Изгиб грани - Олег Артюхов

поглядывая на них, я двинулся посередине потока. Собаки и волки бросались на меня, пытаясь дотянуться и ухватить. Отбросив мимолётное желание вернуться в болото, я продолжил шагать по ручью по пояс в воде.

Волки и собаки отстали, а впереди из тумана выступила неприступная стена с двумя огромными башнями. Ручей струился в их сторону. Оба берега густо покрывали колючие заросли, а в прогалинах между ними виднелись кучи выкопанной земли. Возле некоторых ям стояли открытые сундуки, в которых что-то блестело.

Но моё внимание сосредоточилось на башнях, и я продолжал упорно брести по течению. Однако постепенно меня одолело немалое сомнение и недоумение. Чем ближе я подходил, тем меньше становилось расстояние между башнями, и когда я дотронулся до замшелого серого камня, передо мной зияла лишь щель шириной в три ладони. Всё тупик! Дальше идти невозможно, но и возвращаться назад я не желал. И тогда ярость и решимость охватили меня. В отчаянном порыве я бросился вперёд, и… продрался между башнями, оставив позади забрызганные моей кровью с клочьями моей одежды камни.

Я дрожал от восторга, разглядывая прекрасную долину, по которой ручей бежал дальше и впадал в широкую реку.

На берегу на коленях стояла прекрасная девушка и выливала из кувшина воду в реку…

Глава 5

Утро седьмого дня встретило меня солнцем, обильной росой и отличным настроением. Ничего не предвещало неожиданностей, однако вскоре события стали развиваться с головокружительной быстротой.

Вернувшись с реки, я замер в дверях, увидев дедов, чинно сидящих за столом в шёлковых красных рубахах. Они торжественно и строго смотрели на меня, из чего я сделал вывод, что они приготовили мне очередной сюрприз. Потоптавшись на пороге, я повесил полотенце на крючок и подошёл. Первым заговорил дед Семён:

– Антон, боле учить тебя нечему. Не обессудь, что дали мало, но отдали всё. Нынче особенный день. Тебе предстоит испытание, если хочешь – экзамен, третье посвящение. Прежде, чем уйти за кромку, нужно собрать себя воедино и стать защитником истины. Предстоит суровое состязание воли и инстинктов. Сегодня должен родиться Воин.

– Я готов.

– Знай, что четыре стихии тебя испытают: Земля, Огонь, Вода и Металл. Постигнешь их суть, и силой они тебя одарят. Сегодня ты Воином станешь, либо… погибнешь. Согласен, аль нет?

– Я же сказал и слов не меняю.

Дед Пахом прокашлялся, просморкался, долго заправлял штаны в сапоги и поправлял пояс, затем, не глядя на меня, глухо проговорил.

– Оденься потеплее, да, меч не забудь.

Не смотря на жару, старики накинули на плечи ватники, а я прихватил толстый свитер, который всегда беру в дальние поездки. Через четверть часа мы выступили. Впереди шагал дед Семён, за ним я, и последним выступал дед Пахом. А направились мы к той самой таинственной церковке со стороны заднего луга. Подойдя вплотную к зарослям, дед Семён обернулся и сказал:

– В прежние времена эти руины назывались храмом Николы Угодника, рядом, как водится, погост. Перед войной церковь разорили и забросили. Но чудом сохранился старинный фундамент, в котором сокрыт вход в подземелье. Страшные катаклизмы, нашествия и войны разоряли и уродовали нашу землю, но хранители упорно берегли и возрождали её. В незапамятные времена здесь на месте древнейшего святилища времён каменного века волхвы возвели капище Рода. И позже во все века здесь разные храмы стояли. Их разоряли то ары-кочевники, то арии Сельма, то киммерийцы Змея проклятого, то скифы именем Табити, богини жестокой своей. Готы, гунны, авары, хазары оставляли здесь пепелище. Но предки неизменно храм возрождали. Как ты наверно уже догадался, именно здесь место портала ушедших богов. Сами чудесные врата находятся глубоко под землёй в толще известняка, а ведущий к ним ход берёт начало в церковном подвале.

Дед Семён раздвинул кустарник и стал пробираться сквозь перепутанные колючие заросли. Я вздохнул и полез за ним. Тфу ж, твою дивизию в перекрёсток! Закрывая лицо исколотыми руками, я уже начал про себя сквернословить, когда за густым сплетением старого шиповника показалась замшелая каменная кладка и над ней выщербленная кирпичная стена с обсыпавшимися пятнами штукатурки.

Из-за кустарника послышалось хриплое ворчание деда Семёна. За толщей веток обнаружилась небольшая расчищенная площадка с низкой, но      глубокой полукруглой нишей в основании фундамента. В глубине проёма едва различались ржавые створки, вросшие снизу в землю, покрытую травой и сопревшими слежавшимися листьями. Дед кивнул мне на дверцу и протянул неизвестно откуда взявшуюся лопату. Я быстро освободил дверь от земли и мусора и уступил место деду Семёну. Немного повозившись со старым кованым запором, он с натужным скрипом отворил дверцы. Из темноты пахнуло гнилью и затхлым воздухом подземелья. Сзади просунулся дед Пахом и протянул нам факелы с набалдашниками из густо пропитанной смолой и воском пакли, набитой в большие жестяные банки. Оглянувшись, я увидел, что у него за плечами мешок со связкой подобных факелов. Не желая лезть в чужой монастырь со своим уставом, я пожал плечами, убирая в карман фонарик, и чиркнул зажигалкой.

Разгоревшиеся факелы давали немного света, и глаза не сразу привыкли к полумраку. Я то и дело спотыкался о густо покрывающий пол кирпичный мусор, зато деды вели себя, как рыбы в воде. Они уверенно двинулись вдоль стены, и через несколько шагов свернули налево. В полумраке мы остановились напротив заваленного разным хламом неглубокого проёма. Раскидав кучу досок, какой-то рвани, трухлявой жести и битого кирпича, мы освободили заложенный досками узкий проход, грубо проломленный в старинной кирпичной кладке. Сразу же за проломом обнаружилась небольшая площадка, от которой вниз вела выщербленная каменная лестница.

Пока я соображал, что к чему, дед Семён начал спускаться. Вслед за ним ускользнули отсветы факела, и гулкую тишину нарушили удаляющиеся шаги. Сзади топтался дед Пахом, и моя тень от его факела нетерпеливо заметалась по стенам и ступеням. Я передёрнул плечами, вспомнив свой вещий сон, и осторожно ступил на усыпанную мелкой каменной крошкой и пылью лестницу, слыша за спиной одобрительное сопенье деда Пахома.

Лестница плавно закручивалась влево и через полторы сотни ступеней закончилась небольшим квадратным тамбуром, в стене которого темнела дверь с крупными ржавыми клёпками. Дед Семён долго возился с запором, и дверь, слегка пискнув, отворилась внутрь, открыв взору вырубленную в известняке сводчатую катакомбу с ровными стенами и полом со следами ржавчины от протечек воды. Плавно загибаясь налево, примерно через сотню метров ход вывел нас к третьей позеленевшей от времени высокой, метра в четыре двери, сделанной из меди или бронзы. Дед Семён