Три легенды - Михаил Кликин

Яростно размахивал мечом Урс. Пот струился по его лицу. Склеил седые брови, разъедал глаза. Длинные волосы разметались в воздухе – бешеное непрерывное движение не давало им опуститься на плечи. С басовитым гулом рассекало воздух блестящее лезвие. Ноги утаптывали землю, врывались в нее мысками.

Нет! Он еще не стар! Есть еще сила! Есть умение! И ловкость! И по-прежнему безукоризненна его техника. Отточена, отшлифована до блеска, словно стальное лезвие меча.

Но человек сделан не из стали.

Да и сталь съедается ржавчиной.

Меч ржавеет, если не доставать его из ножен. Если оставить металл гнить. Если не трогать, не давать работать. Хотя бы вот так – резать только воздух, рассекать тонкую лозу, врубаться в мягкое дерево. Иллюзия битвы. Бескровный бой. Схватка без противника. С самим собой.

Со старостью…

Ладони вспотели. Кожаная обмотка рукояти сделалась скользкой, руки ослабли, ноги стали заплетаться. Сердце колотилось, стучало изнутри в грудную клетку. Хотело разорваться.

Урс остановился.

Закружилась голова.

Он постоял, подождал, пока не отступит тошнота, пока лес не прекратит свое вращение.

Пора возвращаться. Надо завтракать. Хорошая еда – это тоже оружие его борьбы с собой. Но сначала необходимо восстановить дыхание. Расслабиться. Очистить сознание. Вобрать в себя мир, вселенную. «Только познавший мир, познает противника, – так говорил мастер Рухат. – Только познавший противника защитит себя».

Познает ли он своего врага?

Урс воткнул в землю меч и опустился на колени перед крестом его рукояти.

Он прикрыл глаза и стал дышать. Глубоко. Опуская диафрагму. Вбирая воздух животом. Очищая свой мозг от ненужных мыслей. От всех мыслей. От образов. От всего. Только абсолютное восприятие. Не нуждающееся в глазах. Не требующее ушей. Существующее отдельно и входящее во все. Абсолютное знание, приходящее без размышлений. Путь, по которому не идут, но которому следуют. Цель. К которой можно дойти, следуя пути. Единственному. Из трех. Путь Мага. Путь Воина. Путь Бога.

И вдруг Урс почувствовал это.

Тело его потеряло вес. Оно будто плыло по воздуху. Лежало на облаке. И он превратился в свет. Он был вне своего тела. Но продолжал ощущать его, как нечто чужеродное и, вместе с тем, родное, необходимое.

Его глаза были закрыты, он знал это, но он видел. Видел все отчетливо, очень ярко, не так как обычно, как-то иначе, по другому, немного странно, непривычно. Видел все вокруг себя. Все сразу, одновременно. И тело свое видел, сидящее перед мечом.

Урс восхитился новому ощущению.

Никогда он не испытывал ничего подобного. Учителя говорили про абсолютное видение, но он не воспринимал этих разговоров всерьез. Дыхательные упражнения были для него лишь одним из методов тренировки. Медитация – только отдых. Приятный, привычный и с годами необходимый. Отдых, не более.

И вдруг! Сегодня!

Однажды Рухат вел учебный бой с завязанными глазами. Тогда Урс посчитал, что все дело в тонком слухе мастера. Но теперь он знал, как учитель проделывал этот трюк. Теперь он и сам мог бы управлять своим телом, глядя на себя со стороны. Но он не решался. Только наслаждался новыми ощущениями.

Рухат был великий мастер! А теперь и он, Урс, через столько лет, получил еще одну частичку знаний учителя.

Внезапно что-то вдвинулось в поле его зрения. Нечто острое, темное, опасное заслонило собой полмира. Вытеснило мысли. Отбросило назад, в тело. Урс лишь успел увидеть свирепую мохнатую морду, клыкастое рыло, маленькие глазки, горящие злобой.

Он вскочил на ноги, ничего не понимая, схватился за меч, дернул его из земли, встал в стойку.

«Где Берт?» – первая мысль.

И в ответ рычание.

Он повернулся на звук, еще не привыкнув к тому, что надо двигать головой, обращать глаза, фокусировать взгляд.

Ощетинившийся пес скалился на что-то. Шерсть на загривке вздыбилась. Кожа на морде собралась в толстые складки, напоминая морщины на лбу Дварфа. Обнажились желтые клыки.

Урс повернулся в сторону, куда ощерился пес. Как медленно!

Из густых кустов шиповника выдвинулась наполовину темная туша. Горб, покрытый щетиной, клиновидное рыло, короткие ноги. Маленькие тупые глазки, заплывшие жиром. Кабан-секач. Вепрь.

Берт рванулся к дикому зверю.

– Назад! – крикнул Урс, и пес остановился послушно, вопросительно оглянулся на хозяина. Но поздно. Кабан, услышав крик, разглядев своими близорукими глазками человека и собаку, хрюкнул, взвизгнул, метнулся вперед. Тяжелая горбатая туша на кривых ножках, острые клыки опасно загнуты вверх.

Урс бросился на выручку псу. И кабан, словно почувствовал его порыв, сменил направление, развернулся мгновенно и понесся к человеку. Урс выставил меч.

Вепрь летел на него. Глазки налиты злобой. Щетина топорщится.

И Урс, уже готовый к тому, чтоб шагнуть навстречу зверю, и вонзить под лопатку лезвие, напоить его кровью, вдруг увидел себя со стороны.

И увидел все вокруг.

Снова это чувство.

Теперь уже привычное.

И он вдруг понял. Как он смог это понять? Он узнал каким-то образом, что вот сейчас кабан чуть отвернет в сторону, и лезвие меча едва заденет его горб, оцарапает неглубоко кожу, и вепрь мотнет головой, пропахав Урсу бедро, собьет с ног, развернется и вспорет живот, топча вывалившиеся внутренности своими острыми копытцами…

Урс увидел это. Предугадал. И отступил чуть. Подобрал отставленную для большей устойчивости ногу, поправил меч.

Кабан повернулся самую малость, взвизгнул, мотнул рылом, вспорол воздух клыками, но бедра Урса там уже не было – промахнулся зверь! И время остановилось в это мгновение. Урс отчетливо увидел огненный ком в теле вепря – его сердце. Во всех подробностях разглядел точку, куда надо ударить, чтобы лезвие, не встретив никакого сопротивления, пронзило алый ком сердечных мускулов. И ткнул туда мечом. Медленно. Неторопливо. Точно. Подстраиваясь под остановившееся время.

Кабан завизжал.

И тотчас пропало чувство растянувшегося мгновения.

Пропала ясность восприятия.

Меч рванулся в сторону, едва не выскользнув из рук.

И убитый зверь боком повалился на траву. Брызнула кровь. Кабан еще дернул пару раз ногами, мотнул головой, пропахивая борозды в земле, но это была агония. Подскочил к туше Берт, вцепился зубами в жирную шею, затряс головой, заскреб ногами, раздирая плоть, добираясь до жизненно важных артерий.

Но вепрь был уже мертв.

Урс опустился на траву рядом с поверженым диким зверем, ткнул кулаком его мягкий – теперь мягкий – еще теплый щетинистый бок, сорвал пучок травы и хотел вытереть обагрившееся лезвие. Но что-то его остановило.

Меч тоже знает голод.

И Урс поднял меч острием к небу, к солнцу и долго смотрел, как тягучей алой струйкой бежит по узорчатой стали тонкий ручеек крови.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});