Люди желтых плащей - Максим Марух

С переднего пассажирского сиденья рассматриваю улицу, по которой ездил почти каждый день на протяжении многих лет. И не узнаю её. Ресторан «Распутинъ», специализирующийся на классической русской кухне, в котором я так и не успел побывать, теперь никогда не откроет передо мной свои двери. Потому что дверей больше нет, как и львиной части фасада. Что-то огромное, невероятно тяжёлое, размером с броневик, въехало внутрь прямо через стену и выехало обратно. Сквозь глубокий чёрный зев видны переломанные столы и стулья. Горы битого стекла островками возвышаются над затопленным водой полом. На одну секунду мне кажется, что я различаю тела. Очень надеюсь, что все они мертвы. В нашем новом мире только мёртвые вселяют покой в живых.

Чёрные столбы дыма вьются над городом. В воздухе витает тяжёлый запах гари. Пройдёт некоторое время, прежде чем пожарища стихнут окончательно. Тогда на смену гари придёт ни с чем не сравнимый аромат трупного разложения.

Однако «бесхозных» трупов на улицах стало меньше, это бросается в глаза. Вместо мертвецов на дорогах, тротуарах и в салонах покинутых машин всё чаще попадаются следы кровавого пиршества. Густые бурые пятна (словно кто-то уронил с неба огромный помидор) вперемешку с обрывками одежды…

Внезапно меня осеняет. За день тысячи «прокажённых» успели нагулять аппетит, а кратковременный дождь дал возможность выбраться из своих убежищ на поиски пищи. Кому-то удалось найти «живую» еду, но на каждого такого приходилось десять-двадцать тех, кому повезло меньше. А где есть каннибализм, там есть и трупоедство…

Заставляю себя перестать думать. Если продолжу в том же духе, оставшуюся часть пути в нашей машине будет пахнуть, как в бассейне с «розовым дождём» – желчной рвотой.

На пересечении с Таганрогской кортеж останавливается. Здесь наши пути расходятся. Одна половина команды отправится дальше, на «северный» через Темерник – на широких автомагистралях меньше шансов попасть в затор. Вторая поедет на «западный» через Таганрогское шоссе.

Паркуем машины прямо посреди перекрёстка и выходим наружу. Все как один в жёлтых полиэстеровых плащах, капюшоны откинуты на спину, в руках огнестрельное оружие. Интересно, наступит ли день, когда я привыкну к этому?

Команды уже распределены, но я вижу в глазах Михася неуверенность. Изначальный план изменился, вместо «западного» он едет на «северный» вместе с Вано и Витосом. Во второй группе должен быть лидер.

Михась мнётся, потом не выдерживает:

– Макс, ты точно уверен? – в десятый раз спрашивает он меня.

– Брат, если твои родные там, я заберу их. Отвечаю, без них мы сюда не вернёмся.

– Ладно, – подбородок медленно опускается к груди и ещё медленнее поднимается обратно. – Я тебе верю.

У тебя нет выхода, друг. Отныне всё, что связывает нас, зиждется на одном доверии. Без него нам лучше сразу разбежаться.

– Что со связью? – обращаюсь к Ване.

Тот отрывается от изучения упаковки «Моторолы»:

– Написано, шарашат на пятнадцать километров. По прямой без помех должно добивать прилично.

Помех действительно стало меньше. Вполне возможно, излучаемые нашими рациями радиоволны будут единственными в радиусе несколько десятков километров. Или сотен?..

Обмениваемся рукопожатиями. Братья Воронюк коротко, но крепко обнимаются.

– Малой, привези их, – напутствует брату Арт. Никогда не слышал в его голосе столько властности.

– Пр'ивезу. Ты там тоже давай… Остор'ожней с др'обашем.

– Пусть берегут головы, мистер Шотган с нами, – вяло шучу я.

– Увидимся завтра, пацаны, – улыбается Ваня.

Дедлайн назначен на сорок восемь часов. Если через двое суток одна из машин не вернётся к дому на Стандартном, вторая выезжает на поиски.

– Лети как марлин, жаль как хвостокол, – говорю ему.

Ваня у нас водитель безбашенный, машина в его руках – страшное оружие.

Мой друг любовно обнимает «Сайгу» – вторую из двух, взятых в «Супер-Арсенале». Стрелять из чего-либо другого он наотрез отказался.

– Пусть приходят, миленькие, – на лице расплывается маньячная ухмылка. – Я их так угощу…

Прощание окончено, и мы расходимся по машинам. Первым отъезжает Ваня. Белая «Октавия» медленно взбирается вверх по Вавилова и вскоре исчезает в мешанине других автомобилей. Потом трогаемся мы.

20:00

Ехать по Таганрогской гораздо труднее, дорога здесь запружена основательно. Постоянно приходится останавливаться и расчищать путь. Разбиваем прикладами стекла, снимаем с передачи и откатываем перегораживающие движение машины к обочине. Перед тем как приняться за очередной автомобиль, тщательно осматриваем салон – не притаился ли внутри кто живой? Но пока нам попадаются только покойники. Мужчины, женщины, иногда дети. Почти нет стариков. Видимо, идея брать их с собой в дорогу пришлась не по духу не только мне.

Я не спускаю глаз с неба. Солнце стремительно скатывается к горизонту. Ещё полчаса – и придётся искать убежище для ночлега. Продвижение вперёд идёт катастрофически медленно. В пути мы уже больше часа, но даже до военгородка не добрались. Разумеется, я не надеялся быть на «западном» к ночи – в нашем новом мире скорость дорожного движения отброшена лет так на сто назад. Но я не предполагал, что сегодня мы не одолеем даже половину Таганрогской. А ведь впереди ещё куча улиц: Малиновского, Доватора, Мадояна… Учитывая нашу черепашью скорость, дедлайн в сорок восемь часов уже не представляется той прорвой времени, какой казался вначале.

Как будто этого мало, слышу голос Жени:

– Впереди жопа.

Мой брат вытягивает шею над рулём, стараясь разглядеть причину огромной пробки, наглухо заблокировавшей все полосы.

– Там КАМАЗ перевернулся, – он в смятении поворачивается ко мне: – Максим, по ходу, мы приехали. Дальше только пешком.

20:10

На сегодня наше путешествие окончено. Мы останавливаемся, не дотянув до Оганова нескольких сотен метров. Военгородок всего в километре от нас, но добраться до спасительных многоэтажек мы уже не успеваем. Минут через двадцать начнёт темнеть, а я не знаю, сколько люксов способны выдержать светочувствительные глаза «прокажённых», и не намерен это выяснять. По обе стороны от нас частные дома, которые, на мой взгляд, сильно уступают квартирам в надёжности, но выбирать не приходится. Точнее, приходится выбирать из того, что есть.

Выкатываем одну из машин, бесконечной цепью выстроившихся вдоль обочин, и загоняем на её место «Ниссан». До утра он будет дожидаться нас здесь. Внутри нет ничего такого, что могло бы заинтересовать «прокажённых» (трупы, там нет трупов), поэтому за его сохранность я не волнуюсь.

Берём с собой три пушки: моя «Сайга», Женин «Моссберг» и «Ремингтон» Арта, небольшой запас патронов, а так же кое-что из еды, предвкушая скромный ужин при свечах в чужом доме. Хотелось бы найти такой, где не придётся вытаскивать наружу трупы хозяев. К мертвецам мы относимся вполне спокойно – за день насмотрелись – но трупный запах может привлечь «прокажённых». Да и аппетиту не способствует.

Велю Жене закрыть машину на ключ – слишком хорошо знаю, как действует на «прокажённых» сработавшая сигнализация. Потом выхожу на середину дороги и осматриваюсь.

– Ну, куда двинем? – спрашивает Арт. В левой руке пакет с продуктами, в правой помповик.

Я не успеваю ответить, слова застревают в глотке на полпути…

– Слышали? – спрашивает Женя.

Я слышал. Как будто чьи-то ноги шлёпают по лужам.

Одним резким движением цевья Арт досылает в патронник первый патрон из подствольного магазина. Жест настолько отточенный, словно он делал это всю жизнь.

Женя следует его примеру. Я снимаю карабин с предохранителя.

Лихорадочно осматриваем улицу. Никого.

Потом вдруг…

– Вон она! – Женя указывает дулом дробовика на ряд машин, в котором припаркован наш «Ниссан».

Поворачиваюсь туда и тоже вижу её. Нарушитель спокойствия прячется за белым «Мерседесом», сильно покорёженным и без стёкол. Это девчонка, не старше пятнадцати. Худющая, чёрные волосы почти до пояса. Тёмная хлопковая блуза с белыми рукавами, перекрасившимися в грязно-розовый, и чёрные джинсы, разодранные на коленках.

Завидев нацеленный на неё дробовик, девчонка пускается наутёк.

– Не стреляй, – говорю брату. – Пусть бежит.

– Ага… А если она заразная?

– Не заразная.

– С чего ты взял?

– Она в одежде.

20:20

Мы шагаем вдоль обочины в том направлении, куда убежала девчонка. Ботинки шлёпают по мокрому асфальту. Звук кажется инородным, настораживающим. Мне всё время кажется, что кто-то идёт за нами следом. Поминутно оборачиваюсь назад. Но кроме брата там никого. Женя с Артом тоже на нерве, стволы дробовиков безостановочно сканируют улицу.

Ни один дом не кажется мне надёжным. У одного стёкла выбиты, у другого ворота свалены, третий ещё горит, от четвёртого разит так, словно внутри устроили братскую могилу. Пятый…