КГБ во Франции - Тьерри Вольтон

Через своего осведомителя в ФКП комиссар Дид тем не менее узнал, что Политбюро стало известно содержание протоколов комитета, в частности его заседания 26 мая 1954 года. В тот день его члены обсуждали катастрофическую ситуацию в Индокитае. После падения Дьенбьенфу они намеревались обратиться с призывом к войскам, чтобы удержать дельту Тонкина и избежать полного поражения.

Если ФКП известно об этом решении, нет никаких сомнений, что вьетнамцы также в курсе. Тем самым они получили неоспоримые стратегические выгоды. Следовательно, срочным и жизненно важным вопросом становилось выявление источника утечек.

Редко когда французское правительство оказывалось в столь драматическом положении.

Проверка стен зала заседаний Совета Министров в Елисейском дворце не выявила никаких спрятанных микрофонов. Следовало признать очевидное: предавал кто-то из членов комитета. Правительство, в котором между тем сменился премьер-министр, охватила настоящая эпидемия шпиономании. Пьер Мендес-Франс, облеченный доверием Национальной ассамблеи 17 июня 1954 года, пообещал быстро положить конец индокитайскому конфликту. Но для достижения справедливого и взаимовыгодного мира необходимо было, чтобы противной стороне, вьетнамцам, не стали заранее известны намерения правительства. В то же время службы комиссара Дида узнали, что ФКП опять получила протоколы комитета – от 28 июня (когда проходили переговоры в Женеве), а затем от 10 сентября.

В конце концов Мендес-Франс поручил расследование УОТ. То, что раскрыли полицейские, оказалось ошеломляющим: в государственном аппарате существовала сеть ФКП, пользовавшаяся защитой очень высокопоставленных фигур. Тем не менее, когда в марте 1956 года дело дошло до суда, наказание понесли всего лишь два "стрелочника".

Потребовалось полтора года расследования, чтобы хоть как-то разобраться в деле, в котором до сих пор остается много неясного. Вот вкратце что удалось установить.

Утечки исходили из секретариата национальной обороны, точнее, из кабинета Жана Монса – постоянного секретаря комитета, в обязанности которого входила подготовка заседаний и оформление протоколов. По небрежности Жан Монс оставлял на своем рабочем столе записи, сделанные во время заседаний комитета, которые он затем использовал для составления протоколов. Эти записи, носившие секретный характер, он должен был запирать в сейф. В его отсутствие секретарь и друг Монса Рене Тюрпен знакомился с документами и переписывал их основные тезисы. Почему? Как социалист, он действовал из идейных соображений, поскольку был против войны в Индокитае. С какой целью? Чтобы возбудить общественное мнение и приблизить конец войны – так он оправдывался в суде. Переписанные экземпляры он передавал своему коллеге Роже Лабрюссу, начальнику отдела в секретариате национальной обороны. Эта странная личность также утверждала, что действовала из политических убеждений. Член Прогрессивного союза, близкой к ФКП партии, Лабрюсс был наставником Тюрпена. Тот знал, что Лабрюсс был связан с левой газетой "Либерасьон", в которой время от времени печатался. Главным редактором газеты (которая не имеет ничего общего с сегодняшней "Либерасьон") был руководитель Прогрессивного союза Эммануэль д'Астье де ла Вижери. Таким образом, с помощью Лабрюсса Тюрпен надеялся через "Либерасьон" возбудить общественное мнение, чтобы поколебать политику правительства. На этом этапе возникает третья, весьма темная личность – Андре Баране.

Когда разразилось это дело, у Баране, работавшего наборщиком в "Либерасьон", было уже насыщенное прошлое. Тридцатилетний выходец из Алжира свои первые статьи написал во время войны в Тунисе в газетенке коммунистического направления "Виктуар". Перебравшись в Париж после освобождения, он сотрудничал в "Пти марокэн" и в "Тунис-суар". К 1950 году он переориентировался на журналистскую деятельность парламентского направления и начал снабжать репортажами финансируемый ФКП еженедельник "Аксьон". Впоследствии он работал хроникером в "Либерасьон".

За ширмой ангажированного журналиста скрывались два других Баране. Первый был членом Французской коммунистической партии, после войны работавший в ячейке 9-го округа Парижа. "Продолжая сотрудничать с "Пти марокэн", он выполнял функции секретаря Андре Толле, отвечавшего в ВКТ за колониальные вопросы", – отмечал бывший член ФКП Пьер Эрве в своей книге "Были ли коммунистами Бог и Цезарь?" (Herve Pierre. Dieu et Cesar sont-ils communistes? Editions de la Table ronde, 1956).

Когда в 1951 году он стал работать на еженедельник "Аксьон", его главной заботой, как представляется, было информирование руководства партии об издателях газеты, которых подозревали в недостаточно просоветской направленности (официальный орган "Движения в защиту мира" газету "Аксьон" ФКП ликвидировала в мае 1952 года). В редакции "Либерасьон" Баране застали за разбором содержимого корзин для бумаг и сумок сотрудников. Его поведение наводит на мысль, что он не был простым членом партии. Скорее всего, он работал на "отдел кадров", занимавшийся продвижением людей в коммунистическом аппарате.

Второй Баране был осведомителем полиции. В 1951 году его представили начальнику службы безопасности Пьеру Берто. Три года спустя он стал для префектуры полиции главным источником информации об ФКП. Его приняли и службы комиссара Дида. Полицейские полностью доверяли поставлявшимся им сведениям. Правда, они иногда оказывались точными – ведь хороший двойной агент должен вызвать к себе доверие, если он хочет быть эффективным. Именно так и вел себя Баране, подлинное лицо которого удалось раскрыть.

Эта темная личность оказалась в центре интриги. Он одновременно был человеком, который сообщил префектуре полиции об утечках, выгодных ФКП, и человеком, которому Лабрюсс отдал экземпляр переписанных Тюрпеном материалов Монса для передачи в "Либерасьон". Эти заметки полицейские обнаружили у него дома, они сопровождались фиктивными пометками руководителей ФКП (среди прочих – Жака Дюкло), дабы стало ясно, что он получил их в резиденции партии и что речь шла о протоколе заседания Политбюро по вопросу об утечках из Комитета национальной обороны.

Поистине дьявольский маневр! Дав понять комиссару Диду, что он получил записки от ФКП, Баране провел мастерскую операцию по дезинформации по трем направлениям.

Первое направление: ослабить позиции французского правительства во вьетнамском вопросе. В написанных Филиппом Бернером воспоминаниях "Битва за УОТ" (Bernert, Philippe. La Bataille pour la DST. Presses de la lite, 1975) Роже Вибо, занимавшийся расследованием всего этого дела, хорошо объяснил преследовавшиеся цели: "Не исключено, сведения были переданы врагу, что очень возможно, но не в этом состояла цель операции. На деле речь шла о том, чтобы поставить в затруднительное положение французское правительство на переговорах в Женеве. Еще до того, как оно сядет за стол переговоров, ему дают понять, что оно может их вести в крайне невыгодной ситуации. Все ваши замыслы известны, намекает ему противник. Мы знаем, что у вас нет сил для удержания дельты Тонкина. Вы, конечно, можете попытаться воззвать к чувству долга контингента. Эта мера будет крайне непопулярной, и вы постараетесь к пей не прибегать. В той партии, которую мы играем в Женеве, у вас нет козырей. Признайтесь в своей беспомощности, уступите…"

Второе направление: парализовать властные структуры, вызвав волну шпиономании. В течение трех месяцев после того, как было установлено, что в Елисейском дворце нет микрофонов, все члены Комитета находились под подозрением в разглашении информации. На заседании 10 сентября Мендес-Франс все время наблюдал за присутствовавшими, разглядывая их, обращая внимание, делает ли кто-нибудь записи, в надежде обнаружить "предателя". Со своей стороны Баране, которого Дид попросил высказать свое мнение относительно возможного виновника утечек, не удержался и предложил несколько имен. Он назвал Эдгара Фора, министра финансов в правительствах Ланиэля и Мендес-Франса, и министра внутренних дел Франсуа Миттерана. Оба присутствовали на заседаниях Комитета национальной обороны.

Третье направление: дискредитировать Францию. С самого начала США были в курсе утечек через комиссара Дида, поддерживавшего прекрасные отношения с американским посольством в Париже. Будучи убежденным антикоммунистом, полицейский считал своим долгом информировать великого союзника о наличии одного или нескольких агентов ФКП в высших правительственных кругах. Против воли он оказал плохую услугу отношениям между двумя странами в тот момент, когда французское правительство домогалось американской помощи, чтобы выбраться из индокитайской трясины.

После ареста Баране сказал полицейским, сопровождавшим его в резиденцию УОТ, что он сообщал сведения комиссару Диду только с согласия ФКП. В суде он это отрицал, и ему удалось представить дело так, будто он работал исключительно на префектуру полиции. Его оправдали. Приговорили только Роже Лабрюсса и Андре Тюрпена к шести и четырем годам заключения соответственно.