Возрождение Теневого клуба - Нил Шустерман

— Это ещё что такое?! — набросился завуч на Джоди. Мы оба воззрились на него, словно он явился с Марса. — Я жду объяснений, мисс Латтимер!

На Джоди была её любимая джинсовая бейсболка, только сегодня она надела её как положено. Над козырьком бейсболки красовались ярко-оранжевые буквы «ТК».

— А что? — спокойно отозвалась она. — Мой папа ходит в теннисный клуб. Там таких кепок навалом.

Только тут мне стал ясен ход мыслей Грина. Он, конечно, думал, что «ТК» означает «Теневой клуб».

— Неужели вы отстраните Джоди от занятий из-за какой-то шапки? — поинтересовался я. Грин бросил на меня взгляд, способный заморозить море. Я знал, что на конец недели он запланировал встречу со мной и моими родителями. Он метал громы и молнии, грозил отстранением и исключением, и что греха таить — меня это беспокоило, потому что запись об исключении из школы остаётся в твоём личном деле на всю жизнь. И всё же рентгеновский взгляд завуча больше меня не пугал, потому что я ясно отдавал себе отчёт: видеть насквозь мистер Грин не способен.

* * *

Я всё больше проникаюсь уверенностью, что в термодинамике помимо известных трёх законов существует четвёртый. Наряду с законом сохранения энергии имеет место закон сохранения странности, или, иначе, «закон закидона», благодаря которому в мире поддерживается равновесие. В моём случае он выразился в следующем: в то время как я всё больше становился похож на худший кошмар всех матерей, кое у кого другого поведение изменилось в сторону большей нормальности.

Как-то на первой неделе эксперимента «МТВ», вернувшись домой из школы, я застал на кухне незнакомого пацана — тот копался у нас в холодильнике. Наверно, приятель Тайсона, решил я; хотя странно — Тайсон никогда не приводил своих друзей домой. Да и были ли у него друзья? Я уже собрался спросить чужака, что он, собственно, забыл в нашем холодильнике и не нужна ли ему помощь, но вовремя вспомнил, что я теперь Мрачный Теневой Владыка, и прорычал:

— Эй, приятель, берёшь товар? А платить кто будет?

Пацан обернулся. У него оказалось знакомое лицо в совершенно незнакомой упаковке.

— Привет, Джаред!

Вот тебе и раз. Это не был дружок Тайсона. Это был сам Тайсон. Его лохмы, чересчур длинные и вечно торчащие дыбом, а теперь коротко подстриженные, образовывали на затылке аккуратную, чёткую линию. Он даже сбрил реденькие козлиные волоски на подбородке, грозящие когда-нибудь стать бородой.

— А... э... — ошеломлённо промычал я, — классный причесон...

Как там называется штука, содержащая в себе логическое противоречие? Ах да, оксюморон. Вот его я сейчас и видел перед собой во плоти. «Тайсон Макгоу» и «аккуратная причёска» — если эти два понятия всунуть в одну фразу, они вызовут катастрофическое короткое замыкание в мозгу, что в данный момент со мной и произошло. Самый настоящий оксюморон. Впрочем, в моём случае это можно было назвать "вовсю-баран", потому что я стоял с разинутым ртом, тупо созерцая, как проявляется действие «закона закидона».

— Нравится? — спросил он, приглаживая ладонью то, что осталось от некогда пышной шевелюры.

— А... ну да... — промямлил я, с трудом приходя в себя. — Завтра все в школе ошизеют...

— Я подумал, что если ты превратился в собственного злого двойника, то я в лёгкую могу стать своим непсихованным двойником. — Тайсон схватил куртку и направился к двери.

— Куда это ты разогнался? — осведомился я. — Неужели на свиданку торопишься?

Я, понятное дело, шутил, но Тайсон и не думал смеяться.

— Вообще-то, так оно и есть.

Кажется, впереди замигала надпись «Сумеречная зона», вот только я не мог понять, откуда пришёл этот сигнал тревоги. «Можешь-можешь, — отрезвляюще зашептал мне внутренний голос, — ещё как можешь понять! Потому что Тайсон — это Тайсон. Земля, должно быть, сошла с орбиты, если Тайсон вдруг подстригся, и обзавёлся приятелями, и нашёл себе подружку, и...»

— И кто эта счастливица?

— Джоди Латтимер.

— Да ладно!

— Угу, мы идём в «Королеву сливок» поесть мороженого, ну и вообще потрепаться, то-сё, сам понимаешь...

— Тогда это не свидание! — проинформировал я его, хотя отлично понимал, что, фактически, это оно и есть.

Он передёрнул плечами.

— Да называй как хочешь.

И тут я заметил ещё кое-что. На нём была одна из моих рубашек.

— Эй, тебе кто разрешил?! — На этот раз я не разыгрывал из себя МТВ, я и вправду разозлился.

— А что? Ты же больше не носишь свои старые рубашки.

— Она тебе не подходит! Висит, как на вешалке, потому что у тебя грудь впалая!

Тайсон посчитал мои слова оскорблением, чем они, собственно, и являлись.

— И ничего не впалая! — Он выпятил рёбра. — Я тренировался! У меня теперь мышц до фига и больше!

Блин! Он прав, моя рубашка действительно сидела на нём как влитая, но ведь дело не в этом, дело в том, что... в том, что... Я не мог определить, в чём, но одно было ясно — меня это бесило.

И тут меня как молнией ударило. Тайсон предстал передо мной в совсем ином свете.

— И давно ты ходишь в моих рубашках?

Он пожал плечами.

— Ну, примерил одну вче...

И тут его лицо внезапно изменилось, когда он понял, почему я спросил. Он на мгновение задумался, черты его затвердели, как каменные, губы сжались в тонкую полоску.

— А, ну да, ещё было дело — на прошлой неделе я натянул твою рубашку и потерял пуговицу во дворе Алекса Смартца. Никто ничего не заподозрил. Знали только мы со скунсом.

Временами — не часто, лишь иногда — мои мозги превращаются в слипшуюся лапшу. В такие моменты я способен только разевать и захлопывать рот, пытаясь выдавить из себя хоть какую-нибудь разумную мысль — наподобие того, как тесто продавливается сквозь лапшерезку.

— Тьфу ты... Ты что, серьёзно? Нет, ты скажи — ты серьёзно? Сознаёшься, что ли?.. Да нет, ты шутишь или как?..

Тайсон покачал головой.

— Если ты задаёшь такой вопрос, то ты не стоишь того, чтобы я на него отвечал.

Он ушёл, оставив меня на пороге мучиться с лапшерезкой.

На следующее утро я пришёл к неизбежному выводу, что Тайсон в своём сарказме всё-таки остался верен себе и к пуговице он не имеет никакого отношения. Сначала я ломал голову, откуда он про неё узнал, но потом вспомнил, что теперь вся школа знает. И всё же отголосок подозрения продолжал жить во мне, словно неистребимый запах пестицида в летнем саду. Я то сомневался в Тайсоне, то ругал самого себя за эти сомнения.

На переменке Джоди возилась в своём шкафчике. Я приблизился к ней с беспечным видом, словно хотел лишь поболтать, но на самом деле у меня была серьёзная причина завести с ней разговор. Даже две причины.

— Привет, Джоди!

— Привет, Джаред.

— Э-э... Я слышал, вы с Тайсоном ходили в «Королеву сливок»...

— Ага, — сказала она, как будто в этом не было ничего такого. — А на следующей неделе пойдём в кино.

— Здорово! — отозвался я. — Отлично. Значит, он и правда нравится тебе.

— Ну да. В это так трудно поверить?

— Нет, что ты. — Ой, кажется, ситуация становится неловкой. — Просто... просто Тайсону в жизни досталось, понимаешь... Н-ну... и не хочется, чтобы его обидели...

— Да ты, похоже, ревнуешь!

Кто его знает... Может, я и ревновал, а может и нет. Я сам ещё не разобрался, но был убеждён, что ревность — если это она — вторична по отношению к моей искренней обеспокоенности за судьбу Тайсона. Да, я переживал за него — по крайней мере в те моменты, когда не подозревал в нехороших делах. В любом случае, обуреваемому гормонами Тайсону только того и не доставало, чтобы его поматросила и забросила какая-нибудь легкомысленная девица.

— Только не играй с ним, хорошо?

— Что это ты строишь из себя его отца?

— У него нет отца — на случай, если тебе это неизвестно.

— Слышала.

Что-то наш разговор зашёл не туда. Но прежде чем мы скатились к обмену репликами типа «смотри у меня — сам смотри», Джоди разрядила обстановку.

— Знаешь, Джаред... — проговорила она, — Тайсон способен сам о себе позаботиться. И делает он это очень хорошо. — Тут она окинула меня взглядом. — Классный прикид, — сказала она таким тоном, что невозможно было догадаться, нравится ей мой новый стиль или это она так иронизирует.

— Маскарад, — сказал я. — Ладно, я не о Тайсоне собирался с тобой поговорить. Такое дело... Ты мне свою кепку не отдашь?

— Кепку?

— Ну да, — сказал я как можно безразличнее, пытаясь скрыть, насколько мне в действительности хочется её бейсболку. — Она такая клёвая.

— Да пойди сам в теннисный клуб и возьми!

Я вытащил из кармана купюру.

— Даю десятку.

— Идёт.

Она взяла деньги, сдёрнула с головы бейсболку и передала её мне без дальнейших вопросов. Баксы — аргумент весомый. А может, Джоди было всё равно. Как бы там ни было, любой, кто видел на мне эту бейсболку, даже зная, откуда она на самом деле, понимал, какое значение я придаю надписи «ТК». Это послужило завершающим штрихом к моему имиджу скверного парня.