Эхобой - Мэтт Хейг

Хотя физически мое тело оставалось на Земле, я была уверена, что почувствовала бы боль. В отчаянии я пыталась привести мысли в порядок, стоя посреди этой странной улице. Все Эхо таращились на меня.

Башня Армстронга, улица Аполло.

И внезапно я оказалась перед шестиэтажным домом из лунного камня и какого-то металла. Кажется, он был самым высоким в городе.

Квартира, 15. Бабушка… То есть, Имоджен Грин.

А потом я оказалась у металлической отполированной двери, в которую можно было смотреться как в зеркало. Отражение моего аватара мало чем отличалось от меня настоящей. Из примитивно голосового детектора возле двери послышался металлический голос: «Здравствуйте, кто там?»

На меня накатила волна ужаса, когда я вспомнила, зачем я здесь:

— Меня зовут Одри… Одри Касл.

На пару секунд детектор замолк.

Во время последнего разговора с бабушкой мы обсуждали книги. Бабушка — писательница, и довольно известная. Она писала детективы, действие которых происходило в 2060-х во Франкфурте, еще до появления роботов-полицейских. Бабушка сказала, что задумала новую серию романов о Луне.

— Это будут детективы о Новой Надежде, — сказала она. — Правда, мой издатель считает, что здесь нет ничего романтичного. Эхо, горнодобывающие компании да старые отшельники вроде меня. Но на Луне происходит куда больше интересного, чем кажется на первый взгляд… Видишь ли, здесь каждый — я имею в виду людей — от чего-то бежит. Богатые искатели приключений приезжают сюда, чтобы испытать на своей шкуре, что такое настоящая опасность. И даже рабочие, которые строят жилье на северных окраинах города, в Алдрине, знают, на какой риск они идут. Безусловно, жизнь тут кажется примитивной, как у пионеров Дикого Запада, но это так увлекательно. Мне бы хотелось, чтобы ты сюда приехала. Если твоим родителям это не по душе — ничего страшного. Они консервативны и любят Землю. Когда твоя мама меня навещала, ей не терпелось уехать. Она сказала, что культура здесь задыхается. Понятия не имею, что она имела в виду. Я знаю, их беспокоит здешний уровень преступности. А еще говорят, что искусственный воздух вреден. А еще твоим родителям не нравится, что здесь столько Эхо, и т. д, и т. п. Но ты уже почти взрослая девушка, тебе пятнадцать лет. Ты можешь водить машину, голосовать и вообще вести совершенно самостоятельную жизнь…

Я любила бабушку. Мне казалось забавным иметь сумасбродную родственницу, и я с нетерпением ждала лета, когда она приезжала к нам в гости.

Но, конечно, она не встретила меня у входа.

Меня встретил Эхо. Огромный, мускулистый Эхо, ростом выше двух метров, выглядевший как двадцатилетний мужчина. Я сделала глубокий вдох.

Он кивком пригласил меня войти, я прошла по ослепительно белому коридору и оказалась в огромной квартире. По углам комнаты стояли трое Эхо, четвертая растирала бабушке ступни, и еще один стоял у нее за спиной — пропускал ее бирюзовые волосы сквозь пальцы и делал ей массаж головы.

Меня здесь нет. Эхо не могут причинить мне вред.

Я подошла к бабушке, с опаской ожидая момента, когда она заметит двигающуюся к ней голограмму. Жаль, что пришлось снять нейродетекторы.

Эхо, встретивший меня у входа, заговорил, и я подскочила на месте от неожиданности.

— Имоджен, к вам посетитель. Это Одри Касл. Ваша внучка.

Бабушка посмотрела на меня и тут же улыбнулась:

— Одри! Ничего себе — и правда, ты!

— Привет, бабушка.

— Откуда ты взялась?

Она жестом приказала Эхо-массажистам закончить работу. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы встать, и я вспомнила, как папа рассказывал: искусственная гравитация плохо влияет на плотность костей. Я пыталась заговорить, но не смогла. Откуда-то с улицы доносились крики.

— Не беспокойся, милая. Здесь всегда что-нибудь происходит, вот почему тут так интересно жить.

На бабушке был просторный восточный халат, а на шее висела прозрачная баночка с маленькими золотыми капсулами. Ее глаза были широко открыты, что, в сочетании с бирюзовыми волосами, придавало ей слегка сумасшедший вид.

— Так, ладно, — наконец-то смогла выговорить я. Голограмма с бешено бьющимся сердцем. — Бабушка, мне нужно тебе кое-что сказать…

Казалось, бабушка меня не слушает, а просто смотрит на меня, как загипнотизированная, радуясь, что я приехала. Да я и сама смотрела на нее точно так же. Я не видела ее с прошлого года, когда она приезжала к нам помогать после аварии. Бабушке было сто лет, но выглядела она моложе — постоянно принимала таблетки «Вечное Сияние». Папа говорил, что она похожа на гадалку из XIX века. Он был недоволен, что она так давно принимает эти таблетки — все двадцать шесть лет, что он знал ее, а может, и дольше.

Препарат «Вечное Сияние» считался довольно опасным. Наркотик, замедляющий старение, был в свободной продаже для тех, кому больше семидесяти. Но те, кто помоложе, добывали эти таблетки просто ради развлечения, а потом попадали в зависимость. Не знаю, возникло у бабушки привыкание к таблеткам или нет, но папа в этом не сомневался. Он говорил, что мама считала бабушку безответственной: та изменяла всем своим семерым мужьям, включая третьего, который был моим дедушкой и погиб в 2080 году, когда цунами накрыло западное побережье Ирландии. Папа рассказывал об этом, когда мне было всего семь лет. Если речь заходила о бабушке, ему всегда было сложно держать себя в руках.

Вообще-то она выглядела еще моложе, чем в прошлом году. Это было странно.

Раз, два, три, четыре, пять. Вдох. Раз, два, три, четыре, пять. Выдох.

— Ох, Одри. Вот это да… Вот это технологии! Ты как будто и в самом деле стоишь в комнате! Наверное, ты в одной из этих новых капсул, о которых я слышала? Твой дядя сколотит миллиарды на их продаже. Поверить не могу, что твой отец все-таки согласился купить такую вещь. Что-то больно на него не похоже. Я пыталась дозвониться твоей маме, но она не отвечает. Что-то я вдруг разволновалась… Не знаю… У меня вдруг возникло какое-то странное чувство…

Все плохо, все очень плохо.

— Папа не покупал новую иммерсионную капсулу.

Скажи это, скажи, скажи.

— Я не дома, бабушка.

— Как это — не дома?

— Я у дяди Алекса.

Эта новость так ее потрясла, как будто она уже догадалась, что случилось что-то очень плохое.

Скажи ей.

— Бабушка, их уби… — я собиралась сказать «убили». Но было ли это убийством? Алисса была недочеловеком, роботизированной плотью. Если кого-то уничтожает робот или лев, то так и говорят «уничтожает». Я не хочу повышать статус Алиссы. Так что я поправила себя:

— Их… уничтожили.

Сказав это, я заплакала. Слезы были настоящими. И настоящие, и призрачные слезы текли одновременно.

Странно, но мне стало легче. Мне хотелось бы плакать без остановки, но пришлось взять себя в руки — ради бабушки. Та смотрела на меня, как на пустое место, как будто меня вообще там не было (так оно вообще-то и было). Как будто ужасные слова, которые я произнесла, заставили все исчезнуть. Она не плакала. Она словно погрузилась в себя.

— Нет! Нет. Что ты такое говоришь?

Я повторила.

— Уничтожены? Не понимаю, что ты имеешь в виду. Чем? Кем?

Я осмотрелась. В комнате было шесть Эхо. И все они смотрели на меня со своим обычным безразличием. Мне было страшно продолжать, но бабушка должна знать правду.

— Эхо.

— Что?

— После того, как ты вернулась на Луну, мы купили Эхо.

— Да. Твоя мама рассказывала.

Я кивнула.

— Ты хочешь сказать, она уничтожила маму?

— Да, и папу.

— Этого не может быть. Ты что-то путаешь. Ты путаешь. Одри, ты что-то путаешь, — она довольно долго повторяла эти слова. — У Эхо не бывает сбоев.

— У этой был.

Ей потребовалось немало времени — полчаса или больше, пока она наконец-то смогла все осознать.

— Лорна, Лорна, Лорна, — повторяла она, и голос ее постепенно угасал. — Моя… бедная… Лорна.

Внезапно бабушка посмотрела вдаль, как будто увидела саму смерть. Ее бросало от истерики к спокойствию и обратно. Она все пыталась обнять меня. Я чувствовала симуляцию прикосновений, но бабушка вряд ли что-нибудь ощущала. Ее руки скользили сквозь меня.

Она достала из банки пару сверкающих капсул и проглотила. Мне удалось рассмотреть их название: это было не «Вечное Сияние», а «4-Dioy»,[10] в которых содержалась четырехкратная доза препарата. Эта версия «Вечного Сияния» была запрещена на Земле из-за странных побочных эффектов. Их давно уже не принимали, чтобы замедлить старение. От них только ловили кайф.