Мёртвый город - Лев Пучков

– И много сейчас за диверсанта дают? – заинтересовался я.

– А тебе на фига?

– Ну, мало ли… Сейчас всё выяснится, меня отпустят, пойду ловить, если дело стоящее…

Патрульные дружно ухмыльнулись. Наверное, глупость сказал: тут вся толпа с утра до вечера ловит, и тишина, а какой-то недотёпа вылезет из подвала, и у него сразу всё получится.

– Три дежурных месячных пайка, – сказал командир.

– О… А это сколько?

– Это до фига и больше, – пояснил рукосуй. – Это до весны семью кормить можно.

Да, наверное, «дежурный паек» – это неплохо. Кормят их славно, вон какие ряшки розовые отъели. И энергии хоть отбавляй, по сугробам летают словно снегоходы, в то время как все прочие горожане еле ноги волокут. Так что приз просто фантастический по местным меркам: если вы заметили, тут некоторые за пакет сахара готовы человека сгубить, чего уж там говорить про трёхмесячный паёк.

Спустя некоторое время из крайней двери справа показался комендант и не предвещавшим ничего хорошего голосом скомандовал:

– Заходи!

* * *

Это помещение было похоже на кабинет коменданта, с некоторой разницей в деталях: минус окно и печка, плюс стеллаж с несколькими радиостанциями, нехитрый электрообогреватель со спиралью и вентилятором и два ноутбука на столе. В остальном всё было так же – стол, сейф, шкаф, вешалка, скамейка, даже солдатская кровать заправлена на тот же манер, словно это делал один и тот же человек.

А ещё тут пахло хорошим дезодорантом, и нигде не было видно пепельницы. Очевидно, хозяин кабинета не курил.

Некто сидел за столом, прижав к уху трубку ТА-57, флегматично угукал, очевидно, общаясь с кем-то, делал пометки в блокноте и одновременно рассматривал мою схему. Схема лежала на развёрнутой карте, и по движению зрачков хозяина кабинета я понял, что он мимоходом сопоставляет мои художества с штатной обстановкой.

Комендант стоял рядом со столом чуть ли не на вытяжку, сразу было ясно, кто в доме хозяин.

Я было удивился телефону – с начала Хаоса в Городе отсутствует напрочь такое явление, как «связь», но, присмотревшись, заметил, что провод телефона соединён с радиостанцией.

Продолжая общаться по телефону, делать пометки и смотреть в схему, Некто дал нам мастер-класс пантомимического менеджмента.

Минимальным движением бровей и едва заметным кивком он показал, что меня следует развязать. Мы с комендантом буквально ели его глазами, так что этого мимолётного знака было вполне достаточно.

Комендант изобразил жест неуверенности, который я трактовал так: может, не стоит, это ведь неустановленный преступник, мало ли что у него на уме?

Некто повторил мимолётное движение бровями. Комендант не стал испытывать его терпение и быстро избавил меня от пут.

Некто опять одними бровями и едва заметным кивком показал на дверь: свободен.

Комендант вновь изобразил неуверенность: вы хотите остаться наедине с развязанным Не Пойми Кем, который запросто может оказаться особо опасным злодеем?!

Некто с непоколебимой уверенностью кивнул. Примерно так, как если бы я был его лучшим другом, которому он без тени сомнения может доверить свою жизнь.

Комендант пожал плечами – воля ваша, вышел вон и тихонечко прикрыл за собой дверь.

Некто кивнул на лавку.

Я сел и принялся растирать успевшие затечь запястья. Туго завязали опричники усердные.

Некто закончил разговор, сделал ещё несколько записей в блокноте и наконец-то обратил на меня свой взор.

В его взгляде не было никаких эмоций и намёков на предпочтения (нравлюсь я ему или, напротив, вызываю антипатию, обычно это видно сразу, и на этом можно строить базу отношений), в нём можно было обнаружить только исследовательский интерес, как будто он был учёным, а я лабораторной крысой.

Я понял, кто передо мной, поскольку у меня уже был опыт общения с этой кастой.

Нет, это не беспечность и не самоуверенность.

Невзрачная, неприметная внешность, вальяжность и расхлябанность – это всего лишь ширма, за которой прячется смертельно опасный хищник, способный в мгновение ока уничтожить меня одним движением. Позволив развязать меня и оставаясь со мной один на один в кабинете, он ничем не рисковал.

Единственный, кому сейчас угрожает опасность, – это я.

Он видел меня насквозь, чувствовал все мои эмоции и хаотичные движения души, он читал меня как раскрытую книгу. Ему было достаточно несколько секунд поиграть со мной в «гляделки», чтобы во всём разобраться: он понял, что я знаю, с кем имею дело, что я его смертельно боюсь и не буду делать глупости. Ни радости ни удовлетворения по этому поводу он не выразил, только кивнул:

– Хорошо. Будет меньше проблем. Итак, я весь внимание.

Я начал излагать свою легенду. Говорил складно, спокойно, уверенно, рассчитывая на шаблон восприятия. Когда основной массив предлагаемой информации – правда (которую нетрудно подтвердить) и в нём присутствуют небольшие вкрапления лжи, это звучит вполне органично и воспринимается как монолитная правда.

Однако сейчас это не сработало.

Как только я подменил реальные задачи по «Красному Коду» версией про безопасность химкомбината, Некто прервал меня:

– Ты врёшь.

– Но… Это нетрудно проверить, – обескураженно промямлил я. – Какой смысл мне врать?

– Пошли. – Некто встал и направился к двери, сделав мне знак следовать за ним.

Мы шли по коридору вдвоём, только я и он.

Некто ни разу не оглянулся, но у меня даже и мысли не возникло, что можно напасть на него сзади.

Те, кто никогда не встречался с существами из этой касты, могут возмущаться и обвинять меня в трусости и малодушии, но я-то знал, на что они способны, эти серые господа.

Шансов на победу и, как следствие, на удачный побег у меня было примерно столько же, как у недельного ягнёнка, который попробовал бы напасть сзади на матёрого волка.

Поэтому я безропотно шёл за ним и старался дышать по системе, стравливая лишние гормоны, бесконтрольно выдаваемые на-гора готовящимся к страданиям организмом.

Короткий вдох – выдох на семь счетов.

Господи, зачем он меня туда ведёт?..

Я ожидал увидеть в пыточной нечто вроде дыбы или какое-нибудь хитрое кресло с ремнями для фиксации жертвы, однако тут всё было проще и прозаичнее.

К стене была прислонена деревянная дверь под углом сорок пять градусов, и на этой двери томился растянутый на верёвках голый человек.

Под дверью было мокро, с человека натекла основательная лужа пота и крови, и с первого взгляда было ясно, что он невыносимо страдает.

Всё его тело, покрытое кровоточащими порезами и рваными ранами, мелко дрожало и подёргивалось, как будто получало разряды электрического тока. Между тем в тот момент, когда мы вошли, к нему никто не притрагивался.

Человеку было слегка за тридцать, хотя могу и ошибаться, лицо его было искажено гримасой страдания, так что возраст точно определить не представлялось возможным. Очевидным было лишь то, что он в прекрасной физической форме: это, наверное, и имел в виду кто-то из патрульных, когда сказал, что пойманный диверсант – «натуральный кабан».

В пыточной (или помещении для допросов, это уж как вам больше нравится) стоял тяжёлый запах пота и крови, густо приправленный ароматом свежесваренного кофе.

За столом, на котором стояли два открытых ящика с «инструментарием», сидел ещё один невзрачный камрад, листал какой-то журнал и пил кофе. Он был непохож на первого: чуть-чуть полнее, шатен с карими глазами – но никаких особых примет тоже не имел, взгляду зацепиться было не за что.

В первый момент я даже растерялся.

Согласитесь, два Некто в одном помещении – это уже сложности для восприятия на грани неразрешимой проблемы.

Однако я быстро нашёл выход из положения и тотчас же окрестил его Палачом.

И как только я нашёл ему определение, мне стало дурно. Потому что я вдруг понял, что это не абстракция, не кино и вообще шутки кончились. Сейчас истерзанного человека снимут с двери, меня пристроят на его место, палач допьёт кофе и возьмёт вон те страшные щипцы с кривыми «усиками»…

И эта сложносоставная вонь из пота, крови и кофе…

Бббеее…

– В коридор, – скомандовал Некто, вовремя углядевший перемены в моём состоянии.

Я выскочил в коридор и с минуту оглашал своды утробным рыком.

О Боже…

Хреновый из тебя партизан-подпольщик, Саша. Тебе даже пальчик не прищемили, а просто в пыточную завели, и ты тут же поплыл. Не твоё это, ой не твоё, ты не создан для этого…

Вволю порычав (теперь комендантские будут меня ненавидеть – кому-то ведь придётся здесь убирать), я вновь вошёл в пыточную, не по своей воле, разумеется, а повинуясь кивку серого господина.

– Как ты думаешь, почему этот человек страдает? – спросил Некто.

– Он диверсант? – предположил я, старательно отводя взгляд от несчастного.

Меня по-прежнему мутило от вида его ран.

– Да, он диверсант… Но страдает не из-за этого.