Файзабад - Глеб Бобров

- Дед потом шкуру спустит...

Но тут вмешался взводный:

- Ладно, Валерка, давай!

Куделя замолчал, кивнул Валерке, и тот пошел к башне.

- На! Не мучайся...

Солдатик поднял очумелый взгляд, кое-как принял плащ-палатку и опять скрылся внутри башни.

Минут двадцать мы стояли и смотрели, как он там возится. Никто не порывался ему помочь. Еще через двадцать минут все было окончено. Экипаж из трех человек, находивщихся в башне, поместился в одну плащ-палатку, механик-водитель - в другую. Крест-накрест связали концы и закинули узлы на кишимскую БМП. Дальше пока не двигались - ждали комполка.

Солдатик отошел в сторонку. Он напоминал временно ожившего мертвеца. Во всем его виде просматривалась какая-то печать безнадежности. Казалось, он уже не принадлежит этому миру; казалось, что он УЖЕ умер. Все смотрели на него, не отводя глаз. И тут Серега вполголоса, почти шепотом, произнес:

Готов пацан!

Мы повернули головы:

- Что?

- Отбегался, говорю...

Это было настолько созвучно моим мыслям, что я почувствовал, как что-то дернулось и сжалось у меня в груди. Я не удержался и переспросил:

- Как это?

Серега вздохнул и нехотя процедил:

- Покойник он! Увидите...

Мы переглянулись, и, я уверен, еще не один из нас внутренне вздрогнул.

Солдатик тем временем отошел от танка, сел на камень и уставился куда-то за реку. Шурик немного помялся, а потом направился к нему и, прикурив, ткнул сигарету. Солдатик не увидел ее. Тогда Шурик легонько тронул его за плечо.

Солдатик повернул голову и встал. Несколько мгновений он непонимающе смотрел на незнакомого, вымученно улыбавшегося бойца. Потом все понял и начал вытирать руки. Сначала он провел ими по бедрам, потом, приседая, от ягодиц до самых сапог. Потом пристально посмотрел на руки, вытер их еще раз о бока и лишь после этого аккуратно взял протянутую сигарету и сел на свой камень.

Кто-то с его машины заржал, но тут же, осекшись, заткнулся.

Вскоре примчался Сидоров. Не спускаясь с КШМки, он мастерски выматерил саперов, танкистов, нас, разведчиков, кишимцев, духов и остальную "безмозглую сволочь". Все стремглав кинулись от него в разные стороны.

А через пару часов подразделения пришли на "точку" Кишим.

x x x

Мы, дозорная группа, были освобождены от всех нарядов и тут же завалились спать на первом попавшемся свободном месте. Встали в полдень. Полк принимал колонну, и нас целых двенадцать часов никто не тревожил. Назад колонна должна была ехать, а не идти пешком: боевое охранение до "точки" Третий мост осталось на участке, и дорога назад обещала быть неопасной. По крайней мере, в нашем сопровождении она не нуждалась.

Серега утром смотался в штабную землянку на совещание, а потом куда-то в глубь колонны. Вернулся он через полчаса расхлыстанный, взъерошенный, с бешеными глазами и разбитым кулаком правой руки. Мы подскочили и ринулись к нему, но нас опередил ротный:

- Куда?! Яп-понский бог!..

Ну, если Пухов помянул страну восходящего солнца, то под руку ему лучше не соваться. Через минуту к ним подошел замполит, и они втроем полезли на командирскую сто сорок первую. Проговорили, наверное, с час. Потом Серега опять куда-то умчался и появился только перед самым отбоем.

Мы несколько раз до этого подходили к Пухову, надеясь узнать, что же там случилось с нашим командиром, но тот в особые разговоры с нами не вступал:

- У него спросите!

Наконец Серега вернулся, подошел к нам и мрачно обвел тяжелым взглядом напряженные наши лица:

- Ночью обстреляли несколько машин охранения... - И после долгой паузы добавил:

- А пацана, того, убили...

Никто из нас не спросил, какого. Лишь кто-то хрипло поинтересовался:

- Как?

- Снайпер... Из Баланджери. Снял с идущей машины. Всего один выстрел, в голову... Они даже останавливаться не стали!

Мы только выдохнули, и опять кто-то спросил:

- Как, не стали?

- А вот так! С-с-суки зловонные... - Серега яростно выругался. - Ладно, отбой... В четыре выходим. До Третьего на машинах, а потом опять - в том же порядке.

Никто сразу не лег. Мы долго обсуждали новость, гадали и так и эдак, а перед тем как "отбиться", втроем подошли к одинокому Сереге. Залезли на броню, угостились "цивильными"... Несколько минут молчали, не решаясь расспрашивать подробности. Серега начал сам:

- И шанса парню не дала! Хлоп, и приехали...

Тут я не вытерпел и спросил о том, что давно уже вертелось на языке:

- Куда попал?

- Куда?! - Серега резко глянул мне в глаза, потом отвернулся и глухо, как будто говорил лишь самому себе, ответил:

- Вошла в затылок... слева, а вышла у переносицы... Глаз выбила... после этого снова вспомнил обо мне, смерил меня долгим пронзительным взглядом и медленно закончил:

- В правый... Пойди посмотри - у затоки, где санчасть ихняя...

Мы собрались идти втроем, но Валерка вдруг нарушил затянувшееся наше молчание:

- Был и у него шанс!

От неожиданности мы все, как по команде, сели на места, даже Серега.

- Что ты несешь! Какой шанс?!

- Был шанс, - упрямо повторил Валера. - Один... - И резко, немного неестественным голосом, закончил: - Летеху своего на хер послать!

СУПЕЦ

Июнь 1983 года, первый день Бахаракской операции "Возмездие". На "точку" прилетели утром, только вылезли из любовно именуемых "коровами" МИ-6, как нас тут же погнали: "Получайте БК". Случившееся здесь в прошлый раз все помнили хорошо и поэтому грузились под завязку, с перебором даже.

Вдруг подскакивает какой-то штабной и командует: "Каждому по десять Ф-1; пулеметчикам - по пять!" (а пулеметчики, обычно, вообще гранат с собой не брали). Сразу стало понятно: "прогулка" - с заходом в кишлаки. Взяли гранат. Тут новый приказ : "Часть сухпая можно оставить, потом на вертолетах выкинут". Выкинут - не выкинут, это вилами по воде, но все равно команда хорошая: тащить в июне - под пятьдесят на столбике! - на себе лишний груз никому не хочется. Взяли жратвы всего на два дня, да и то кашу на "точке" тут же выбросили. Ну ничего - сидим, ждем.

Подходит старший лейтенант Пухов, глаза горят, автомат с плеча на плечо перебрасывает, как конь - секунды на месте устоять не может. По всему виду ясно - чешутся у Пухова руки; хорошо его в прошлый раз духи зацепили... Еще бы! Он слово себе дал не потерять в боях ни одного человека. А при Бахаракском погроме, фактически в операции не участвуя, четвертая МСР потеряла ранеными три человека, причем одного, ефрейтора Баранцова, впоследствии комиссовали с первой группой. Кстати, слово свое Пухов потом сдержал - за время его командования в роте никто не погиб. А до него четвертая мотострелковая уже успела поиметь свой "скорбный список" из четырнадцати имен. Заимеет и после, когда Пухов уйдет по замене. К весне 1985 года к "списку" добавят еще пятерых. Но пока Виктор Григорьевич Пухов был в роте и сводил с бабаями свои личные счеты...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});