Праздник покойной души - Валентина Андреева

– Меня зовут…

– Хочешь, я угадаю, как тебя зовут? – хитро усмехнулась наконец-то застопорившаяся на месте Наташка. – Хочешь не хочешь, а зовут тебя Влад. По кличке «Иуда».

Лицо парня перекосила злая гримаса. Не могу сказать, что она нанесла значительный урон его красоте. Атлетически сложенный парень являл собой выставочный образец идеального молодого мужчины. Он возмущенно взмахнул руками, собираясь дать достойный отпор, но Наташка приложила палец к губам:

– Ти-ихо! Маринка спит… Значит так: следствие располагает данными, что ты, голубчик, причастен к убийству отца Марины, он же в настоящий момент окончательно бывший муж Людмилы Станиславовны Дашковской, бывшей Угрюмцевой. Кроме того, именно ты рассчитывал загнать Людмилу в сумасшедший дом. Но пока загнал в больницу. С инфарктом. В крайне тяжелом состоянии. – Наташка порылась в сумке, вытащила Милкину записку и показала ему ту часть, где была отчаянная просьба позаботиться о Марине. – Мы здесь не просто так. А сейчас, сделай, пожалуйста, вид, что рад встрече с нами. Все-таки мы предупредили тебя о грозящей опасности. Кстати, захочешь смыться – не помешаем.

Влад был настолько ошарашен, что потерял дар речи. Да уж чего там Влад! Я и сама его почти окончательно потеряла! Вот до чего довел Наташкин экспромт, замешанный на ностальгии!

Одежду на вешалку нам пришлось вешать самим, поэтапно забирая ее из рук онемевшего Влада. Закинув шапку на полку, я, наконец, с большим трудом заставила себя вежливо поздороваться. Это сыграло роль определенного толчка. Глаза Влада зло прищурились, и, не ответив на приветствие, он потребовал объяснить более понятно, что мы имеем в виду. Откуда ж я могла это знать, если подруга не поделилась своим мысленным винегретом? Поэтому я просто еще раз с ним поздоровалась и рванула следом за подругой, проигнорировавшей вопрос Влада.

Наталья безошибочно прошла на кухню и там окончательно вынесла вердикт:

– Нет, это не моя квартира! Очень неуютно себя в ней чувствую. Хотя стены остались прежними, полметра шириной! Слышимости никакой. Иначе Маринка давно бы уже проснулась.

Удостоив вполне миролюбивым взглядом подоспевшего Влада, со сложенными руками картинно подпиравшего косяк кухонной двери, сказала:

– Садись, Влад. Поговорить надо!

– Ну что ж, поговорим!

Фраза была многообещающей, так же, как и взгляд, которым он сверлил Наташку. Но сесть не спешил. Да и нам не предложил. Временно оставив дверной косяк без своей поддержки, влез в холодильник, вытащил бутылку пива, демонстративно открыл ее об ручку двери, от чего меня слегка перекосило, и сделал большой глоток. После этого вернулся в исходное положение.

Воцарилось полное молчание. Очевидно, подруга решила, что пара минут, выделенная мне на адаптацию, истекла, наступила моя очередь вести сольную партию. Собственно, возразить было нечего – встреча устроена по моей просьбе. Следовало начинать разговор, и я его начала. Очень задушевно:

– Э-э-э-э…

– А поконкретнее? – сквозь зубы процедил Влад, еще раз отхлебнув из бутылки.

– Хорошо, – покорно кивнула я и неожиданно для себя разговорилась: – А можно присесть? Мне так удобнее излагать. – И, не дожидаясь разрешения, села. – Наташа, прикрой, пожалуйста, дверь, Марина проснется. Даже там, где она в настоящее время пребывает – вне этого дома.

Влад не дал Наташке выполнить мою просьбу. Нога в черном шлепанце и брючине с прорехой уперлась в дверь, молчаливо давая понять, что Иуда против. Наталья возмущенно пожала плечами, пробормотав, что ей и подавно все равно, сколько дырок останется в конечном итоге от Влада. Хотя бы и одни клочки по заулочкам. Отошла и уселась на маленький диванчик, демонстративно закинув ногу на ногу.

Я почувствовала раздражение к этому наглецу и желание любым способом поставить его на место. Место беспринципного красавчика-приспособленца, принадлежащее ему по праву. Конечно, Наталья первая начала… Но кто знает, пустил бы он нас в квартиру, если бы не ее наскок? Мог бы в конце концов проявить выдержку и тоже поставить нас на место. Например, гостеприимством и желанием потихоньку разубедить в ошибочности высказывания насчет его «иудаизма». Ну что ж, сейчас ему мало не покажется!

Я решила взять за основу Наташкину «входную» версию и для начала по примеру подруги закинула ногу на ногу. Тоже, как мне самой показалось, демонстративно. Недоработка в этом маневре проявила себя сразу. Правую ногу моментально свело. Где-то в районе бедра. В остальных районах ее просто парализовало. Не следовало начинать столь стремительно. В голове четко сформировалось высокое требование к самой себе: ни в коем случае не терять собственное лицо!

– Что это вас так перекосило? – последовал язвительный вопрос со стороны Иуды. Вопрос он захлебнул изрядным глотком пива, пролив часть его на желтенькую футболку с надписью на английском: «Пейте молоко!»

– Это печать страдания за результаты вашей, Влад, самодеятельности, – сквозь зубы процедила я, превозмогая боль и одновременно пытаясь с помощью рук непринужденно стянуть правую ногу с левой.

– У вас что, протез?

Язвительности у Влада поубавилось.

– Нет. То есть… да. Временный, съемный…

Я мельком взглянула на Наташкину вытянувшуюся физиономию. Подруга никак не могла понять, что я задумала, но на всякий случай решила подыграть:

– Ирина Александровна ждет операцию по пересадке чужой ноги. Пока размеры не подходят.

Я вздрогнула, злополучная конечность благополучно съехала на место, судорожная боль прошла, и я, возрадовавшись душой и телом, в особенности лицом, приступила к обвинениям. И не важно, что сама считала их ошибочными.

– По нашим сведениям, Влад, вам стало известно о наличии у Дашковской Людмилы Станиславовны крупных материальных ценностей, доставшихся ей по наследству от проживавших за границей предков дворянского происхождения. Долгое время принадлежность к привилегированному в прошлом дворянскому сословию в нашей стране считалась непомерной ношей, которую следовало скинуть, похоронить и само захоронение сровнять с землей. Чтоб никто не догадался. Соловки не лучшее место для знатных потомков, в массовом порядке подлежащих планомерному уничтожению. Впрочем, как многие другие, в том числе и лучшие люди того нелегкого времени. Чтобы стать обладателем этих ценностей, вы приложили некоторые усилия и очаровали Людмилу Станиславовну. Она, забыв про разницу в возрасте, позволила себе глупость поверить в искренность ваших чувств и влюбиться. Но неожиданно для нее вы стали вянуть от ее присутствия. Зато созрели для новой любви – к ее дочери. Такой фортель трудно объяснить. Поневоле напрашиваются нехорошие выводы: вы решили не обременять себя заботой о Людмиле в старости, оставив ее в своей памяти вечно сорокалетней. Причем форсированно. Но, переметнувшись к Марине, наверняка не рассчитывали, что ее дорогая мамочка умрет с горя. И решили ей помочь. Потусторонние голоса в загородном доме Людмилы Станиславовны – ваша работа!

Влад неожиданно поперхнулся и закашлялся. Я решила, что это от волнения, ведь к пиву он сейчас не прикладывался. Как-то в голову не пришло, что Иуда просто попытался возразить. Только неудачно – захлебнулся собственными словами.

Я с энтузиазмом продолжила:

– Бывший муж Людмилы и отец Марины под влиянием открывшейся перспективы прожить положенное ему время, купаясь в роскоши, в спешном порядке осознал многочисленные ошибки молодости и зрелости и решил завоевать бывшую супругу штурмом. С этой целью он к ней и заявился в воскресенье, на ночь глядя. Рассчитывал, что она его в такое время не выгонит, позволит переночевать. Вы его и освободили от мирской суеты. Молотком…

– Вон отсюда!!!

Голос прокашлявшегося Влада сорвался. Фразу он закончил на высокой ноте, хотя до Витаса ему было далеко. Что странно, вместо испуганного Иуды я увидела перед собой разъяренного быка в домашних тапочках. Хорошо, что один тапок слетел. Сверкая безумным взором, Влад яростно возил босой ногой по плиточному полу, пытаясь нацепить тапок. Наверное, выкидывать нас (начиная в порядке очередности с меня) в полубосом состоянии считал неприличным. От испуга и растерянности я примолкла. Мелькнула мысль, что перегнула с обвинениями. Маринка, будь она действительно дома, от страха наверняка бы в летаргический сон впала. После такого-то вопля с руладой!

– Не ори, а? – прозвучал с дивана Наташкин милый голосок. Она зевнула. – В своем собственном доме меня же еще и оскорбляют!

Нога Влада сделала замысловатое па и, очередной раз разминувшись со шлепанцем, застыла в третьей позиции. Он перевел ясные, может быть, даже синие, очи – не разглядеть – на Наташку, медленно осмысливая услышанное. Следовало исправлять положение, пока он вновь не вернулся на корриду. Быком, естественно.

– Мы специально пришли. Марину жалко, – всем своим видом демонстрируя благожелательность, буквально проблеяла я с табуретки, тихонько радуясь, что Влад не торопится одарить меня взглядом. Даже одним глазком – вполне бы хватило, чтобы заткнуться. – Чувствую, вам не понравилось мое выступление. Но Наталья Николаевна с порога предупредила, в чем вас обвиняют. Я просто изложила подробности. Неужели вы думаете, мы сами верим в эту белиберду?