В чужом отражении (СИ) - Лошкарева Виктория Витальевна

— Мам, да какая романтика. Я ему давала списывать уроки, а он защищал меня от хулиганов. Нормальные товарно-денежные отношения.

— Тогда уж это категория услуг, а не товаров, — явно непроизвольно для самой себя, отметила мама. А потом, опомнившись, нервно хихикнула. – Ой, Ян, что я несу…

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ Хмыкнув, я хотела рассказать маме про большую Лёшкину новость, но в этот момент вода в ванной перестала работать, и я поспешила поскорее попрощаться с мамой: я ещё не знала, в какой настроении из ванной выйдет Соболев.

Я боялась упрёков, споров на повышенных тонах… но вместо этого меня ожидал холодный игнор.

Соболев либо делал вид, что вообще меня не замечает, либо разговаривал приказами, что выводило меня из себя. Я не чувствовала за собой никакой вины, не понимала причин, почему он набросился на моего одноклассника — и не знала, как вести себя с мужчиной, который на тебя дико злится, но не отпускает от себя.

Наконец, однажды вечером я не выдержала. Это случилось после ужина, которое мы провели в угнетающем молчании.

То есть, молчание угнетало только меня. Соболев же с аппетитом ел, пил чай, и вообще, казался доволен жизнью.

Я же настолько дошла до ручки, что просто специально кокнула тарелку об пол – и спросила, что происходит.

— Я не понимаю, почему ты злишься, — честно призналась я. – Хотя злиться по идее должна именно я, ведь это ты побил ни за что моего школьного товарища.

— «Товарища»? — усмехнулся Соболев. – Какое милое книжное выражение.

— Приходится подбирать слова, знаешь ли, — фыркнула я в ответ. – Дима, я не понимаю, что тобой двигало.

— Он лапал моё.

— Он обнимал друга.

— Ты не его друг, ты моя женщина, — рявкнул Соболев. – И уясни себе это на будущее!

— Я не твоя собственность.

— Ты в этом так уверена, дорогая? – иронично приподнял бровь Соболев. – Думаешь, я позволю кому-то прикоснуться к тебе?

— Мне не нравится этот разговор. – Выкинув осколки от разбитой тарелки в мусорку, я сполоснула руки в раковине. – Мне не нравишься ты такой.

Выпалив эту фразу, я не покривила душой. Впервые с момента начала наших отношений, я увидела в Соболеве его обратную, плохую сторону.

Мой внимательный, заботливый мужчина не мог так просто, в один момент, перевоплотиться в любителя помахать кулаками. Я тогда мало что знала о мужчинах, но это несоответствие здорово меня напугало. Как назло, в памяти всплыл тот его презрительный взгляд, которым он одарил меня в суде — и в тот момент я впервые предположила, что не всё знаю о своём возлюбленном.

Если бы я тогда немного больше пригляделась к Соболеву!

Я бы увидела играющие на его лице желваки, сжатую в кулак правую ладонь– и холодный взгляд рассерженного хищника: льва, готового броситься на свою добычу в любой момент.

Мне следовало погасить эту злость.

Но я, вместо этого, решила подкинуть дровишек в печку.

— Дима, — застыв у стены возле двери в кухню, я глубоко вздохнула и выпалила как на духу:

— Я росла без отца, но у нас с сестрой перед глазами всегда был пример любящей крепкой пары — маминых родителей.

Вытерев лицо руками, я снова набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить:

— Благодаря их примеру, я уяснила для себя, что не бывает любви без доверия и уважения. Не бывает счастливого брака, без равноправия в семье.

Соболев молча следил за мной, склонив голову чуть набок.

— Я не сделала ничего плохого.

— Ты позволила чужому мужику тебя обнять, — процедил Соболев.

— И я наверняка буду и в будущем обнимать чужих мужиков: мужа сестры, когда он выйдет замуж, коллег по работе — в случае, если случится что-то необыкновенно хорошее. Или плохое.

— У тебя нет мужчин на работе, — фыркнул Соболев, отчего-то сильно развеселившись, когда я упомянула сестру. Я тогда даже не подумала о том, откуда ему известно, что в моем отделе вообще нет мужчин; в тот момент мне было куда важнее донести до него свою точку зрения.

— Я люблю тебя, — честно призналась я, — но жить с оглядкой на то, как ты воспримешь моё поведение, мне не понравится. Если ты …не можешь пересмотреть свою точку зрения, то нам, наверное, нужно разойтись.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Моя последняя фраза сыграла роль детонатора.

Отшвырнув стол в сторону, Дима бросился ко мне, одним движением припечатывая моё тело к стене.

— Выкинь эту идею и головы, — рявкнул он, с силой сдирая с меня одежду. – Ты – моя навсегда.

Его руки шарили по моей обнажённой груди, в то время сам Соболев насильно запихивал в мой рот свой язык. Я услышала, как расстегивается молния на ширинке его джинсов, затем моё тело немного приподняли за бедра…

И я заревела, понимая, что всё это ещё более ужаснее, чем его драка с моим бывшим одноклассником. Это был мой Дима — мой нежный, заботливый мужчина, внезапно превратившийся в сумасшедшего зверя.

Я понимала, что не смогу победить в этой схватке, и потому обмякла, позволяя ему завершить начатое им убийство моей души.

Именно это его и остановило.

— Блять, — рыкнул он, и осторожно (я не ожидала от него подобной нежности в тот момент) опустив меня на стул возле окна, резко покинул кухню.

Я успела сделать всего пару рваных вздохов, когда входная дверь громко хлопнула, оповещая меня, что в квартире осталась я одна.

Глава 12

Обессилено проехавшись спиной по стене кухни, я почти без чувств рухнула на пол, пытаясь… не дышать? Не думать?

Понять, как из этого всего выбраться.

Я не понимала, что я такого ужасного сделала. Не знала, как простое недопонимание между мной и Дмитрием превратилось в …это; и я совершенно не представляла себе, что делать дальше.

Наверное, более опытная или более разумная женщина уже тогда бы поняла, что от Соболева надо бежать – бежать немедленно, пока ещё есть возможность. Но он был моим первым мужчиной …моим любимым мужчиной, за которого я вскоре собиралась замуж – и потому, подобный вариант просто не пришёл мне в голову.

Мне нужен был честный совет со стороны, но, к сожалению, по настоящему близких подруг (кому бы я могла рассказать обо всем случившимся без прикрас) у меня не было.

Я также не могла рассказать об этом ни маме, ни бабушке – не хотела их тревожить своими проблемами, а кроме того, и маме, и бабуле Соболев нравился; я видела, как они радуются за меня. Я могла бы рассказать им о нашем с ним конфликте, пропустив финальную его часть, тем более что мама была некоторым образом уже в курсе происходящего. Но вряд ли бы это помогло мне принять то, что случилось. Мне нужен был человек, которому я могла рассказать всё.

И тогда я подумала о сестре.

Аня всегда имела много поклонников, с которыми легко управлялась. Сестра также всегда имела своё особое мнение, о котором она заявляла повсюду, громко, и безо всяких проблем.

В последнее время мы отдалились друг от друга: Аня вроде бы постоянно уезжала куда-то на съемки; я же проводила всё своё свободное время с Дмитрием.

Сейчас мне было неудобно сваливаться ей на голову со своими проблемами, но у меня и правда больше никого не было, кто бы меня выслушал… поэтому я и набрала её номер.

Честно говоря, если бы Аня мне не ответила, я бы не стала ей перезванивать; и не стала бы после откровенничать о том, что произошло между мной и Соболевым.

Но сестра подняла трубку.

— Да? – спросила она коротко вместо привычного приветствия.

— Анюта, привет, — всхлипнула я, слыша, как дрожит мой голос. – Аня, я…

— Яна? – в голосе сестры явно слышалось изумление. – Ты?

— Ань, мне нужна твоя помощь… — чувствуя, что не могу больше держать слезы, я громко всхлипнула прямо в трубку. – Можешь со мной поговорить?

— Подожди, ты где?

— Дома, — вытирая нос, прогундосила я.

— Дома… это где? Что-то с бабушкой? – Моя сестра так давно игнорировала мои звонки, что даже оказалась не в курсе моего переезда.