Религия для атеистов - Ален де Боттон

Тем не менее, как объясняет Тони, мрачная картина одной нашей части не определяет всей нашей личности, потому что нам также дарована редкая способность, которую можно усилить духовными упражнениями, иногда не обращать внимания на требования нашего эго и входить в состояние, которое буддисты называют анатман, или «отсутствие эго», когда мы можем отойти от наших страстей и подумать о том, какой была бы наша жизнь, если бы мы не нагружали себя дополнительной и мучительной необходимостью быть самим собой.

Привычка западного человека мыслить рационально приводит к тому, что мы испытываем удивление, когда нам говорят, что мы должны начать с того, чтобы отбросить наше эго не через доводы рассудка, а просто научившись сидеть на земле по-новому.

Как уточняет Тони, наша способность переориентировать наши приоритеты в значительной степени зависит от того, сумеем ли мы подняться, с минуту потрясти руками, а потом сесть в семичастную позу Вайрочаны. В группе новичков неизбежно возникают сложности, потому что у многих тела уже не так молоды, и на всех нас, похоже, давит мысль, что мы раздеваемся чуть ли не до носков перед незнакомыми. Разумеется, хватает нервных смешков, кто-то от напряжения пускает голубка, когда мы все пытаемся имитировать позу Тони, которую вроде бы принимал и сам Будда со своими первыми учениками, когда они медитировали под священным деревом Бодхи в восточно-индийском штате Бихар более двадцати пяти столетий тому назад. Инструкции точны: ноги скрещены, согнуты в коленях и поджаты к телу, руки – ладонь к ладони, левая на правой – лежат на бедрах, спина прямая, плечи расправлены, голова чуть наклонена вперед, рот приоткрыт, кончик языка касается нёба, дыхание ровное и медленное.

Наконец вся группа усаживается, и в комнате воцаряется тишина, нарушаемая только уханьем совы на далеком поле. Тони предлагает нам сосредоточиться на заурядном и редко упоминаемом факте, что мы все дышим. В наших первых шагах по овладению анапанасати («осознанностью дыхания») мы узнаем, что это совсем не просто – спокойно сидеть в комнате и не делать ничего, кроме как существовать: мы осознаем, другими словами, драконью хватку, которой держат нас приоритеты и планы наших эго. Мы отмечаем наше стремление отвлечься. Пытаясь сосредоточиться исключительно на дыхании, мы чувствуем, как наше сознание лихорадочно пытается вернуться к привычным проблемам. Мы осознаем, до чего же сложно сделать подряд три ровных вдоха, чтобы в голове не сверкнула какая-нибудь суетная мысль, и начинаем со всей ясностью понимать, до чего трудно заниматься чем-либо, не оказавшись в щупальцах нашего атмана.

Цель нашего нового сидячего положения: создать небольшой зазор между сознанием и эго. Ощущая свое дыхание, мы замечаем, что наши тела подчиняются ритмам, не зависящим от наших управлямых эго желаний. Иная природа тела – один из элементов огромного мира анатмана, который эго не контролирует и не понимает. Именно с этим миром и пытается познакомить нас буддизм.

В ответ на наше стремление к спокойствию западное общество потребления за последние пятьдесят лет смогло предложить лишь идею солнечного загара. Буддизм совершенствует искусство медитации уже более тысячи лет.

Поскольку у эго есть привычка пытаться подмять под себя и использовать все, что встречается у него на пути, оно не замечает тела до тех пор, пока, используя последнее, получает чувственное наслаждение. При этом эго скрытно негодует и пребывает в ужасе от хрупкости тела. Эго не хочет думать о болезнях печени или, того хуже, поджелудочной железы. Эго приказывает телу выполнять все положенные ему функции, склоняться над столом, напрягая мышцы спины, выражая покорность и тревожное ожидание. И тут вдруг эго попросили уступить контроль такой жалкой и непродуктивной функции, как дыхание, естественному чередованию вдохов и выдохов, которого мы не замечаем и не ценим, считай, с рождения. Конечно, возникает замешательство, сравнимое с тем, которое испытывает король, если вынужден, так уж сложились обстоятельства, провести ночь на жесткой кровати в скромной таверне.

Но едва все наше внимание сосредотачивается на дыхании, а не на требованиях эго, хватка, с которой оно держит сознание, ослабевает, и к нам начинает поступать информация, которая обычно отфильтровывается. Мы замечаем – и внутри себя, и снаружи – много такого, что не имеет отношения к нашим обычным заботам. Наше сознание, сфокусировавшись на дыхании, теперь ощущает наши конечности, потом скелет, поддерживающий нас, наконец, кровь, постоянно бегущую внутри. Нам открывается чувствительность наших щек, легкие колебания воздуха в комнате, прикосновение одежды к коже.

Позже, тем же утром, мы выходим из дома еще на одно духовное упражнение, которое называется «прогулочная медитация», возглавляемые вьетнамским дзенским монахом Тик Нат Ханом. Нам предлагают освободить разум от мыслей и позволить ему бродить по ландшафту, ограничиваясь лишь наблюдением, на время освободиться от привычек, навязанных эго, которые лишают природу свойственной ей красоты и дают нам неверное и тревожащее представление о нашей важности для космоса. Под чутким руководством монаха мы движемся со скоростью верблюда, наше сознание свободно от обычных честолюбивых планов и окриков эго: такое состояние, высоко ценимое буддизмом и напрочь отвергаемое капитализмом, на санскрите называется апранихита, или бесцельность, а потому мы заново настраиваемся на тысячи мелочей, которые нас окружают. Вот солнечный свет проникает сквозь листву, и в нем пляшут мельчайшие частички пыли. Вот звук бегущей воды, доносящийся от соседней речушки. Вот паук ползет по ветке над нашими головами. В буддийской поэзии масса описаний таких встреч, касающихся мелких подробностей окружающего мира, которые открываются нашим чувствам лишь после того, как наше эго ослабит контроль над ними.

По горной тропинке иду.Вдруг стало мне отчего-то легко.Фиалки в густой траве.

Так звучит стихотворение дзенского поэта Мацуо Басё. Пробираясь по подлеску, мы становимся независимыми наблюдателями нашего существования, а потому более терпеливо и сострадательно взираем и на планету, и на населяющих ее людей, и на маленькие лиловые цветочки.

3

Специфика упражнений, которым учат в буддийских или других религиозных убежищах, возможно, не так важна, как главная проблема, которую они высвечивают: необходимо осуществлять более жесткий контроль нашей внутренней жизни.

Если львиная доля наших несчастий вызвана состоянием нашей психики, представляется неправильным, что современная индустрия отдыха стремится обеспечить максимальный комфорт нашим телам, одновременно не пытаясь успокоить и приручить наши, как прозорливо назвали их буддисты, «обезьяньи умы». Требуются новые эффективные центры для отдыха не только тела, но и всего остального, новые убежища, направленные на развитие, через комплексы духовных упражнений для мирян, нашей не только телесной, но и психической составляющей.

г) Обучая мудрости

1

В конечном счете, цель образования – сэкономить нам время и уберечь от ошибок. Это характерная черта любого общества, что религиозного, что мирского, – попытаться за определенное количество лет наделить своих членов знаниями, в течение многих столетий добытыми самыми умными и решительными представителями прошлых поколений.

Светское общество доказало, что готово следовать этой логике в области научных и технических знаний. Оно находит естественным, что студент университета, собирающийся получить диплом по физике, за несколько месяцев узнает большую часть того, что знал Фарадей, а через пару лет будет готов расширять внешние границы единой теории поля Эйнштейна.

Однако тот же самый принцип, такой очевидный и естественный в науке, встречает невероятное сопротивление, если прилагается к мудрости; к открытиям, относящимся к самопознанию и нравственному наставлению души. Здесь, что удивительно, защитники образования, которые найдут нелепой идею предложить будущим физикам, только-только переступившим порог университета, самостоятельно выучить теорию электромагнитного излучения, с пеной у рта примутся доказывать, что один человек никак не может научить мудрости другого.

Этот предрассудок так глубоко укоренился в преподавательской среде, что даже поставил под удар смелые замыслы Милля и Арнольда, как, впрочем, и высокопарные надежды Рильке, который в последней строке своего стихотворения «Архаический торс Аполлона» предположил, что заветное желание всех великих представителей культуры – вразумлять свою аудиторию: «Du musst dein Leben andern/Ты жить обязан по-иному».

Надо отдать должное религии: она никогда не соглашалась с теми, кто считал, что научить мудрости невозможно. И решалась напрямую обращаться к самым главным вопросам жизни человека: зачем я работаю? Как я люблю? Как мне быть хорошим? – прибегая к способам, которые заинтересуют атеистов, пусть даже они вряд ли согласятся с конкретными ответами.