобы помочь. Несмотря на вялые протесты, она забрала чемодан и сама спустила его с лестницы. Потом, смущенно краснея и пряча глаза, протянула женщине деньги.

— Не подумайте ничего плохого, пожалуйста. Это… от меня. Думаю, они вам понадобятся. Я хотела бы вам помочь.

— Спасибо, — улыбнулась Рамона и невозмутимо взяла деньги.

— Если… если вам нужна будет помощь, позвоните мне. Джек не узнает, если не захотите.

— Спасибо еще раз. Но помощь мне вряд ли понадобится. Мне уже ничто не поможет. Но все равно, спасибо вам. За все спасибо. Я буду молить Бога за вас и вашего сына… когда буду там, — Рамона бросила взгляд наверх.

Уже у двери она обернулась и еще раз посмотрела на девушку.

— Может быть, единственное, о чем я вас попрошу — позаботьтесь о моем сыне. Шонн хороший мальчик. Я бы очень хотела, чтобы с ним была такая женщина, как вы. Джек не достоин вас. Найдите себе другого мужчину.

— Я присмотрю за вашим сыном… Шонном, — голос Кэрол похолодел. — Простите, а к кому вы пришли сюда? Как я понимаю, у вас один сын. Тогда вы ошиблись адресом — Шонн здесь не живет.

И она решительно закрыла дверь, чувствуя, как глаза наливаются слезами. Поднявшись наверх, в спальню, она позвонила Джеку и извинилась, сказав, что эта женщина ушла, и она, Кэрол, никогда больше не пригласит ее в дом. Джек был прав. У него не было матери, потому что для Рамоны его не существовало… по крайней мере в качестве сына. Только зачем она тогда приходила, для Кэрол так и осталось не ясно.

Как и предполагал, Джек вернулся домой через два дня. Кэрол и Патрик ждали его с нетерпением. Его не было больше двух недель, и они успели дико за ним соскучиться, хоть и были привыкшими к его частым отсутствиям. Радость Патрика от встречи с отцом удвоилась, когда тот показал привезенную фигурку какого-то безобразного идола, мастерски вырезанного из дерева. Кэрол промолчала, удивляясь восторгу Патрика, которым он отреагировал на подарок, на ее взгляд, совсем не привлекательный. Но Джек и Патрик ее мнения не разделяли. Кэрол отправилась на кухню распорядиться, чтобы Нора подавала ужин, оставив их вдвоем обсуждать историю и происхождения этого жуткого идола. Патрик слушал отца с открытым ртом, словно этот идол сейчас был для него самым важным на свете. Кэрол улыбнулась, радуясь тому, что Джек, наконец-то, перестал сердиться на мальчика за то, что он так плохо обошелся с его подарками, и возобновил пополнение коллекции.

Древний индейский идол был помещен на почетное место на полочку в коллекцию, и семья отправилась ужинать. Джек, вопреки обыкновению, не стал принимать с дороги душ, даже не переоделся. Он просто скинул пиджак, оставшись в элегантных черных брюках и лиловой рубашке, которая не только превосходно смотрелась со строгим черным костюмом, но и очень ему шла. Джек был очень придирчив к выбору одежды, стремясь выглядеть безупречно. Впрочем, положение обязывало. Но и без изрядной доли самолюбия не обходилось. Даже в этом Патрик ему подражал, стараясь перенять деловой и элегантный стиль отца. В школу мальчик ходил только в костюмах, позволяя себе иногда обходится без пиджака, как Джек, находясь в офисе или просто в не официальной обстановке. В своем пятилетнем возрасте Патрик походил на маленького делового бизнесмена или чиновника. Кэрол казалось это забавным и лишним для мальчика, но она не противилась странным желаниям сына быть маленькой копией отца. Патрик даже разговаривал, как он, подражая словам, интонациям и голосу, отчего у него уже выработалась привычка говорить четко и правильно, без запинок и заиканий. Никто не удивился, когда Патрик заявил, что хочет стать юристом. Наверное, иначе и быть не могло.

Сегодня Джек выглядел как никогда уставшим и понурым. Именно поэтому он сразу сел за стол, не искупавшись и не переодевшись с дороги. Он сказал, что после ванны у него не останется сил на ужин с семьей, и он попросту завалится спать голодным. Молчаливый, с бледным лицом он сидел за столом, вяло ковыряясь в тарелке, и время от времени улыбался и кивал неумолкающему Патрику, который рассказывал о том, как прошло время в его отсутствие. Кэрол тоже почти не ела, потеряв аппетит, и встревожено наблюдая за мужем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Джек, ты плохо себя чувствуешь? — не выдержала она, пытаясь не показать своего волнения.

— Просто устал. И хочу спать. Все время хочу спать, — он тихо засмеялся, видимо, сам над собой.

— Со мной тоже так бывает, а по утрам — постоянно, просто глаза не открываются, — беспечно отозвался Патрик. — Ты всегда так рано встаешь, пап, тебе надо отоспаться как следует, и все.

— Джек, ты заедешь завтра к мистеру Тоундсу? — спросила Кэрол.

Мистер Гарольд Тоундс был личным врачом Джека, наблюдающим его с тех пор, как у того обнаружилась наследственная склонность к лейкемии, то есть, уже более двадцати лет. Но Патрику об этом знать было пока не обязательно.

— Первым делом, не беспокойся, — Джек бросил на Кэрол нежный взгляд, на этот раз, видимо тронутый ее беспокойством, которое иногда казалось ему навязчивым. Но без этого беспокойства и участия он вряд ли бы смог теперь обходится. Чувствовать себя любимым, нужным, иметь рядом того, кому не безразличны твои проблемы и ты сам, когда все остальные озабочены только тем, как бы взвалить на него свои проблемы — он всегда в этом нуждался, и это его не только успокаивало, но и делало счастливым. Кроме отца, никогда не демонстрирующего свои теплые чувства к нему, и циничной прессы, никого и никогда не интересовало, что происходит в его жизни, в душе, словно у него не было ни того, ни другого, и он существовал только как юрист, живущий лишь для того, чтобы решать проблемы других.

Мало кто задумывался над тем, что он человек, с сердцем, с какими-то желаниями, мыслями, не имеющими отношения к законам и преступникам, что он грустит и веселится, устает и болеет — в глазах общества он был хорошо отрегулированной, никогда не дающей сбои и не выходящей из строя машиной по решению проблем с законом. Как профессионала, его рвали на части, женщины по-прежнему на него охотились, как охотятся за знаменитостями или богатыми сильными мужчинами, за что он неизменно их презирал, но просто как человек он никого не интересовал. Он был рад, что смог создать свой маленький мирок, в котором были только он, Кэрол и Патрик, и никому больше не было входа туда. И этот мирок он ревностно охранял, никого к нему не подпуская, исключая даже саму возможность, что он может быть разрушен. Как дикий зверь он готов был на смерть стоять за свое логово, за свою территорию. А Кэрол, Патрик — это была только его территория.

Выбрав Кэрол, он ни разу не пожалел об этом. Она была именно той женщиной, которая была ему нужна, и с которой он мог жить. Искренняя, преданная, легко предсказуемая и покорная… в большинстве случаев. Она его любила, дорожила семьей, и соглашалась жить по его правилам. Один лишь взгляд ее красивых грустных глаз мог усмирить его и заставить раскаяться в грубости или раздражительности. Он испытывал к ней какую-то особенную нежность, еще задолго до того, как понял, что влюблен. Она с самого начала вызывала в нем желание защищать ее, покровительствовать над ней. И она хотела, чтобы у нее был покровитель. Она всегда его искала, сначала в Эмми, потом в Куртни, теперь в нем. Она не была уверена в своей жизни, она боялась ее, чувствуя себя уязвимой и беззащитной. Такое восприятие окружающего мира было заложено в ней еще в детстве, и это уже нельзя было исправить. Рядом с ним она ничего не боялась, он это чувствовал, и ему было приятно. К тому же, он уже просто привык к тому, что она стала неотъемлемой частью его жизни, что всегда была рядом. Он считал ее своей собственностью, как счета в банках, как созданная им юридическая компания, как принадлежащее ему имущество. Она принадлежала ему, ее жизнь принадлежала ему, ее любовь, и она не имела право ни на что, что не могло бы принадлежать ему, на что-то только свое, что нельзя разделить с ним. Она должна жить только для него и для Патрика. Мальчик был единственным, с кем он соглашался ее разделить. Мужчины стали сторониться ее и обходить стороной, как только она стала его женой, но только те, кто об этом знал. Незнакомые же мужчины проявляли к ней повышенный интерес, и не было такого случая, чтобы она вышла на улицу, и к ней кто-нибудь не пристал. После родов она как-то изумительно похорошела, стала еще более женственной, сбросив остатки юной незрелости. В ней ничего не осталось от девочки, теперь это была молодая женщина с загадочным проникновенным взглядом, за которым чувствовались многочисленные тайны, которые она сама никогда не откроет тому, кто о них не знал. И именно этот взгляд заинтриговал Джека, когда он впервые ее увидел. Нежный женственный облик в сочетании с привлекательной внешностью и всегда безупречным внешним видом притягивал к ней мужчин, что страшно нервировало и раздражало Джека. Он знал, что она верна ему и так, скорее всего, будет всегда, но каждый заинтересованный мужской взгляд на свою жену воспринимал, как посягательство. Он даже хотел нанять для нее телохранителя, чтобы оградить от всяких попыток со стороны незнакомцев завязать знакомство, но Кэрол на это только рассмеялась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})