Чернь и золото - Адриан Чайковски

— Ветеран, небось, — беспечно бросил молодой князь.

— Кажется, пронесло. Теперь главное — не высовываться, а сидеть у себя в каюте, — пролепетала Чи.

— К чему это, раз они ищут не нас? — возразила Таниса.

Пол салона — и стены тоже, и потолок — слегка прогнулись и завибрировали. Послышался басовитый гул главного двигателя — «Небо» готовилось к взлету.

— Рейс будет долгим. — Сальма потирал лоб: вибрация явно досаждала ему.

— И я не собираюсь проводить его взаперти, — твердо завершила Таниса. — Лучше начну свою тайную деятельность прямо сейчас. Раз мы шпионы, так и будем шпионами.

— Ой, не знаю, — скривилась Чи, а Сальма осведомился:

— О чем это ты?

— Их офицер, кажется, из разговорчивых. Притом его назначили в незнакомое место, и ему не с кем пообщаться, кроме своих солдафонов. Думаю, он только рад будет немного развлечься.

— Но он же враг! — прошипела Чи.

Таниса только посмеялась ее ужасу.

— Я его раскусила, Чи. Буду водить его за нос до самого Геллерона. Он захочет произвести на меня впечатление, а чем же можно впечатлить девушку, если не мощью своей Империи?

Когда она отошла, Сальма наклонился к Тото.

— Ты, похоже, имеешь доступ в самое нутро этой летучей лоханки.

— В машинное отделение, — поправил Тото.

— В машинах я, конечно, не разбираюсь, но бывать там, куда посторонним хода нет, очень полезно. Ты присмотри за ней, ладно?

Тото проводил взглядом Танису, идущую к офицеру.

— Зависит от того, куда ее понесет, но я постараюсь.

Его звали Хальрад, и все получилось даже легче, чем представлялось Танисе. Вот вам капитан, которому, по его мнению, пора уже стать майором. Он полагал себя умным человеком, стратегом и злился на то, что его так быстро наладили из Коллегиума. Ему хотелось посмотреть Игры и поприсутствовать при бесспорной победе осоидской команды (расы, как он выражался). Своих подчиненных он презирал, и они, по наблюдениям Танисы, платили ему той же монетой. Словом, он чувствовал себя недооцененным, и вскоре она уже управляла им, как воздушным змеем при свежем ветре.

Капитан был ей интересен — не как личность, а тем, что собой представлял. Поначалу она ставила его в один ряд со своими коллегиумскими знакомыми — офицеры все одинаковы, будь то жукан или муравин. Но, понемногу продвигаясь от салона к его каюте, Таниса почувствовала в нем стальной стерженек. Он много рассказывал об Империи, о своем статусе в ней, о планах на будущее. Любимым его словом было «мое». Ухажеры Танисы постоянно хвастались своей собственностью, движимой и недвижимой, но Хальрад говорил в том же духе об идеях, городах и народах. «Мое» применялось буквально ко всему; даже «мое будущее» означало не просто то, что его ждет впереди, а то, что будет принадлежать ему и им контролироваться. Его устами говорила вся нация; он сам был Империей в микрокосме и тем завораживал свою собеседницу.

Они пили вино: он больше, чем ему думалось, она — меньше. На ее вопрос, как ему нравятся Нижние Земли, он ответил:

— У вас большой потенциал — здесь есть многое, чего нет у нас. — Скрытый смысл его слов был ясен. Кое-что из этого многого осоиды отменят, другое присвоят себе и будут им обладать. Точно так же, как Харальд обладал своим званием, жизнью своих солдат, двумя виллами в завоеванных городах и рабами, которые там служили.

Таниса в отличие от большинства арахнидов не привыкла повелевать рабами. Жуканы гордились тем, что не держат их, клеймили работорговлю как безнравственный промысел и уверяли, что наемные слуги работают лучше. При этом она знала, что ее фамильное достояние нажито рабским трудом, что в муравинских городах до сих пор разводят невольников и что рабовладение — идея отнюдь не новая. Но Харальду ей определенно не хотелось принадлежать, а он еще казался мягче многих своих соплеменников. Как-то вечером в сильном подпитии он рассказал ей о восстании в Минне — Таниса знала название этого города со слов Стенвольда. Его рабы, сказал он, тоже взбунтовались, и их пришлось перебить — но это ничего, им быстро нашлась замена. Муравины или арахниды, по всей вероятности, тоже казнили бы мятежных рабов, не забывая при этом, что лишают жизни себе подобных; Харальд же смотрел на своих рабов как на инвентарь, пришедший в негодность.

«Высокое небо» уже пять суток совершало свой величественный путь над холмами, реками, поселянами и разбойниками. Харальд, разумеется, хотел переспать с Танисой, но она всячески тянула, ссылаясь на опьянение, поздний час и прочее. Неустанно изобретая все новые отговорки, она сознавала, что он уже считает ее своей собственностью — в будущем это сулило немало проблем.

Не спрашивая в лоб, каковы его планы, она ловко рулила беседой и знала, что ему поручено разыскать некоего жукана из Коллегии. Это задание он расценивал как неудавшееся, винил свое начальство за пустую трату времени и с большим недовольством возвращался так скоро в покрытый копотью Геллерон. О Коллегиуме он отзывался как о признанном культурном центре Нижних Земель. «Мы хотим понять вас, — повторял он, ни разу не добавив: — Перед тем как вас захватить», — но эта мысль, вопреки его уверенности в обратном, была написана на его лице крупными буквами.

Стенвольд рассуждал верно и ловко ушел из силков. Таниса уважала его все больше и задавалась вопросом, откуда у нее это умение манипулировать другими людьми — от рождения или приемный отец тоже внес свою долю?

Сальма был начеку. Это могло произойти где угодно, даже в салоне. Осоиды не отличались тонкостью и стали сговариваться, как только его увидели.

В конце концов они вдвоем преградили ему дорогу в коридоре каютной палубы. Черная с золотом броня легких воздушных сил защищала их от плеч до колен, оставляя открытыми руки, голени, бока и лица.

Однако они были крупнее его, и их было двое.

— Не думали найти здесь кого-то из ваших, стрекозел, — начал один.

Сальма вежливо поднял бровь.

— Сбежал с тонущего корабля, так? — продолжал солдат.

Второй молчал, держа наготове кулаки с двумя костяными крючьями.

Сальма улыбался. Он был без верхней одежды, но тяжесть меча в изнаночных ножнах вселяла уверенность. Внутри в нем все натянулось подобно струне, хотя внешне этого не было видно.

— А может, шпион, — сказал первый солдат второму. — Шпионит там, где ему не положено.

— Тут ему точно нечего делать, — согласился второй.

— И пользы им от этого чуть, — подхватил первый. — Шпионь не шпионь, мы все равно придем. — Он всячески пыжился и выпячивал грудь перед Сальмой, на что тот отвечал все той же безмятежной улыбкой. — Я много ваших поубивал. Вы и воевать-то правильно не умеете. Муравины, пчелиды, даже мушиды — все дерутся лучше, чем вы.

— Господа, а в чем, собственно, дело? — весело поинтересовался Сальма.

— В том самом! Зря ты думаешь, что удрал далеко. Мы придем, стрекозел. К вам пришли и сюда придем.

В наступившей внезапно тишине послышалось шарканье ног, и на пороге одной из кают возникли двое жуканов. Красноречивый солдат отступил, скаля зубы, но второй чиркнул шпорами по воздуху там, где только что стоял Сальма. Тот, не вынимая меча, выставил обе ладони вперед. Осоид, явно знакомый с оборонительным искусством стрекозидов, все равно приготовился к драке, но разговорчивый товарищ потащил его прочь. Нарушили приказ, догадался Сальма — но ведь осоидов, как известно всем, раздразнить проще простого.

* * *

Корабельные механики, как любой технический персонал, были людьми практичными и не примешивали к работе политику. Когда Тото убедил их, что понимает в машинах, на его происхождение махнули рукой. Вскоре он уже знал всех и каждого в тесном, закрытом для непосвященных мирке, состоявшем из дюжины чумазых мужчин и женщин. Пассажиров здесь считали грузом, способным нажаловаться, воздушный Экипаж — бесполезным балластом, а себя — той самой силой, которая держит корабль в воздухе так же верно, как если бы они несли его на плечах.

Впервые в жизни на Тото не смотрели косо и не делали усиленно вид, будто с ним все в порядке. Умение отладить поршень, сварить шов или прочистить форсунку делало его причастным к элите со всеми вытекающими из этого правами и обязанностями. Жуканами здесь были не все. За главный двигатель отвечал муравин-ренегат, которому надоела военная техника. Бригада хулиганистых мушидов делала то, что недоступно работникам с более толстыми пальцами. Имелась даже одна полукровка, плод того же гибрида — но муравин, ее родитель, происходил из бледнокожих таркийцев, и сходства между ней и Тото не было никакого.

На десятый день, когда Геллерон уже показался на горизонте, Тото вместе с другими позвали в самые недра, куда он раньше заходить не отваживался. Между трюмами зиял прямоугольник открытого неба, и туда, в пустоту, опускали громадную погрузочную платформу.