Огниво Рассвета - Алексей Будников

В последней фразе, к слову, была доля истины. Сие можно счесть за извращение, но меня премного забавляло получать тумаки от этой дылды и после смотреть в глаза понемногу начинавшего терять терпение Альрета Гамрольского.

— Что же, — он откинулся на спинку стула, — не стану лишать тебя удовольствия.

И снова кивок, и снова удар, за ним еще один и еще. Детина прям-таки вошел в раж, вновь и вновь взводя и обрушая на мой череп свою пудовую десницу, выбивая неиссякаемые капли крови, всхлипы и костяной треск. Опосля полдюжины таких ударов, стряхнув уставшей рукой в возникшей мимолетной паузе, он готов был продолжить это безжалостное пиршество, как последовала команда капитана:

— Достаточно. Мертвым он мне ни к чему. Пока что.

Я, покачиваясь из стороны в сторону, изо всех сил старался не рухнуть на столешницу. В голове трещало, гудело, звенело, не позволяя ни одной мысли пробиться через эту какофонию. Скулы начинали неметь, и за сим чувством мне даже показалось, что боль несколько сникла. На самом же деле это был лишь подлый обман одурманенного невыносимой мукой разума. Лицо по форме своей, наверняка, уже превратилось в почти аморфную алебастровую заготовку, пестревшую кровоточащими ранами и набухшими гематомами. Однако видел я все еще отчетливо, значит опухоли пока не подступили к глазам, а нос оставался той же прямой формы. Хоть какая-то отрада.

— Давай так, — немного помолчав, на выдохе сказал капитан и, дождавшись пока моя обработанная его псом физиономия глянет на него, продолжил: — ты поведаешь мне о местонахождении этой бесовой повозки и разойдемся полюбовно? Никаких темниц или взысканий. Я отпущу тебя, будто беспровинного, даю слово. Разумеется, в Виланвеле ты не останешься, но я лично обязуюсь подыскать твоей душе шикарную гостиницу где-нибудь в Руасе или Нимбраре. Найдешь целителя, он соберет твою морду в кучу, и пойдешь дальше вершить свои незаконные дельца. Только скажи уже наконец, тролль тебя сожри, то, что меня интересует!

— А если я уже продал товар? — Я начинал понемногу догадываться, в чем весь сыр-бор, и этим вопросом решил проверить свои предположения. — Ужель и имя покупателя вам раскрывать?

— Нет. Это неважно. Скажи лишь место, где спрятал фургон. Этого будет достаточно.

Вот оно, значит, что…

— Ну, как? — нарушив устоявшееся на несколько секунд молчание, спросил капитан. — Согласен?

— А как мы руки пожмем? — заюлил я. — Что же это за сделка-то, без рукопожатий?

— На это даже не надейся, — покачал головой капитан. — Я не настолько глуп, чтобы снимать с тебя кандалы. Придется поверить мне на слово. Иного тебе не дано.

Я прикусил рассеченную в нескольких местах губу, изображая тягостные раздумья. Лицо клюнувшего на это притворство командира стражи тронула едва заметная ухмылка.

— Хорошо, я согласен на ваши условия. Только обещайте, что я уеду из Виланвеля без хвоста и с мошной достаточной для того, чтобы справно перенести целую зиму.

— Даю слово Альрета Гамрольского, капитана стражи Виланвеля, — скрипнув зубами, поклонился мой собеседник. Несмотря на то, что он первым выступил с предложением о сотрудничестве, водить общих дел с преступниками Гамрольский явно не любил. — А теперь выкладывай, мы и так непозволительно долго с тобой провозились.

— Мне нужна карта.

— Что? — изумился капитан. — Хочешь сказать, ты не помнишь, где оставил здоровенный фургон?

— Там неприметная местность, никаких ориентиров. Я могу вспомнить, как ехал, но тропа туда довольно извилистая. К тому же, моя цель заключалась в сокрытии повозки, а не в выставлении ее на всеобщее обозрение. Потому мне будет несказанно проще показать все на большом плане, нежели пытаться объяснять на словах.

Альрет, некоторое время нерешительно побарабанив пальцами по столу, сдался и потянулся под него. Раздался дребезг выдвигаемого старого ящика, а за ним бумажный хруп. Спустя пару секунд передо мной уже лежала развернутая во всю столешницу карта северной столицы.

— Слишком темно, — проговорил я, мгновение безмолвно пощурившись. — Не могу разглядеть.

Оставшийся без толковой работы верзила, очевидно, устал от моих прихотей, нелюбезно положил десницу мне на голову, сильно надавил, вынуждая меня под этим натиском мягко упасть лицом на планы улиц.

— Так лучше видно? — не ослабляя давления, злорадно поинтересовался он низким, словно идущим из самой утробы голосом.

— Ну-ну, — покачав головой, не одобрил капитан. — Не стоит, Бьерн. Лучше подай нашему гостю светоч.

Великан, сердито нахмурившись, оторвал ладонь от моего темени, выхватил из скобы факел, резко поднес ко мне. Я даже немного отстранился от светила, дабы оно не подпалило мне кончики растрепанных волос. Впрочем, вскоре поймав на себе суровый взгляд командующего, детина смыл с лица глупую ухмылку и отстранил пламенник на приемлемое от моего лица расстояние.

— А отмечать я чем буду?

Начинавший вскипать капитан Гамрольский гневно отдернул многострадальный ящичек, достал кусочек угля, громко хлопнув дланью положил передо мной. Но вовремя сообразив, что взять мне его нечем, поднял и протянул, дав мне схватить зубами.

Клинок, прорезав в перстах довольно глубокие раны, едва ли не до костей, уже на четверть лезвия показался из рукава. Больше терпеть я был не в силах. Пора заканчивать это представление.

Я склонился над картой, забегав по ней глазами в лукавых попытках вспомнить маршрут. Следом за мной ближе к развернутому плану пододвинулся капитан стражи, позади согнулся детина, опуская светоч еще ниже. Они с немыслимым вниманием, точно я был не обычным разбойником, а величайшим артистом, пристально смотрели за каждым моим движением. Что же, самое время продемонстрировать мой фокус.

Вскинув голову, я резко откинулся на спинку стула, взывая к остаткам сил внутри. Не потребовалось даже банального мановения, лишь один тягостный, наполненный магией взор — и оголовье факела вмиг разгорелось во много крат сильнее, опаляя жаркими язычками лицо Альрета Гамрольского. Капитан стражи завизжал, точно вепрь, конвульсивно забился на стуле, пытаясь сбить ладонями пламя. Я повернул голову на верзилу. Его пламя толком не коснулось и он, казалось, даже не понял, что сейчас произошло, ошарашено взглянул на меня. Но в ответ получил лишь плевок в лицо кусочком угля, угодившим ему точно в глаз. Выронив факел, детина схватился за ушибленное око и хотел было уцепить меня второй рукой, но не успел. Я поднялся, закрутившись волчком и высвобождая спрятанный кинжал так, чтобы рукоять мягко соскользнула в израненную ладонь, пнул в верзилу стулом, что сразу после столкновения сонмом щепок разлетелся по комнате. Стражник неловко попятился, гулко ухнув спиной в стену, однако быстро пришел в себе. Пока я неловкими движениями переступал через скованные руки, дабы перевести их из-за спины к животу, надсмотрщик, прежде ощупав набедренные ножны и с большим удивлением обнаружив их пустоту, решил напасть на меня с голыми кулаками. Взмах огромной медвежьей лапы, метившей угодить мне в скулу, я, пригнувшись, пропустил над собой. Перекинул вторую ногу через вставшую у промежности цепь кандалов, наконец, заведя обе руки вперед. Второй мах — я, пластично изогнувшись, ухожу от атаки, оказываюсь за спиной противника и вскидываю вооруженную, скрепленную тесными узами с левой рукой десницу, прислонив самый кончик обоюдоострой стали к горлу противника. Его боевой раж вмиг улетучился, а массивное тело застыло, боясь пошевелить хоть единым мускулом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});