Отчуждение (СИ) - Обава Дана

— Интересно, — я перестаю корчить недовольные рожи и пялюсь на испачканный в крови и грязи галстук с большим подозрением. — Его сначала взяли, сняли с изувеченного тела, но потом бросили. А ничего больше не пропало?

— Полагаю, на нем не хватает брючного ремня.

— А шнурки есть?

— Нет.

— Тоже забрали?! Вместе с ботинками?

— Нет, — повторяет Гил. — Не было на нем шнурков. Ботинки на нем какие-то такие, не помню, как называются, без шнурков короче.

— Значит, кто-то сначала промучался, чтобы снять с него галстук, отошел, но потом вспомнил про ремень и решил, что лучше возьмет его, чем эту грязную тряпочку.

— При этом не вспомнил про кейс, манжету, — встрял Гил, — ботинки тоже не плохие, хоть он и не брезговал в них по грязи ходить.

— Значит, они ему не подходили.

— Для чего?

— Как сувенир не подходили. Кто-то магнитики собирает, кто-то колокольчики, фантики.

— Я бы лучше собирал деньги.

— А ему нужно было что-то другое. То, что именно он коллекционирует.

— Ну, если этот труп относится к той серии, на которой сидит Иззи…

— Не относится, — резко качаю я головой, — он относится к той же серии, что и девушка в парке. Убийца забрал у нее шнурки!

— Ага, — кивает Гил. — То есть тот наш убийца, который сначала душил зрелых женщин за пятьдесят, потом молодых женщин от двадцати до тридцати, теперь перешел на мужчин. Ну, нормально, бывает. Но с чего ты взяла, что его интересовали именно шнурки, если он забрал оба кроссовка?

— Ну… — протянула я, вспоминая хищно потянувшиеся ко мне шнурки из шкафа нашей бегуньи.

— А чего из тебя кровь течет? Напоролась на что-то?

— На кого-то, — только сейчас удосуживаюсь посмотреть на свой больной бок, а там длинный глубокий порез и рука, которой я пыталась “поставить на место” свое ребро, вся в этой противной крови, — по дороге сюда на кого-то наткнулась.

— Сможешь опознать его по ауре?

— Да пошел ты!

— Пошли вместе, — на сей раз кротко улыбается Гил и тянет меня за руку.

Дверь в квартиру открывается еще до того, как я подношу манжету к сканеру. На пороге появляется Джилли и пытается смотреть на нас как бы свысока, для пущей убедительности встает на носочки.

— Ты привела в дом мужчину? — спрашивает она строго, прищурив один глаз.

Я прямо спиной чувствую, как Гил позади меня скабрезно усмехается, одновременно рассматривая мою сестру.

— А он не мужчина, — бурчу, проходя в квартиру. Микки сидит на проходе и недовольно заглядывает за меня, мониторя, кто там заявился на его территорию на этот раз. Не стоит ли сразу не мешкая выгнать его взашей?

— Протестую, могу представить все необходимые доказательства обратного, — подшучивает Гил, проходя за мной, и позволяет коту обнюхать себя и магазинный пакет. О да, ты не ошибся, в пакете взятка! Благосклонность Микки, возможно временная, но моментально завоевана. Однако моему бдительному охраннику все же необходимо провести тщательный досмотр провезенного через порог багажа и он не сводит с него взгляда по всему пути его следования.

— Ты как так поранилась?! — восклицает сестра, как только я стаскиваю с себя ветровку. Вообще-то мою не смертельную рану так хорошо обработали и перевязали, что я уже и думать забыла о ней, но на футболке расползлось огромное пятно.

— Ерунда, — отмахиваюсь и спешу в спальню переодеться. Одной царапиной больше, даже если останется шрам не важно. Все равно в открытом купальнике мне больше не ходить.

Пока Гил выкладывает продукты на стол и открывает многочисленные маленькие баночки и упаковки, Микки все деловито обнюхивает и осматривает. Не суетится и не выпрашивает — знает, что и так все предложат и все дадут. Джилл тоже перестает искать свою куртку и заинтересованно подходит поближе. То, что выбрал Гил для нашего маленького домашнего застолья, мы с ней по большей части и не пробовали никогда. Не то чтобы совсем не могли себе позволить, но в нашей семье никогда никому не приходило в голову тратить совсем не лишние деньги на дорогую еду, когда есть дешевая.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Алкоголь Гил также предпочитает элитный. Увидев на столе бутылку, я отхожу в сторону, чтобы позвонить Мэл. Не помню, когда мы общались в последний раз. Назойливые звонки прекратились слишком внезапно и мне тревожно. Ответа нет. Оставляю ей сообщение и возвращаюсь к столу.

— Она приходила сегодня утром, — вдруг сообщает Джил раздраженным голосом. — Хотела остаться, хотя я и сказала, что тебя нет, и неизвестно когда будешь. Я ее выгнала.

— Выгнала? — повторяю за ней, с ужасом представляя, как это могло отразиться на Мел.

— Скажите ей, что так нельзя! — обращается сестра к Гилу. В ее голосе звучит недовольство и немного отчаяния.

— Перестань! Он даже не знает, о чем ты говоришь! — прерываю ее.

Гил даже и не порывается что-либо сказать, спокойно раскладывает снедь по бутербродам.

— Она присосалась к Бэт как пиявка, — продолжает жаловаться Джил, игнорируя мое возмущение. Я по инерции снова одергиваю ее, но теперь впервые замечаю, как она расстроена. Замечаю признаки все той же растерянности, беспомощности, которая так близка мне. Сердце щемит от раздирающего чувства тоски, но я не знаю, как все это исправить. Она всего лишь хочет помочь мне, но мне, кажется, не нужна ничья помощь.

Этот разговор как-то удается замять, и мы садимся кушать. Гил стойко делает вид, что не заметил уродливого момента нашей семейной истерики. Наскоро сжевав несколько бутербродов, Джил убегает из квартиры к одной из своих подруг, оставив нас вдвоем, и он распечатывает бутылку.

Только наполненный стакан я выдуваю одним махом, не дождавшись подходящего повода. Не чувствую ни малейшей горечи, водка пролетает как вода.

— Еще? — спрашивает Гил и подливает мне, хотя и совсем чуть-чуть, как будто боится, что я сопьюсь прямо тут, у него на глазах. — По-моему, твоя сестра права.

— В чем? — непонимающе гляжу на него.

— В том, что ты зря свалила на себя проблемы этой девчонки. Вам обеим от этого будет только хуже.

— Ничего я на себя не взваливала, — бурчу я и морщусь. Эти несколько капель, которыми он меня удостоил на этот раз, стоят всего предыдущего стакана.

— Не хочу принизить ваши переживания, но то, что с вами двумя случилось, довелось пережить не вам одним. С некоторыми вариациями, конечно. Это я к тому, что если у вас появилась иллюзия, что вы теперь одни в целом мире можете друг друга понять, и что поэтому обязаны повсюду ходить за ручку и скорбно взирать на этот мир из-за свинцового щита, то это все бред. Есть люди, которые помогут этой твоей Мел, ты не обязана вешать ее себе на шею.

Не могу удержаться и не представить себе эту милую картину. При этом мы с Мел почему-то похожи на двух героинь аниме с огромными глазами, выглядывающими из-за тяжелого металлического круга, который мы с трудом катим по дорожке, а он все время кренится, обещая раздавить нас обеих нафиг.

Гил наливает мне совсем уж мизерную порцию, но после моего печального вздоха добавляет еще. Все-таки катить свинцовую дуру, не заправившись хорошенько, невозможно.

— Значит, ты все знаешь о Нем? — уточняю я, с интересом обнаружив, что незаметно порядком захмелела.

— Ну почитал кое-что, — сознается Гил. Толи левый, толи правый. Толи тот, что по серединке.

— Стыд-то какой, и как нам теперь общаться?

— Да ладно, — ухмыляется Гил, — у нас у всех есть свои страшные грязные тайны.

— Может быть, но твоих-то я не знаю.

— Уверена? Скажи еще, что никого не видела там, на реке.

Пытаюсь пошевелить размякшим мозгом. Как по заказу из памяти выплывает очень яркий образ девушки в капюшоне с бумажным корабликом Гила в руках. Только мне кажется, она была всего лишь очередной галлюцинацией.

— Помнишь, ты тогда сказала, что какая-то девушка, подобрала мой кораблик? — напоминает Гил. Он уже и сам успел набраться, смотрит куда-то мимо меня и говорит. — Но это только ты ее тогда увидела. Для меня этот маленький паршивец просто накренился и затонул. Полагаю, это была Нина. Она любила пускать кораблики в этом месте. Мы с ней какое-то время встречались, потом начали жить вместе, но недолго. Она ушла от меня к одному козлу, а он оказался еще большим ничтожеством, чем я. Вот в чем состоит мой грязный секрет! Каждый раз после работы я еду смотреть на окна их квартиры. Сижу в машине и смотрю, пока в них не погаснет свет, как распоследний маньяк. Представляю, что могло бы быть, если бы я не был таким мягкотелым и не отдал бы ее ему. Просто не отпустил, когда она уходила.