Люди желтых плащей - Максим Марух

Садимся за стол и накидываемся на еду. Мы так голодны, что первые десять минут проходят в чавкающем молчании. Потом нашу трапезу прерывают звуки, исходящие снаружи.

Город очнулся от дневного сна и приступил к ночному бодрствованию.

21:30

Похоже, ужин окончен – кусок в горло уже никому не лезет.

Мы слышим «прокажённых» повсюду. Они ворчат, скулят и скребутся. На дороге их десятки, может быть, сотни. Кто-то уже минут пять ходит во дворе – или у меня разыгралось воображение? Потом что-то с силой врезается в наши ворота, и начинается ожесточённая потасовка. Вопли, визг, рычание, резкие шлёпающие удары по голому телу.

Выскакиваем из-за стола и разбегаемся кто куда. Арт с Сашей приникают к заколоченным окнам, Женя, схватив дробовик, высовывается в коридор. Я включаю фонарик и совершаю обход дома. В комнатах порядок. Если во дворе кто-то и бродил, то теперь он ушёл.

За столом остаются только Ева и Лилит.

– Возвращайтесь за стол! – зовёт нас Ева. – Чего забегали? Чему быть – того не миновать.

Чуть подумав, решаю, что она права. Снова садимся за стол, однако оружие забираем с собой. Если в дом ворвутся, не хочу, чтобы нас застали врасплох.

В комнате воцаряется зловещая тишина, разбавляемая звуками жизнедеятельности «прокажённых». Мы сидим, как на иголках, невольно прислушиваясь к каждому шороху: не скрипнет ли калитка, не треснет ли шифер на крыше?

– Ну, расскажите что-нибудь о себе! – нарушает общее безмолвие Ева.

Ей страшно, как и всем, но, в отличие от нас, она пытается отвлечься от своего страха, а не зацикливаться на нём. Не самая плохая стратегия.

– Ладно, отбой тревоги, – говорю пацанам. – Пора привыкать, что теперь так будет каждую ночь. Давайте выпьем, что ли.

– Почему каждую ночь? – выкатывает глаза Саша. – Думаешь, везде так? А вы не думали, что это только здесь? Блин, Евка, – в её голосе проскакивают истеричные нотки, – вот угораздило же нас с тобой приехать в этот Ростов!

Разливающий по бокалам вино Женя замирает с бутылкой в руках, мы с Артом недоуменно переглядываемся.

– Не обращайте на неё внимание, – отмахивается Ева. – Она дурочка.

– Ой, умная заговорила! Слышь, Евик, щас по башке получишь.

Чокаемся и выпиваем. Тоста нет. Мы пьём для храбрости, а не для удовольствия.

– А вы не местные, что ли? – спрашивает Арт.

В последующие десять минут узнаем, что девчонки из Шахт, в Ростов приехали учиться – летом поступили в ДГТУ на факультет менеджмента, а этот дом снимают у бабки, живущей по соседству. Теперь ясно, откуда участок в три сотки. Из всей троицы только Лилит коренная ростовчанка, но в её историю наши новые знакомицы предпочитают не вдаваться. Она осталась сиротой – это всё, что нам нужно знать.

Потом приходит наш черед, и мы вкратце рассказываем о себе. Узнав, что отправились на поиски родных, девушки понимающе кивают. В их участливости сквозит плохо прикрытая радость от сознания того факта, что их семьи сейчас далеко отсюда, но я не склонен разделять их оптимизм. В отличие от Саши, я вовсе не уверен, что за пределами Ростова всё спокойно.

Однако я не произношу этого вслух, и разговор переходит на другую тему. Я рассказываю о первых сутках после наступления апокалипсиса, о приключениях в «Супер-Арсенале» и добытом нами оружии, а также о пойманном мальчишке-оборотне. Когда Арт в красках описывает опыт по определению болевого порога «прокажённых», Саша неприязненно морщит носик.

Бутылка почти опорожнена, и я чувствую дикую сонливость. Усталость наваливается на нас разом и едва не валит с ног. Сказывается недосып и стресс.

Увидев, что мы едва ворочаем языками, Ева решительно сворачивает посиделку и гонит нас спать. Мы так заболтались, что почти забыли о «прокажённых», толпами бродящих под нашими окнами. Только оказавшись в полутёмной спальне (источником света здесь является единственная свеча на прикроватной тумбочке), мы вспоминаем, где находимся, и что находится за стенами дома.

Двуспальная кровать расстелена поперёк – так, чтобы могли улечься трое. Три подушки, три одеяла, а вот простыни нет. Да и зачем, спать всё равно будем в одежде.

– Располагайтесь, – Ева не входит внутрь, остаётся в дверях. – Оружие в кровать возьмёте?

– Угадала, – отвечаю. – А ты хотела, чтоб тебе отдали?

– Да нужно оно мне сто лет! Я и стрелять-то не умею. Вы только это, смотрите, друг дружку не поубивайте.

Издаю смешок политеса:

– Спасибо тебе. За всё.

– Да пожалуйста! Ну, спокойной ночи. Сама поражаюсь, как глупо звучит, – она хмыкает и закрывает дверь с другой стороны.

Мы остаёмся в спальне втроём.

– Прикольная девчонка, – выносит вердикт Женя.

– А подружка у неё ещё прикольней, – подбрасывает Арт, плюхаясь на кровать.

– Да, но та вся такая манерная, а эта живая, бойкая.

– Даже слишком бойкая, – говорю я и поворачиваюсь к Арту. – Чувак, твоя смена первая.

Арт недоуменно моргает:

– Какая ещё смена?

– Караульная. Бери ружьё и на пост.

Лицо Артёма вытягивается, он недовольно качает головой – типичные жесты крайнего раздражения.

– Макс, да я еле на ногах стою. Створки закрываются.

– Не волнует. Пойди умойся, кофейку наверни. Через два часа разбудишь, я тебя сменю.

Арт неохотно встаёт, цокает языком:

– Не понимаю! На кой это надо? За кем следить?

– Арт, Макс прав, – вступает Женя. – Вокруг нас такое творится, а мы дрыхнем? По-любому кто-то должен следить за домом.

– И не только за домом, – добавляю я. – За девочками нашими тоже последи.

– А чо за ними следить?

Я открываю рот, чтобы ответить, но Арт отмахивается, хватает своей «Ремингтон» и, всем видом выражая неудовольствие, выходит из спальни.

Перед отходом ко сну пытаюсь вызвать по рации Михася. Как и ожидалось, тишина. В глубине души надеюсь, что заявленные компанией «Моторола» пятнадцать километров – не рекламный ход. На всякий случай оставляю рацию включённой на тумбочке.

Разуваемся и ложимся с Женей в кровать, укрываемся – в доме действительно ощутимо похолодало. Затягиваю под одеяло «Сайгу», любовно обнимаю рукой. Слышу, как брат бормочет «спокойной ночи» – он уже наполовину спит.

Переворачиваюсь на бок и закрываю глаза. Снаружи слышится босая поступь «прокажённых», тяжёлые охающие звуки. Удивительно, как быстро я привык к ним.

Не они сейчас мешают мне уснуть. Мне не даёт уснуть плохое предчувствие.

Глава 8. Плата за ночлег

06:10

Меня укусили.

Два этих простых слова прокручиваются в голове снова и снова, как заевшая пластинка: «меня укусили… меня укусили… меня укусили»…

Смотрю на руку и не верю глазам. На правом предплечье, чуть пониже локтя, алеют два полумесяца – следы зубов, вонзившихся в плоть. Тонкая струйка крови красной змейкой уползает к запястью.

Тело колотит крупная дрожь, в висках стучит. На несколько секунд я теряю связь с реальностью. Слух, зрение, обоняние и осязание – всё исчезает одновременно, я даже боли не чувствую. Шок настолько велик, что я просто отказываюсь воспринимать происходящее. Как это случилось? Помню, что под утро в дом ворвались «прокажённые». Адские отродья застали нас врасплох. Что было дальше – в тумане…

Первым возвращается слух. До ушей доносится частое хриплое дыхание. Спустя миг понимаю, что это моё собственное. Потом с глаз спадает пелена, появляются запахи и ощущения. И боль… Рука болит. При этом я не испытываю страданий, скорее, констатирую, как информацию, поступающую в электронный мозг Терминатора.

«Телу нанесён ущерб, повреждения несовместимы с жизнью…»

«Повреждения несовместимы с жизнью…»

«Несовместимы с жизнью…»

Вопли, грохот переворачиваемой мебели, канонада выстрелов обрушиваются на меня единой звуковой волной, окончательно возвращая к действительности. В доме кипит битва. Мои друзья отстреливают «прокажённых», как оловянных солдатиков в тире. Кто-то кому-то что-то кричит. Я сижу на полу, привалившись спиной к краю кровати, меж раскинутых ног лежит карабин с полным рожком патронов. Я не успел сделать и выстрела.

Поднимаю голову и осматриваюсь. Всё плывёт перед глазами, голова кружится. Возможно ли, что это первые признаки заражения? Не может происходить так быстро…

До задворок помутившегося сознания доходит обрывчатая картина событий. Справа Артём, уперев приклад дробовика в плечо, с колена разряжает подствольный магазин в невидимую цель. Цевье в его руке дёргается туда-обратно, как заведённое – щёлк-щёлк-щёлк. Сколько же в этом «Ремингтоне» патронов? Такое ощущение, что Арт высадил по меньшей мере с два десятка.

Слева орёт благим матом Женя. Его дробовик разряжен, так что он гвоздит «прокажённых» прикладом направо и налево, разбивая черепа и ломая челюсти. Замечаю в его левом бедре продолговатый блестящий предмет, спустя мгновение понимаю, что это нож, загнанный в ногу по самую гарду. Как он там оказался? Не знаю…