Миграции - Макконахи Шарлотта

— Поехали! — гремит с мостика голос Энниса, и я, повернув голову, вижу, как на лице его вспыхивает улыбка.

Мал и Дэш поспешно накручивают два шкива, и я понимаю: на воду спускают маленькую шлюпку. Аник перемахивает через фальшборт и грациозно приземляется в лодку — движения у него как у танцора. Шлюпку опускают на воду, Аник отшвартовывается. Я вижу, как он выводит шлюпку на большую воду, вижу, что за собой он тащит плотно свернутый невод. Лея стоит у рукояти, следит, чтобы сеть разворачивалась не перекашиваясь и не путаясь, Аник же тащит ее во тьму — верхний край помечен желтыми пробковыми поплавками, которые мне так хорошо знакомы, нижний оттянут вниз грузилами. Аник широким кругом растягивает невод над косяком.

— Что теперь? — спрашиваю я.

Мал — он стоит со мной рядом — указывает на невод:

— Когда Ник закончит и шкипер подаст сигнал, мы стянем грузила — как кошелек закроем, чтобы рыба не выплывала снизу. Потом лебедкой вытащим сеть на палубу. Готовься, малышка Фрэнни. Думала, тебе тут тяжко приходится? Вот сейчас начнется настоящая работа. Надо будет паковать рыбу.

Аник замыкает круг — концы соединились. Поразительно, как быстро он это сделал: крошечную шлюпку он ведет по воде так, будто для этого и родился. Полуторакилометровый невод. Малахай сказал: чтобы водить шлюпку, нужно не признавать законов, тут каждый устанавливает их себе сам. Глядя на движение одинокой лодчонки, я наконец понимаю, что он имел в виду.

Тросы натянулись.

— Стягиваем! — командует Эннис.

Мы смотрим, как тросы тянут грузила. Что происходит под водой, мне не видно, но поплавки дергаются, пляшут — похоже, невод внизу движется. Серебристые чешуйки обезумели, мечутся по поверхности, плещутся в панике. Есть в этом нечто чудовищное, будто мы поймали могучего морского зверя и вытаскиваем его из глубин.

Птицы взмывают вверх, исчезают — их пиршество прервали.

Меня внезапно одолевает тревога.

Лебедка останавливается.

— К подъему готов! — докладывает Лея.

Мал и Дэш поднимают Аника со шлюпкой обратно на борт, потом все трое поспешно натягивают прорезиненные комбинезоны, большие резиновые перчатки. Рапортуют о готовности и ждут на палубе подъема невода.

Эннис стоит у рычага, включающего тягу, и кричит, чтобы все отошли, а потом лебедка, дернувшись, медленно начинает вытягивать из океана тяжелую сеть. Вода с ревом хлещет наружу, я начинаю различать очертания рыб — их сотни, а может, и тысячи: те, что сверху, беспомощно бьются, оказавшись на воздухе. Я не ждала, что их будет столько, хотя и видела размеры невода.

Не хочу на это смотреть. Не могу отвести глаза. Нужно это как-то остановить. Разумеется, я ничего не могу остановить.

Бэзил издает победный вопль, и меня едва не выворачивает. Я и правда буду стоять и смотреть на эту бойню? Чем эти живые создания отличаются от птиц, которых я готова защищать ценой собственной жизни?

Взгляд падает на что-то в сети: оно фактурой отличается от остального. Я хмурюсь, нагибаюсь ближе. В темноте почти ничего не видно, но я уверена: это не рыба.

— Что это?

Мал и Дэш смотрят туда, куда я указываю, хмурятся.

— Свет! — кричит Дэш.

Самуэль — он на мостике рядом с Эннисом — поворачивает прожектор туда, куда указывает Дэш, и теперь нам всем видно, как днем. В сеть попала огромная морская черепаха.

— Стоп! — хором кричат Дэш и Мал. — Шкипер!

Эннис слышит, останавливает лебедку. Сеть болтается над океаном, тяжестью своего веса раскачивая судно. Эннис сбегает вниз, кидается к фальшборту.

— Опустить невод! — командует он Бэзилу.

— Что? Босс, улов-то какой!

— Опустить.

От шока я так крепко вцепляюсь в леер, что ладонь сводит судорогой. Я быстро ослабляю канаты вместе с остальными, не сводя глаз с несчастного создания — оно лишь слегка шевелит плавниками под душным грузом рыбы. Половина туловища черепахи торчит из сетей, я боюсь, что она слишком сильно запуталась — уже не освободить.

Стягивающий невод канат слабеет, внизу открывается отверстие, выпуская рыб. Они плюхаются обратно в воду, сразу тысячами, поднимая волну, которая раскачивает судно. Многие застряли в сети и теперь беспомощно бьются. Копошится и черепаха, которой не высвободиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Опускай, Сэм! — командует Эннис. — Аккуратно!

Гигантская клешня медленно поворачивается, опускается к палубе. Сеть опадает вокруг черепахи, все кидаются ее вызволять, но нас останавливает окрик Энниса.

Он пробирается к черепахе, погребенной под слоями сети, снимает моток за мотком, пока ее не становится видно. Сердце бьется у меня в горле — я слежу, как Эннис садится на корточки рядом с черепахой и начинает очень аккуратно выпутывать лапы и голову. Черепаха щелкает челюстями, но он обращается с ней так ласково, так осторожно — главное, не травмировать. В какой-то момент я вижу, как рука его задерживается на огромном панцире, поглаживает его.

— И как же тебя, девуля, так далеко к северу занесло? — тихо спрашивает Эннис.

Кривоватый рот черепахи открывается и закрывается, голова задрана, насколько возможно. После того, как Эннис вызволил ее, мы оттаскиваем невод в сторону, освобождая проход к фальшборту. Тело черепахи крупное, поднять ее Эннису, Бэзилу, Малу и Дэшу удается только вместе.

Когда она переваливается за борт и с громким плеском уходит под воду, я смеюсь от облегчения. Утираю слезы тыльной стороной ладони, смотрю, как черепаха исчезает на глубине. Воображаю, что уплыла следом, туда, во тьму.

Мужчины высвобождают из сети застрявшую рыбу и тоже кидают за борт.

Эннис невозмутимо разглядывает океан. Аник опускает ладонь ему на плечо. Я впервые вижу от него проявление доброты.

— Так уж оно вышло, — говорит Эннис, поводя плечами, Аник кивает. Давайте невод сворачивать, — обращается шкипер к остальным, и мы беспрекословно начинаем распутывать и укладывать огромную сеть.

Эннис бросает на меня взгляд:

— Чему ты так удивляешься?

Я открываю рот, но слова не идут. Но ты же рыбак, хочу я сказать. Я не знала, что у твоей алчности есть пределы.

— Передохни, — реагирует Эннис на мое молчание.

— Буду помогать. Научилась.

— Ты только мешаешь, лапа. Передохни. — Он отстраняет меня, едва удостоив взглядом.

Я смущенно стою на палубе. Но облегчение так сильно, я так рада за этих рыб, которые уже далеко, вне нашей досягаемости, и за птиц, которые улетели вперед, искать следующий косяк. И за черепаху.

Думаю о ней и, вопреки распоряжению капитана, присоединяюсь к команде. Виток за витком сворачивая канат на поплавках, я думаю о ее глазах. О ее взгляде, когда она, скованная сетью, считала, что жизнь ее окончена.

Под лохмотья кожи у меня на ладонях попала смазка, и с этим ничего не поделаешь, потому что сегодня мои руки понадобились в моторном отсеке. Лея колдует над трюмной помпой — я без понятия, что это за штука.

— Для откачки излишков воды из трюма, — бурчит она, склонившись, по своему обычаю, над какой-то промасленной штуковиной.

— А что ты с ней делаешь? — интересуюсь я, стараясь перекричать низкий гул двигателя.

— Прочищаю. В ротор вечно всякая дрянь набивается. Ключ подай.

Я подаю, смотрю, как она вскрывает помпу, запускает руку в нутро. Вытаскивает горсть промасленного мусора, жутко вонючего, и шлепает его мне прямо на колени.

— Во класс.

— Положи в ведро и выброси за борт.

Ведро стоит прямо у нее под рукой — могла выбросить прямо туда, а не на меня, но чего от нее еще ждать. Я отправляюсь выполнять распоряжение и успеваю заметить ее ухмылку. До конца процесса мне приходится вытащить на палубу еще несколько ведер тухлятины с рыбным запахом, и с каждым вдохом желудок мой бунтует. Лея прочищает механизм, я слежу за движениями ее мускулистой руки и завидую ее силе.

— Ты всегда была моряком? — спрашиваю я ее. Она пожимает плечами:

— Уже лет десять лодки чиню. А механиком еще дольше работала.

— А как так получилось?