Злодейка должна умереть (СИ) - Коновалова Анастасия

На самом деле удивительно, что Адалисия не попыталась от нее избавиться. Пусть и импульсивная, но вместе с тем расчетливая, она не могла не опасаться Эву, которая знала столько же и даже больше. Самым простым выходом было бы казнить ее за государственную измену или сослать, поставить, да что угодно. Лишь бы избавиться от помехи. Но Эва все еще спокойно ходила по земле и у графа проблем не было.

Эва вздохнула и вновь выжала тряпицу, обтирая тело Мари. Температура спала, однако сон ее был беспокойный, из-за чего та постоянно ворочалась, хмурилась, хмыкала и покрывалась потом. Никто не рисковал и не переносил никуда Мари, лишь меняли осторожно постельное белье и обтирали, чтобы не засохла грязь.

Мари сейчас выглядела такой хрупкой и маленькой. Хмурила тонкие бровки, сжимала плотно челюсть и тихо стонала, будто от страза. Эва вновь осторожно вытерла пот со лба и шеи, когда заметила дрожание ресниц. Невольно замерла, не решаясь даже вздохнуть слишком громко.

− Се-тре-ка.

Невнятный, тихий голосок мог показаться миражом, однако Эва видела, как двигались бледные губы. Хотелось закричать и позвать всех, однако она этого не сделала, чтобы не испугать ослабевшую после болезни Мари. Глаза покрасневшие, а взгляд мутный, будто она смотрела и не видела.

Но это все не важно. Главное, что Мари пришла в себя! Давя эмоции, Эва отбросила тряпку дрожащими руками, осторожно погладила Мари по впалой щеке.

− Я здесь, дорогая, − тихо и ласково сказала Эва помня, как сама испугалась после того, как очнулась. Тогда прислуга говорила громко, графиня плакала, сжимая ее руку, чем пугала сильно. Скорее всего, сказалось то, что Эва не знала их, но все равно боялась, ведь в глазах от света болело, голова гудела от громких звуков.

Мари, услышав ее голос, улыбнулась бледно.

− Эва, − выдохнула она и сердце Эвы пропустило удар. — Холодно. Больно.

− Все хорошо, милая. Теперь все хорошо, − увещевала Эва и гладила влажные от пота волосы. Улыбалась уверенно, чтобы не напугать Мари, показать, что все под контролем. — Ты большая молодец. Ты справилась. Скоро мы с тобой опять сядем в саду. Я прочитаю тебе книгу про принцессу и дракона. Но для этого ты должна еще немного постараться. Ты должна хорошо кушать и принимать лекарства.

Эва говорила спокойно, поправляла одеяло и вытирала пот. Смотрела на потухшие глаза, бледную кожу и впалые щеки. К счастью, болезнь отступила.

Может, Эва переволновалась? Риэль с Артуром все еще не встретились, но никаких катаклизмов больше не происходило. Болезнь Мари тоже отступала, иначе бы она не очнулась. Наверное, Эва просто надумала себе многое. Не было смысла вмешиваться в сюжет, ведь ничего страшного не происходило. Погодные явления никак не сказывались на ней, как и странная болезнь. Риэль все еще была неизвестной служанкой, а Адалисия укрепляла позиции в аристократическом обществе и дворце. Может, не так все и плохо.

* * *

Эва поняла, что расслабилась, когда ночью проснулась от криков. Накинув халат, она осторожно выглянула из комнаты и увидела слуг, которые носили тазы с водой, баночки с лекарствами и полотенца. Причина, по которой поместье стояло на ушах, а слуги казались неестественно бледными, выяснилась быстро.

У Мари вновь поднялась температура. Она лежала на огромной кровати, скрючившись и кашляла. На подушке, влажной от пота, оставалась слюна, смешанная с кровью.

Графиня громко плакала, пока бледный граф кричал и требовал срочно привести врача. Эва стояла в дверях и не могла поверить в то, что видела. Дрожащей рукой убрала волосы с лица и посмотрела на взволнованную Лукрецию. В ночной сорочке и платье на плечах, она не заплела косички, стояла неподалеку и смотрела со страхом.

Сделала несколько неуверенных шагов и замерла рядом с Эвой.

− Госпожа, прошу, пойдемте в комнату, − осторожно попросила Лукреция, будто боялась ее гнева. Эва почувствовала удивление, слабое на фоне остальных эмоций. Она никогда не поднимала руку на слуг и не выходила из себя, когда оказалась в этом теле. — Прошу, − вновь попросила она. — Вы сейчас ничем не поможете. У вас завтра важное чаепитие у леди Шервуд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Эва понимала правильность ее слов, однако уходить не хотела. Смотрела, как Мари обтирали и подставляли тазик. Мари рвало. Она сделала шаг в сторону комнаты, но мимо пробежал запыхавшийся врач, закрывая с грохотом дверь.

Уснуть Эва больше не смогла. Она проваливалась в сон и сразу же просыпалась со стоном боли на губах. Лукреция из ее комнаты не уходила, вытирала пот со лба, пела тихо колыбельные и давала теплый чай с медом. В ту ночь в поместье Питтерсов никто не спал, поэтому за завтраком все клевали носом.

Эва видела покрасневшие глаза графини, которая улыбнулась ей через силу. Она даже обняла застывшую от удивления Эву, поцеловала в щеку и быстро ушла в церковь. Потерев щеку, Эва посмотрела на пирожные со взбитыми сливками, овощные салаты и вареные яйца. Скорее всего так когда-то питалась Эванжелина и находясь в поместье Питтерсов Эва тоже ела такую еду. Давилась ненавистными яйцами и помидорами, улыбалась сквозь отвращение, когда слизывала шапочки заварного крема с кексов.

Ей было плевать на платье, выбранное Лукрецией, на высокую прическу с лентами. Не смотрела в зеркало, лишь тихо поблагодарила и вышла из комнаты. Перед уходом Эва вошла в комнату Мари и тут же скривилась от удушающего запаха крови, пота и трав. Замерла у кровати и посмотрела на дрожащую Мари, которая кривилась и дышала с присвистом.

Ужасное зрелище.

Успокаивало лишь то, что рядом находился врач и следил за состоянием Мари. Постояв некоторое время в комнате, пропахшей болезнью и болью, она вышла. Кажется, теперь от нее тоже воняло, от чего тошнота подкатывала к горлу. Эва кривилась, приоткрыла окно кареты, вдыхая свежий воздух. Лукреция сидела напротив и сжимала в руках подол платья, посматривала на Эву испуганно. Будто боялась, что та с собой что-то сделает.

− Приветствую вас, леди Питтерс, − поприветствовала ее леди Мелинда. Улыбнулась неожиданно ласково и взяла руку Эвы в свою. — Я слышала о том, что у вас происходит. Если тебе нужна будет помощь или поддержка, можешь писать письмо. Я всегда помогу.

От ее слов и взгляда, в котором не было ни капли лжи, Эва почувствовала вину. За то, что забрала чужое тело и обманывала всех. За то, что никогда не была честна с собой. Хотелось расплакаться от заботы леди Мелинды и того, что Эва не могла ее принять, ведь не была настоящей Эванжелиной. Была простой подделкой, копией, которая не умирала по непонятной даже для нее причине.

Однако вместо этого улыбнулась через силу и сжала руку леди Мелинды в ответ.

− Благодарю. Мне действительно важно это слышать.

Было бы замечательно, если бы леди Мелинда говорила это самой Эве, но это уже несбыточные мечты. Она никогда не увидит за Эванжелиной саму Эву, потому той уже давно не было.

Вместе с Эванжелиной, в тот день умерла и Эва. Она теперь до конца своих дней будет притворяться другим человеком, чтобы не разбить сердце тех, кого когда-то это тело называло семьей. Это не такая большая плата за кровь и безбедную жизнь.

Она одной из первых села по правую руку от леди Мелинды. Раньше она всегда садилась напротив или где-то в середине, однако вскоре это пресекла сама Мелинда. Она выделила Эве отдельный стул, будто указывая всем, в каких они были отношениях. Хотя, это и не было правдой. Они не были подругами в том смысле, в котором считали остальные леди и семья Питтерс. Граф с графиней радовались, Эва лишь вздыхала и улыбалась. Если семья Эванжелины рады, значит она делала все правильно. Если они не подозревали ее ни в чем, то ее старания не напрасны.

Эва понимала, что ей нужна была передышка. Чаепитие отвлекало, как и разговоры дам, которые обсуждали новое платье Адалисии. Говорили про нее с восхищением, хоть не так давно с осторожностью произносили имя и кривились. Адалисия и правда хорошо постаралась. Теперь ее воспринимали не как взбалмошную и скандальную девушку, а спокойную и воспитанную леди. Не злились и не осуждали, что она не ходила на чаепития и на балах появлялась лишь в сопровождении второго принца Артура или служанки, выбранной самой королевой.