Пропавшее сокровище - Григорий Гребнев

Она тяжело вздохнула и стала листать какую-то старую книжку, на титульном листе которой был отпечатан экслибрис: "БОРИС ГРИГОРЬЕВИЧ ПЕРЕЛЕШИН..."

Тася задумалась и наморщила лоб:

"Экслибрис... Где?.. Чей?.. Когда я видела?.. Экслибрис... Экслибрис значит - "из книг"..."

Тася отложила книгу, и внезапно перед ее умственным взором возникло маленькое изящное французское факсимиле, окруженное затейливой виньеткой: "Princesse Eugenie Belskaja".

- "Принцес Эжени Бельская..." - прошептала Тася почти испуганно.

Да, да! Именно такое факсимиле она видела на титульном листе дидоновского Ламартина: "Княгиня Евгения Бельская".

Бывшая барыня Евгения Феликсовна. Княгиня Евгения Бельская. Ну конечно же, это она!

Тася вновь бросилась к телефону:

- Пятидесятое отделение? Волошин звонил?.. Нет?.. Скажите мне его адрес или служебный телефон, немедленно!..

Но дежурный спокойно и официально сказал:

- Адресов наших бригадмильцев посторонним лицам не сообщаем.

- Я не посторонняя! - быстро и взволнованно заговорила Тася. - Меня вместе с товарищем Волошиным следователь направил к эксперту по делу о древней книге...

Дежурный не понял:

- По делу о книге? О какой книге?..

- Это книга Агафия... Византийская.

- А что случилось с этой книгой?

Тася никак не могла объяснить дежурному сложную историю появления и спасения византийской антологии Агафия. Дежурный был "не в курсе дела", и разговор получился путаный.

- Ее пытались украсть, - говорила Тася.

- Так-так. Понятно. Вы, значит, предупредили покушение? - с расстановкой спросил дежурный. Видимо, он уже что-то записывал.

- Предупредила не я, а Волошин, - безнадежно вздохнув, ответила Тася. Разве вы об этом не знаете?

- Нет... то есть, конечно, может быть, и слыхал, но у нас каждый день происшествия... А вы, значит, эта самая Агафья Византийская и есть? Потерпевшая?..

- Нет, я свидетельница.

- Ага! Понятно...

Дежурный был озадачен и вместе с тем уже заинтересован.

- Как ваша фамилия? - спросил он.

- Березкина Анастасия, студентка...

- Подождите минутку... Не отходите от телефона.

Наступило молчание, в глубине которого булькал чей-то монотонный голос:

- А я вам говорю, товарищ старшина, точно и определенно, что в трезвом виде я не имею привычки кидаться бутылками. И это может подтвердить моя фактическая жена... А что касается моей юридической жены, то это особа антисоветского происхождения...

Минуты через три вновь послышался голос дежурного:

- Гражданка Березкина! Начальник отделения просит вас позвонить бригадмильцу Волошину по телефону Е8-16-32.

Волошин примчался на такси. Он был взволнован не меньше, чем Тася:

- Я ничего не понял по телефону. К тому же у нас там адский шум. Какая княгиня? В чем дело?..

Тася рассказала ему, как она сперва припомнила имя и отчество старушки, затем имя и отчество ее бывшей барыни и, наконец, вспомнила, что видела на одной из французских книг экслибрис княгини Евгении Бельской.

- Ого! Да вы молодец, Настенька! Это же подвиг!.. - восхищенно воскликнул Волошин. - Если мы найдем эту княгиню, я добьюсь ходатайства о награждении вас медалью...

- ..."За спасение утопающих"?

- Совершенно верно. Мы привели в действие могучую милицейскую машину, и нам угрожает опасность утонуть в многотысячных массах старушек, с которыми мы должны познакомиться.

- Ох, как жалко, что я поспешила! - с искренним сожалением воскликнула Тася.

Но, по-видимому, даже зная имя, отчество и фамилию настоящей владелицы французских книг и антологии Агафия, не так легко было в многомиллионном людском море Москвы отыскать "княгиню Евгению Феликсовну Бельскую".

Волошин безмолвствовал весь следующий день и позвонил лишь вечером.

- Ну? Говорите скорее! - крикнула в трубку Тася.

- Следы княгини Евгении Бельской найдены, - спокойно сообщил Волошин. Но они найдены не в адресном столе, а в отделе регистрации умерших бывшего Москворецкого загса...

- Она умерла?

- Да... В тысяча девятьсот двадцать пятом году. Там же, в загсе, я узнал ее последний адрес. Она жила на Ордынке.

- Едемте сейчас же туда! - приказала Тася.

- Не могу, - устало сказал молодой бригадмилец. - Я уже две ночи не сплю из-за вашей старушки и ее бывшей барыни... Я валюсь с ног.

Но Тася была неумолима и безжалостна.

- Дайте мне адрес! Я поеду сама...

- Завтра... Вместе...

- Я сойду с ума! Вы хотите, чтоб я поседела за эту ночь?

Он рассмеялся:

- Седая девушка! И с таким характером... Мне очень хочется посмотреть на вас сейчас, но все же я отложу это удовольствие до завтрашнего дня.

Она успокоилась, в ней проснулась благодарность к этому спокойному и энергичному парню. Тася сказала:

- Простите. Я сумасшедшая.

- Вы такая, как надо.

- Идите спать... Ваня.

- Спокойной ночи, Настенька, - сказал он и повесил трубку.

В ДОМИКЕ НА ОРДЫНКЕ

О дореволюционном "купеческом Замоскворечье" написано немало, и потому автор не станет здесь перечислять все отрицательные стороны "темного царства". Это сделал Александр Николаевич Островский. О новом же Замоскворечье часто пишут в газете "Вечерняя Москва", не так красочно, как Островский, но все же достаточно подробно.

Автор только ненадолго остановится вместе с читателем возле маленького одноэтажного домика за зеленым палисадом на одной из самых замоскворецких улиц (если так можно выразиться), на Большой Ордынке. Окруженный многоэтажными домами, этот старый домик производил впечатление барыни и няни с известного полотна "Все в прошлом", попавших в современную Москву. Когда-то этот домик был нарядным купеческим особнячком средней руки. Сейчас, забытый жилуправлением, он пришел в упадок, но населен тем не менее густо. В то утро, когда Волошин и Тася остановились у его палисада, самая юная часть обитателей домика под присмотром старушек играла во дворе в салки или, в зависимости от настроения, пела, дралась, смеялась и плакала.

- Здесь, - сказал Волошин. - Сейчас мы выберем наиболее идейную старушку и учиним ей допрос.

Они прошли во двор и присели на скамью подле одной из старушек. Определив по типу лица, что старушка эта скорее всего татарка, Волошин вежливо произнес:

- Селям алейкум, апа!

Старушка не поняла и на чистейшем русском языке спросила, что ему нужно. Завязался оживленный разговор, к которому вскоре присоединились старушки со всего двора. Но Клавдии Антиповны "среди них не было". Оказалось, что она действительно живет в этом доме уже много лет, но служит через три дома отсюда "собачьей бонной", то есть выводит гулять болонку, по кличке "Мадам Бовари", принадлежащую какой-то тощей пожилой аспирантке.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});