Черные минуты - Мартин Соларес

Нет, не то чтобы Альбино был мерзавец, но Ранхель нервничал, глядя, как тот работает. Во-первых, Альбино был на редкость молчалив; во-вторых, у него были совершенно белые волосы и брови, и одевался он во все белое — и это среди моря крови. Прояви он хоть малейшее дружелюбие, Ранхель бы тоже относился к нему иначе. Вскоре появилась Чиланья, выпускница факультета журналистики университета Карлос Септьен, которую уволили из «Эль Либеро» за левизну. Каждый раз, когда ее не допускали на место преступления, она разражалась пламенной речью на изобилующем марксистскими терминами непонятном языке.

— Ах вы, материалисты-недоучки, паршивые собаки, вооруженный отряд буржуазного правительства! — кричала она.

Ранхель не знал, как к ней относиться. Она пользовалась тем, что женщина, красивая образованная феминистка. «Вот сука, — сокрушался про себя Ранхель, — она меня просчитала. Но все равно — пусть ни на что не надеется». Для Ранхеля было очевидно, что журналисты мешают работе полиции, и будь его воля, он бы их близко не подпускал, но шеф любил покрасоваться, ну а про Траволту нечего и говорить — этот был практически кинозвезда. Заметив, что Альбино пытается пересечь пограничную черту у входа в бар, обозначенную двумя стульями, Ранхель крикнул ему:

— Эй! А ну-ка проваливай отсюда!

Альбино замер — притворился мертвым, точно животное, не понимающее человеческого языка.

Ранхель велел опустить жалюзи. В баре стало совсем темно, и полицейских окружила тьма — в прямом и переносном смысле.

Глава 2

С самого начала все смотрели на него, точно он жрец, готовящийся совершить таинственный обряд. «Мерзавцы, — думал он, — уставились, будто я знаю, что делать». В баре было человек семьдесят. Ранхель не представлял, как он один сможет опросить всех, не имея даже ручки и блокнота.

— Где тело?

— Вон там, — махнул рукой менеджер, — за музыкальным автоматом, — и повел его в туалет.

«Что я буду делать, когда сюда приедет Траволта? — мысленно спрашивал себя Ранхель. — Он устроит разборку, это точно. Закричит: как ты посмел, да что ты о себе возомнил. Но у меня не было выбора, пусть спросит Лолиту. Вообще, это его проблема, не моя. Жирный он сукин сын, я не собирался влезать в это дело».

Ранхель, как было сказано, служил в полиции шесть лет. Он видел трупы погибших от выстрелов в упор, от отравления, удушения, от ударов тупым предметом по голове, под колесами машин, видел утопленников и самоубийц, бросившихся с шестого этажа, и даже человека, которого забодал зебу. Но то, что он увидел, не шло ни в какое сравнение с прежним его опытом. Он был просто не готов. Наверное, город не ведал таких ужасов с XIX века. И все только начиналось.

Паракуан — это третий по значимости нефтяной порт в заливе, о котором до обидного мало говорят. Однажды городу представилась реальная возможность прославиться, когда Джон Хьюстон искал натуру для фильма «Сокровища Сьерра-Мадре». Это было в 1946 году. Старики рассказывают, что съемки должны были пройти в Паракуане, но в последний момент оператор Габриэль Фигуэра настоял на переезде к северу, где якобы более живописная природа, и съемочная группа подалась в Тампико. Такова злая удача Паракуана: все хорошее исчезает оттуда, не успев начаться. Нет такой катастрофы, которой не пережил город за свою пятисотлетнюю историю.

До появления испанцев, разрушивших Паракуан, здесь находился крупный центр местной торговли. Столетие спустя восстановленный город захватили французы и снова учинили разгром. Затем тут возникла крупная биржа, которая просуществовала до Великой депрессии 1929 года, а потом началась добыча нефти, значительно сократившаяся с закрытием профсоюза нефтяников. Земли, богатые нефтью и углем, обыкновенно подвержены общей болезни: лишь малая часть больших денег, что там получают, идет на благо местного населения. Зато на его долю в избытке выпадают кровавые баталии, которые затевают если не пираты, так ковбои, не ковбои, так профсоюзы или мафия. В ход идут ножи, якоря, гарпуны, рыболовные крючки, мачете, веревки, канаты, сковороды, домкраты, бамперы и даже целые трейлеры — все, что пригодно для убийств, самоубийств и нанесения увечий.

Что касается политики, то наиболее заметным явлением в ней остается неистребимая оппозиция — как правая, так и левая. Стоит отметить, что левые лишь чудом сохраняют свое присутствие на политической сцене, поскольку постоянно враждуют друг с другом. Правая оппозиция, что в местных реалиях означает «крайне правая», состоит из шайки невежд и расистов, не приспособленных к разумному мышлению.

Первую девочку обнаружили на острове Эль-Пальмар месяцем ранее. Ее звали Карла Севаллос. Влюбленным, которые катались на лодке по лагуне, приглянулся поросший камышами островок, и они решили к нему пристать. Тело нашла женщина — она споткнулась о пакет, в который были упрятаны расчлененные останки девочки. Животные уже успели растащить половину по округе. «Боже, вы не представляете эту вонь», — цитировала слова женщины газета «Меркурио».

За десять дней до этого случая родители сообщили в полицию об исчезновении Карлы. В последний раз ее видели выходящей из школы Бенито Хуарез, где она училась.

Ранхель с порога узнал седую голову доктора Ридуары. Несмотря на свои семьдесят лет, она ползала на коленях, обследуя пол и кабинку. Вот у кого Рамирезу стоило поучиться хладнокровию. Профессор биологии доктор Ридуара была по национальности испанкой. Она покинула родину в конце гражданской войны и перебралась в Мексику. Ее муж много лет служил в полиции криминалистом, а пять лет назад она сменила его. Когда шеф, принимая ее на работу, предупредил, что труд у них грязный и тяжелый, ведь необходимо осматривать трупы, она ответила, что тридцать лет проработала врачом и ее вряд ли может что-либо шокировать. Интересно, что она сказала бы сейчас, по прошествии времени.

— Ах, наконец-то! — Доктор Ридуара обернулась, опуская маску, закрывавшую рот и нос. — Даже не знаю, с чего начать. — И вдруг дважды отчаянно чихнула. — Извините, я, похоже, простудилась. Тут сквозняк.

Ридуара поднялась и подошла к Ранхелю. В одной руке она держала пинцет, а в другой — черный пакет. Хм, а ведь она тоже не железная! Доктор была совсем не так спокойна, как показалось ему вначале, — полиэтилен шелестел в ее дрожащих пальцах. «Черт, она меня нервирует, — подумал Ранхель, — я не должен поддаваться». И произнес самым безмятежным тоном:

— Надеюсь, вы ее не передвигали?

— Боже сохрани.

— Не двигайте ее, пока не сфотографируют. Вы можете сделать какие-либо выводы?

— Пока рано. Но могу сказать, что убили ее не здесь. Сюда привезли тело.

— Вы уверены?

— Было бы невозможно сделать это, не залив все вокруг кровью. — Она посторонилась. — Да вы сами взгляните.

Ранхель медлил — он боялся заглянуть в кабинку. Менеджер и доктор Ридуара молча смотрели на него и ждали, словно говоря: давай сделай что-нибудь, не стой столбом. Да какого черта? Это вообще не его дело… пусть Траволта тут возится…

Ранхель шагнул вперед и распахнул дверь кабинки. Первое, что он увидел, был черный пакет для мусора… Потом что-то, напоминающее волосы… рваная белая блузка, клетчатая юбка… И вдруг он увидел голову. Ужас. Он не знал, что сказать. Почему-то вспомнилось, как его командировали в город Альтаграсиа, чтобы обследовать останки мужчины, которого порвала пума. Черт, кто же это сделал? У него было чувство, что все это происходит в полусне.

Ну конечно, смены по сорок восемь часов дают о себе знать — сон сливается с реальностью. О боже, как кружится голова. Нельзя поддаваться слабости, ведь он ведет расследование. Да что с ним такое? С чего бы такая впечатлительность? «Соберись, — велел себе Ранхель, — не будь тряпкой. Спору нет, зрелище не из приятных, но ты обязан что-то предпринять».

Он снова заглянул в пакет. Должна быть какая-то зацепка, ключ к разгадке преступления, который пока от него ускользает. Ранхель вспомнил своего дядьку — легендарного лейтенанта Риверу, два года как покойного. Интересно, что бы он сделал, будь он сейчас здесь? Наверное, сказал бы: «Да ты пидарас, а не мой племянник. Трус паршивый, вон как ладошки-то взмокли со страху. Пошел вон, не путайся под ногами».

И он почти видел, как лейтенант Ривера входит и проводит подробное обследование места происшествия — оглядывает каждую плитку на полу, приговаривая: «Ага-ага, ясно, я понял». А затем — только убедившись, что он не затопчет никаких улик, — приближается к телу. Он, разумеется, сразу отмечает сходство этого убийства с недавним, когда труп девочки нашли на острове Эль-Пальмар, хотя и при других обстоятельствах. Да, почерк убийцы схожий. «И помни, племянничек, — говорит он, — первое впечатление всегда самое верное. Фиксируй его — включай мозги и чутье».