Россия и Англия в Средней Азии - Михаил Терентьев

Способ действительно верный. В печати однако высказано было мнение, что для поддержания значения такого резидента потребуются не казаки, а целый самостоятельный отряд, потому что при малочисленном отряде легко может повториться кровавая катастрофа кн. Бековича-Черкасского.

Мне кажется, что именно то Бекович и не может служить примером. Во первых, у него был далеко не малочисленный отряд — 3000 человек с 6-ю орудиями могут считаться силою весьма почтенною — достаточно припомнить, что генерал Черняев взял Ташкент, имея в строю только 1951 человека! Во-вторых, катастрофа произошла не из-за малочисленности русских, доказательством служит то, что незадолго перед тем этот же отряд выдержал блистательно трех-дневный бой с хивинской армией близь г. Порсу.

Единственное нравоучение, какое можно извлечь из катастрофы Бековича — разве то, что отдаленные экспедиции не следует поручать сумасшедшим, а если начальник рехнулся во время самого похода, то подчиненные не должны ему повиноваться {20}.

Что касается до вероломства азиятцев, то оно вошло в пословицу задолго еще до Бековича.

Множество примеров доказывают, напротив, что человек благоразумный, решительный и, главное, осторожный (в смысле: не попадающий в просак) — может и с горстью людей делать чудеса над азиятцами. Не распространяясь теперь об этом вопросе, мы скажем только, что пост резидента требует, конечно, от назначенного лица всех сказанных условий, а в таком случае особенно большой гвардии не понадобится. Поэтому нельзя не согласиться с выгодами английского способа приобретения соседних территорий, но по отношению к Кокану — резиденство ни теперь, ни впоследствии, вероятно, не понадобится. В случае нужды мы просто передвинем ходжентский батальон в Кокан, а пока нужды этой нет, пока хан показывает вид, что верит нашей неизменной правдивости и доброжелательству, — до тех пор и наши выгоды и наша честь обязывают нас вести дела так, чтобы хан не имел повода жаловаться.

Глава V.

Положение дел в Хиве. — Подчинение Туркменов. — Письмо генерал-губернатора к хану. — Ответ Кош-беги — Причины нашей снисходительности. — Советы г. Алисона Туркменам. — Мысль о мусульманской коалиции против России. — Беспорядки в киргисской степи оренбургского ведомства. — Адаевцы. — Слабость нашего влияния. — Причина беспорядков. — Прокламации Хивинского хана. — Условия, предложенные киргизами оренбургскому генерал-губернатору. — Беспорядки между киргизами Туркестанского края. — Два письма генерал-губернатора к хану. — Русский посланец султан Бушаев. — Движение русских отрядов в Иркибаю и к Буканским горам. — Высадка в Красноводском заливе. — Меры, принятия Хивою для противодействия России.

Во время последних наших войн с Коканом и Бухарой, Хива благоразумно держалась в стороне и, пользуясь невольным невмешательством Бухары, подчинила себе, в 1866 году, туркмен-ямудов, а весною 1867, отведя проток Лаудан; лишила воды и другие роды туркмен, из числа поселившихся у ее окраин, — но непризнававших над собой ее власти. Десять старшин явились к хану с покорностью и перевезли, по его требованию, семейства свои в Хиву, в качестве заложников. Новые подданные, считая себя уже вправе пользоваться водой, новоприобретенного отечества, — поторопились разрушить плотину, не дожидаясь разрешения, но в происшедшей при этом схватке с хивинскими войсками, были разбиты и окончательно подчинились Хиве. После этого сильные роды были поселены у Чинбая и близь Кубетау (в 16 ти верстах от Кунграда), остальные разместились между хивинцами. Один только хан Атамурат откочевал к берегам Каспийского моря и, чрез родичей своих, живущих на острове Челекене, вошел в сношения с начальником Астрабадской станции, которого и просил ходатайствовать о принятии туркмен в подданство России, а также о разрешении им поселиться в Балханских горах. Вследствие отдаленности края, ходатайство это было, однакоже, отклонено.

Покончив с туркменами и будучи обеспечена со стороны полуживой Бухары, Хива, по справедливости, стала считать себя сильнее, чем когда-либо. По мере падения Бухары — росла Хива и надежды азиятского мусульманства, естественным образом, были перенесены на государство, уверенное в особом покровительства Божием, гордое своею недоступностью для русских и нашими неудачами в 1717 и 1839 годах. Гроза, разразившаяся над Коканом и Бухарой, прошла мимо Хивы и это обстоятельство еще более утвердило ее самонадеянность: — начались нападения на наши караваны, захват наших купцов и т. п. безчинства.

Тотчас по приезде в Ташкент, ген. адъют. фон-Кауфман написал хивинскому хану Мухамед-Рахиму письмо от 19-го ноября 1867 года, в котором извещал его о своем назначении и прибытии, о Высочайшем полномочии, ему дарованном, о движении нашего отряда за р. Сыр для наказания разбойников, грабивших наши караваны и т. д., но письмо это, повидимому, было понято как заискивание со стороны туркестанского ген. губернатора и хивинцы сразу приняли высокомерный тон.

Хан не удостоил даже отвечать сам, а поручил вести переписку своим приближенным, которые в свою очередь так мало спешили, что ответ получен был только в феврале 1868 года. Зная, что двадцати-летний Мухамед-Рахим более занят соколиною охотой, чем делами, заправлять которыми предоставил своим приближенным, у нас и не ждали от Хивы никакой особенной деликатности; но тон ответного письма превзошел всякую меру. Хивинский Кош-беги, например, писал: «каждый государь владеет своей землей и народом, издавна ему подвластным, и войско его не должно переходить границы, нарушая этим мир. Однакоже, выражение ваше, что обе стороны Сыр-Дарьи принадлежат вашему управлению, похоже на нарушение прежних договоров, так-как южная сторона Сыр-Дарьи принадлежит нам... если на южной стороне Сыр-Дарьи разбойники будут беспокоить караваны, то усмирение их мы берем на себя, а если нападать будут по ту сторону Сыр-Дарьи, то это уже ваша забота». В виду предполагавшейся тогда поездки в С.-Пегербург, генерал-губернатор решил не отвечать на это письмо до своего возвращения, а тем временем выяснить вопрос о договорах, на которые ссылаются хивинцы. Решено было также не отменять фактического занятия левого берега Сыр-Дарьи, всего течения Куван-Дарьи и Яны-Дарьи до озер Акча-Куль, так-как киргизы Казалинского уезда кочуют по этим рекам, проводя там зиму и оставляя там на лето игинчей (пахарей) для хлебопашества. С зимы 1867 г. для обеспечения этих киргиз от грабежей и набегов хивинцев были постоянно высылаемы отряды наши из Казалинска и Перовска к Иркибаю, а если состояние погоды позволяло, то и далее. Мера эта, поддерживалась до 1873 г. и дала благоприятные результаты. — Что касается до юридической стороны вопроса, то справки, сделанные впоследствии в С.-Петербурге указали, что никаких договоров о границах не существует, и что хотя хивинцы возбуждали вопрос о границах во время пребывания у них посланника нашего, Н. П. Игнатьева, но он отклонил от себя решение этого вопроса, сославшись на невозможность точного определения пограничной черты между государствами, окраины которых населены только кочевниками.

Внезапная перемена политики бухарского эмира, открывшиеся военные действия и воздержание Хивы от предложенного ей эмиром участия в союзе против России — все это обусловливало нашу снисходительность по отношению к Хиве.

Разгром бухарских полчищ и занятие нами Самарканда не произвели на Хиву должного впечатления — она даже как будто еще выше подняла голову.

Никакие примеры для азиятских владетелей не служат в пользу. Так поражение Кокана, не только не смирило Бухары, но привело ее к такому поведению, которое вызвало войну 1868 г. Разгром Бухары, не только не побудил шахризябских беков исполнять самые скромные и законные требования наши, но даже такие ничтожные беки, каковы кштутский и магианский не задумались, без всякой нужды, поднять против нас оружие. Хива тоже не признавала нашей силы: радушие, с каким были приняты ею все недовольные самаркандским миром и начавшиеся происки в среде наших киргиз и за границей доказывают это. Все партизаны, прикрывавшие до тех пор свои разбои знаменем эмира, каковы Сыддык, Назар и т. п. и все изменники русскому делу, каковы корнет Атамкул {21} с братьями и, наконец, мятежный сын эмира, Катты-Тюря, нашли себе убежище в Хиве. Хан назначил всем им содержание, а Катты-Тюре; предложил звание хана всех, подвластных Хиве, туркмен, которые с радостию подчинились новому начальнику, не исключая и откочевавшего Ата-Мурада. Скоро, однакоже, эмир потребовал выдачи сына и Хива, поставленная между законами гостеприимства и требованием близкого и все еще опасного соседа, приняла среднее решение и предложила Катты-Тюре самому удалиться из ханства вместе с ним ушел было и Атамкул, но был захвачен посланною за ним погоней и, закованный в цепи, брошен на четыре месяца в яму.