Эхобой - Мэтт Хейг

— Мои таблетки счастья не действуют, — сказала бабушка, проглотив несколько штук. Она была в отчаянии. И все твердила: — Они не работают, не работают, не работают…

Эхо, массировавшая ее ступни, женщина с короткими темными волосами и красиво очерченными скулами, заговорила:

— Госпожа, вы уже приняли шесть капсул. Это ваша дневная норма. Вы просили напоминать об этом.

— Ох, Чонтича. К черту дневную норму, — ответила бабушка и продолжала глотать таблетки одну за другой. Ее руки жутко тряслись. Казалось, все ее тело содрогается. Сперва я подумала, что исказился иммерсионный видеоряд, но это было не так. Все оставалось неподвижным, кроме бедной бабушки.

— Моя дочь умерла! — крикнула она Эхо. — Кто-нибудь из вас знает, как это — терять того, кого любишь? Конечно, нет. Потому что вы не умеете любить. У вас нет чувств. У вас нет… — Она споткнулась, сделала глубокий вдох и буквально выплюнула это слово, громко и протяжно: — Чувств!

Бабушка закинула в рот еще две капсулы. Ее щеки словно озарились светом, а потом, когда она проглотила таблетки, приглушенное сияние спустилось вниз по горлу. Она подошла к Эхо по имени Чонтича.

— Ты убила мою дочь, — сказала она и влепила ей пощечину.

— Бабушка, пожалуйста, успокойся, попробуй дышать глубже.

— Дышать глубже?! Не приставай ко мне с этой йоговской чушью! Она убила мою дочь!

— Я не убивала вашу дочь, — спокойно возразила Чонтича. И бабушка ударила ее снова. Я хотела сказать, что ей нужны нейродетекторы, но она не знала, что это такое. Да и вряд ли она слушала — просто смотрела на меня безумными широко открытыми глазами.

— Одри, милая… Ты должна приехать сюда. Ты можешь поселиться здесь, в Новой Надежде. Ты должна приехать…

Я словно наяву услышала папин голос: «Одри, обещай мне: когда станешь старше, ты не покинешь Землю, если в этом не будет крайней необходимости».

Бабушка вплотную подошла ко мне и заговорила таким голосом, что я засомневалась в ее адекватности:

— Шаттлы с рабочими отправляются сюда каждую ночь. Тебе даже деньги не понадобятся… Просто нужно пройти паспортный контроль… Подожди-ка минутку, дорогая, подожди…

И она вышла из комнаты. Теперь она двигалась гораздо быстрее — возможно, благодаря таблеткам. Наверное, они снимали боль.

Я осталась одна в комнате, полной Эхо, и меня накрыло волной паники.

— Может быть, вы хотите чего-нибудь выпить, гостья Одри? — спросил меня один из них с обычной нейтральной интонацией. Это был тот парень, который меня встретил.

— Нет-нет… Все в порядке.

— Тогда, может быть, побеседуем? Меня зовут Гурман. Чем вы любите заниматься в свободное время?

— Правда, я в порядке. В порядке. Просто…

— Вы кажетесь взволнованной, гостья, — сказала другая Эхо, стоявшая в углу.

— Все в порядке. Пожалуйста…

— Гостья, вас выдает напряжение голосовых связок, — сказала третья, та, которая массировала бабушке голову. — Подумайте о чем-то хорошем.

Я закрыла глаза.

— Бабушка, — закричала я. — Бабушка! Где ты?

Она вернулась в комнату. Теперь она улыбалась. Похоже, совсем тронулась от своих таблеток. На руках она держала кошку. Огромную, пушистую персидскую кошку.

— Ее зовут Лаки Бруте, в честь американского президента. По-моему, хорошее имя для кошки. Мне бы так хотелось, чтобы ты осталась и смогла ее погладить. Я имею в виду по-настоящему погладить.

— Я боюсь, — прошептала я. — Боюсь Эхо.

— Не стоит, милая. Это просто машины, иногда они ломаются. Если кто-то попадает в аварию, он все равно покупает себе новый автомобиль. И у дяди Алекса есть Эхо.

— Ты только что ударила свою Эхо.

Она смутилась.

— Разве?

— Да.

— И у дяди Алекса есть Эхо, — снова сказала она, не замечая, что повторяет одно и то же.

Я подумала о Дэниеле, о том случае с шахматами.

— Я их не вижу. Почти не вижу. Дядя говорит, что будет держать их на другом этаже.

— Как мило с его стороны, — сказала бабушка, хотя, по-моему, ничего такого не имела в виду. Я заметила, что она перестала дрожать.

— Бедная Лорна, — проговорила она. — Любимая, любимая, любимая маленькая Лорна… в маленьком красном комбинезончике, который она носила в детском саду…

Я переживала за бабушку. Лучше бы она плакала, лучше бы каталась по полу и выла. Но то, как она себя вела, было гораздо хуже. Может, когда твое горе нестерпимо глубоко, ты проходишь сквозь него и оказываешь по ту сторону. А может быть, она просто приняла чересчур много таблеток. Сияние заливало ее от груди до плеч — это было видно даже через одежду.

— Ты можешь приехать и пожить у дяди Алекса, — сказала я.

Мои слова подействовали на бабушку так, будто я ударила ее по лицу:

— Нет! Нет, я никогда к нему не поеду.

— Но почему?

Крики снаружи становились все громче. Раздался звук автоматной очереди. Но, похоже, бабушку это абсолютно не беспокоило. Да и меня в тот момент тоже. Я просто хотела поскорее услышать ответ.

— Алекс и… и… и твой папа. Мама мне кое-что рассказывала.

— Что?

Но бабушка была не в состоянии говорить. Ее взгляд затуманился:

— Что, дорогая?

— Бабушка, ты хотела мне что-то сказать.

— Правда? Что-то об Оксфорде?

— Об Оксфорде?

— Оксфордском университете. Тебе почти шестнадцать, пора поступать.

— Бабушка…

Она вспомнила — ее лицо исказилось от горя. И тут же со смехом сказала:

— Ты так похожа на маму. Ее точная копия.

Я не понимала, что здесь смешного. А потом она заплакала.

Ко мне подошла Чонтича:

— Вы расстраиваете хозяйку. Пожалуйста, уходите.

Другой Эхо тоже двинулся в мою сторону:

— Вы расстраиваете хозяйку. Пожалуйста, уходите.

Я запаниковала. Это все не по-настоящему. Меня здесь нет.

— Все в порядке, — сказала бабушка. — Она не причинит мне вреда.

А потом прошептала мне:

— Они все подержанные.

— Бабушка, с тобой все будет хорошо?

Она нащупала оставшиеся таблетки:

— Да, да…

— А теперь вспомним, что ты хотела мне рассказать. Бабушка? Что я должна узнать? Про папу и…

В комнате что-то происходило.

По полу потекла темнота. Исчез один Эхо, за ним другой, мрак поглотил искусственный кактус и кошку. Среди тьмы осталась только бабушка, которая все еще что-то говорила.

— Бабушка! Бабушка! Я тебя не слышу! Я не понимаю, что происходит. Наверное, что-то со связью…

Вот и все.

Бабушкин восточный халат, бирюзовые волосы, искаженное страхом лицо растаяли, словно кошмар, растворяющийся в тумане сна. Сохранились только очертания ее рта, беззвучно произносящего мое имя.

А потом — ничего.

Ничего, кроме темноты считывателя мыслей.

ГЛАВА 17

Пока я не вышла из капсулы, мне казалось, что в комнате кто-то есть. Но когда дверь открылась, то я никого не увидела. Но на лестнице были слышны чьи-то шаги.

— Кто здесь?

Никто не ответил. Я подбежала к двери, выглянула наружу и увидела дядю Алекса. Он шел к широкому лестничному пролету.

— Дядя Алекс, — позвала я.

Тот остановился и оглянулся. Он улыбался, но выглядел смущенным.

— Одри, в чем дело? Как прошел разговор с бабушкой?

— Связь прервалась.

— Хм, странно. Это абсолютно новая версия, самая продвинутая. Давай попробуем еще раз.

Что-то…

Что-то было в его голосе. Я бы не обратила на это внимания, будь на мне нейродетекторы, но без них… Его голос звучал как-то… не могу точно сказать, но что-то вызвало у меня подозрение.

Мы попробовали еще раз. Ничего. Пустота.

— Проблемы тестирования, — пояснил дядя Алекс. Я подумала: «Что-то здесь чересчур много проблем тестирования».

— Не беспокойся, скоро все нормализуется. Может, ты хочешь попробовать другую капсулу?

Я подумала об Эхо и бабушке, которая из-за своих таблеток вела себя как безумная.

— Нет, нет, нет… Все в порядке.

Мне было жаль бабушку, но тогда я была почти уверена, что не смогу жить на Луне. Даже в виде голограммы я с трудом там находилась.

Я могла оставаться здесь. Или вообще нигде.

ГЛАВА 18

Позже тем же вечером ко мне зашел Яго. Спросил, можно ли воспользоваться моей иммерсионной капсулой. Очевидно, она давала доступ к новым голографическим играм или к чему-то подобному — была более навороченной.

Но перед тем как войти в капсулу, он заметил книги, которые Мадара привезла мне из дома и разложила аккуратными стопками на столе. Они лежали под картиной Матисса. Яго стал рассматривать их одну за другой. В основном это были очень старые книги (кроме голографической книги о «Нео Максис»). Ладно, сам факт, что были книги, заставлял мальчишку относиться к ним так, как будто это артефакты с другой планеты: «Гризовой… „Грозовой перевал“… „Над пропастью во ржи“… „Ромео и Джульетта“… „Франкенштейн“… „Философия XXI века“… „Джейн Эйр“…». Он ронял книги на стол, даже не подумав сложить их в стопки, как было.