Красные камни Белого - Вадим Панов

– Есть основания?

– Помимо зубов и когтей, мыры обладают развитыми гипнотическими способностями. И если бы их кровожадность не уравновешивалась ленью, они давным-давно съели бы всю эрханскую фауну. – Дер Тук пристально посмотрел на агента. – Примерно семь лет назад Палата Даров санкционировала проведение исследований этих… гм… редких животных. Тайное исследование, как вы понимаете. Мы хотели отыскать способ их… гм… приручения.

– Верзи хочет колонизировать Эрхану?

– Верзи хочет приручить мыров.

«Идеальные убийцы с гипнотическими способностями… Такие зверюги пригодятся и армии, и жандармерии».

– Насколько я понимаю, попытки предпринимались не только у нас.

– Совершенно верно. Мыров пытались приручить все, но лишь профессор дер Жос ухитрился отыскать ключ. Он разработал сложную методику воздействия на мозг молодого мыра, которую должен был осуществлять опытный гипнот. Эксперимент длился два года и завершился успехом. Гипноту удалось взять мыров под контроль.

– А потом он сбежал и прихватил с собой новых друзей. Шесть особей.

На стол легла фотография цели.

– Вот тот, кто нам нужен.

– Приметное лицо.

– Но оно тщательно скрывается.

– Приметное лицо и этот большой «багаж» – отыскать нетрудно.

– Мы тоже так думали, однако ошиблись. Гипноту помогают. – На столе появилась еще одна фотография. – Бегство было прекрасно организовано.

Профессионал из Омута, гипнот и шесть хищников. Задание действительно непростое. Но самое интересное заключалось в подписях под фотографиями, из которых следовало, что…

– Получается, профессор дер Жос пал жертвой слепой отцовской любви?

Дер Шост угрюмо кивнул. Судя по всему, у него это обстоятельство тоже вызывало удивление. Смешанное со злостью.

– Вы сентиментальны? – Дер Тук поднял брови.

– Нет.

– Вот и хорошо. Отправляйтесь на Андану и выследите эту парочку.

* * *

– Мне было непередаваемо, невероятно хорошо, – негромко продолжила Свечка. – Можно сказать, я познала истинное блаженство.

Она говорила медленно, не скрывая довольную улыбку, но при этом не смотрела Грозному в глаза. То ли стеснялась, то ли просто не хотела.

– Катастрофа произошла в момент оргазма, и все мои чувства, и без того возбужденные, были усилены в тысячу или миллион раз. Я сама превратилась в оргазм, понимаешь? – Короткая пауза. – Нет, ты не понимаешь. Ты и представить себе не можешь, что чувствует женщина рядом с хорошим мужиком, но то, что досталось мне, было в миллиард раз великолепнее. Наслаждение в Пустоте оказалось настолько острым, что мне не хотелось возвращаться. – В глазах Свечки вспыхнули яркие огоньки. – Я не думала о смерти, не боялась ее и не понимала, что она есть, ибо утонула в удовольствии. Пустота стала сладким повидлом, обмазала меня с головы до ног, всосалась внутрь, стала мной, стала моим оргазмом и зажгла так, как никогда раньше. И если бы не вы, я получила бы в подарок вечность, полную чистого удовольствия.

– Смерти не было? – заинтересованно уточнил Грозный.

– Только экстаз.

– Тебе повезло.

– Не совсем. – Губы Свечки дрогнули, почти скривились, как от боли. – Ведь мне хочется вернуться.

– Но ты понимаешь, чем это закончится.

– Понимаю, – согласилась девушка. – Но не знаю, как буду жить дальше. Меня тянет…

– Пройдет время, и воспоминания потускнеют.

– Только не эти.

– Хорошее забывается быстрее, чем плохое.

– Это не хорошее, – тихо ответила Свечка. – Это сверхъестественное, а потому – незабываемое. – Она вздохнула, словно говоря: «Да ничего ты не понял!», улыбнулась и почти весело спросила: – А что видел ты?

И Грозный, к некоторому удивлению девушки, кокетничать не стал.

– Я растерялся, – честно ответил он.

– И все?

«Какая ерунда: растерялся!»

– Да как тебе сказать… – Он потер затылок. – Я ничего не помню о себе, не знаю, кем был и каким был. Время в Пустоте – единственный мост ко мне настоящему. Точнее – ко мне прошлому. Я знакомлюсь с собой, снова и снова прокручивая в памяти свое поведение в Пустоте, анализируя свои чувства, эмоции… Я совершенно точно помню, что не боялся смерти. Или думал, что не боюсь смерти. Или даже хотел…

Грозный замолчал.

– Хотел умереть? – участливо спросила Свечка.

– Судя по всему, я так часто думал о смерти, что мысль потеряла остроту. Я считал, что останусь спокойным до конца, а потом… растерялся. Я пытался разговаривать с Пустотой, задавал ей вопросы, говорил, не переставая, как спятивший граммофон. Я растерялся. И помню, мне стало стыдно.

– Ты мечтал о смерти…

– Возможно, – признал Грозный.

– А там, в Пустоте, вдруг понял, что не хочешь умирать, – мягко продолжила девушка. – Что же в этом постыдного?

Мужчина прищурился, но промолчал, не мешая Свечке говорить.

– Ты не помнишь ничего из прошлого, не знаешь, почему мечтал о смерти, но достойно встретил Пустоту, и… И ты ее победил.

– Что?

– Ты не растерялся, Грозный, – улыбнулась девушка, беря мужчину за руку. – Ты настолько силен, что даже на самом краю продолжал думать и анализировать. И ты понял, что спешил не туда. Ты разобрался в себе, Грозный, тебе невероятно повезло.

– Разобрался и обо всем забыл?

– Ты вспомнишь. – Свечка мягко провела ладонью по его щеке. – Ты ведь сильный.

– Не помешала?

Громкий женский голос прозвучал совсем некстати, но Свечке хватило выдержки не отдернуть руку. Она медленно повернула голову, посмотрела на стоящую в трех шагах Привереду и неспешно ответила:

– Нет.

Грозный же на появление нахалки вообще никак не среагировал: продолжил напряженно смотреть на Свечку, словно ожидая продолжения разговора.

– Обнимаетесь?

– Болтаем.

– Секретничаете? – Привереда приблизилась на пару шагов.

– Нет.

Свечка опустила руку, Грозный усмехнулся.

– О чем не секретничали?

Упорство, с которым Привереда возвращалась к этой теме, говорило об одном: подсмотренная сценка выбила ее из колеи. То ли жест Свечки оказался слишком неожиданным, то ли слишком неприятным, но факт оставался фактом: Привереда на какое-то время потеряла контроль над собой.

– Так о чем вы шептались?

– О том, что вы не доверяете Грозному, – легко ответила Свечка. – Пошли на поводу у Рыжего, о котором тоже ничего не знаете, и раскололи команду.

– Мы никогда не были командой.

– Мы стали, оказавшись здесь.