Американский брат - Андрей Троицкий

– Думаю, работу вам найдут друзья из УБЭП.

Кушнер заказал десерт, проглотил его и заказал вторую порцию. Девяткин под столом передал ему конверт с разовым вознаграждением за информацию. Плюс еще некоторая сумма, чтобы в следующий раз этот парень не отказывался от встречи. Кушнер рассеяно поблагодарил, еще раз напомнил, что он многодетный отец, и каждая копейка на учете, спрятал конверт и засобирался домой.

* * *

Девяткин вернулся на такси. У него было прекрасное настроение, и предчувствие, что охота на Биркуса и его хозяина будет успешной. Поднимаясь по темной лестнице к себе на пятый этаж, он даже не разглядел в полумраке попавшуюся навстречу старушку соседку, занятый своими мыслями, не поздоровался. Он внимательно смотрел под ноги, будто считал ступеньки, и думал, что Биркус и Львов, совсем скоро займут свои места на тюремных нарах. Иначе быть не может, теперь в банке есть свой человек. Он вспомнил приятное лицо Кушнера, его ясные глаза и улыбку, какую-то детскую, виноватую. Девяткин открыл дверь, снял новый пиджак и повесил его на вешалку в прихожей.

Как обычно после возвращения домой выложил на столик пистолет, полез за бумажником, но в брюках его не оказалось, и в пиджаке тоже. Девяткин сел в кресло и задумался. В такси он бумажник не доставал, расплатился банкнотами, что лежали в нагрудном кармане рубашки. Последний раз он открывал бумажник, когда оплачивал ресторанный счет. Девяткин долго разглядывал ту бумажку, что принес официант. Цифры, напечатанные в счете, кажется, были позаимствованы из учебника астрономии. Он тяжело вздохнул и расплатился.

А дальше? Когда официант ушел, бумажник еще оставался на столе. Но тут Девяткина что-то отвлекло, какой-то звук или чей-то громкий голос. Он повернул голову… Через мгновение бумажника на прежнем месте уже не оказалось. Ясно, – Кушнер спер, больше некому. Ну и народ вокруг, ну и люди… Обворовывают сотрудника уголовного розыска, причем в общественном месте, на глазах ресторанной публики. И Сенатор хорош, – за время сотрудничества с полицией, он не потерял воровской квалификации, видно, продолжает лазать по чужим карманам и шкафчикам. В следующий раз с ним надо поосторожнее, а то и часы снимет.

– Черт… Вот же сукин сын… Пропади пропадом эта долбанная работа. И этот чертов жулик. Что б его…

Девяткин крепко выругался и пошел в душ, снимая на ходу брюки.

Глава 15

Телефон зазвонил так рано, что еще трудно было понять: это уже утро или еще ночь. Джон сел на кровати, зажег лампу. Голос брата не был сонным, будто он и спать не ложился. Он говорил тихо, по-английски, наверное, забрался под одеяло.

– Еще спишь? А в тюрьме встают рано. Очень рано. Обыск камеры, личный обыск заключенных… Затем уборка камеры. Все по расписанию.

– Ты купил время, чтобы звонить?

– Я купил его оптом, со скидкой, теперь времени у меня целый вагон. С этого телефона есть даже выход в Интернет. Спасибо за деньги и за письмо. Ты молодец, все здорово придумал. И чертовски мне помог. Даже не представляешь, насколько я тебе благодарен. Спасибо…

– Поблагодаришь, когда выйдешь.

– Ты сможешь помочь еще разок? Это будет не очень хлопотно. Я разговаривал с Тео. Он сделал очень хорошее предложение. Понимаешь ли… Сейчас в мире осталось не так много возможностей получить на вложенный доллар три доллара прибыли. За короткое время. По иронии судьбы такой шанс подвернулся именно сейчас. Но я в тюрьме.

– Тео дает гарантии?

– Да, почти стопроцентные. Ну, риск везде есть, но тут дело беспроигрышное.

– Сколько ты хочешь вложить?

Почувствовав волнение, Джон встал и прошелся взад-вперед по комнате. Включил верхний свет и встал у окна.

– Все свои деньги. Почти все. Два миллиона и восемьсот тысяч.

Джон открыл от удивления рот и сел в кресло:

– Два восемьсот? И это все, что у тебя есть?

– Не так уж много, правда?

– Ты работал здесь столько времени, ты получал огромную зарплату и премиальные. Ты делал деньги на бирже, плюс множество выгодных инвестиций. Ты сидел на деньгах. Я думал, я был уверен, что у тебя не меньше пятидесяти, а то и семидесяти миллионов… И в итоге – всего два восемьсот. Только не говори, что ты потратил состояние на девочек и водку…

Том сопел и вздыхал в трубку.

– Джон, я иногда делал неправильные вложения. Ну, ставил не на ту лошадь, ошибался. Чутье подводило. Или находились жулики, которые водили меня за нос… Словом: больше у меня ничего нет.

– Я никогда раньше не спрашивал тебя об этом… Этот дом в Майами, кредит за него еще не выплачен?

– Выплачено процентов семьдесят, даже больше.

Джон тер лоб кончиками пальцев, кажется, начинался приступ мигрени. Впрочем, по поводу дома в Майами можно не волноваться. Брату только предстоит узнать о Луис и ее дантисте. Узнав все, он начнет процедуру развода. Значит, дом придется оставить бывшей жене, – в этом никаких сомнений. И не только дом.

– А те картины на втором этаже? Старинная фламандская живопись, которая, как говорит Луис, стоит целое состояние. Это подлинники?

– Ну, не совсем… То есть, меня обманули. Вокруг столько жуликов, которые продают полотна якобы старых мастеров. И много дураков с деньгами, которые этот хлам покупают. Это не подделки, но картины неизвестных мастеров. Более позднего периода. Так сказать, стилизация под старину. Начало двадцатого века. Они недорого стоят.

– Черт бы тебя побрал, Томас… Послушай моего совета: не рискуй, не вкладывай все деньги в эту спекуляцию. Вложи половину.

– Половину не имеет смысла, – отрезал Том. – Вариант только один: сыграть ва-банк. Вложенный миллион ситуацию не спасет. А ситуация простая: или все или ничего. Это отличный вариант. Я ждал его долго… Возможно, другого такого случая не подвернется еще год, два или пять. Но у меня нет ни года, ни пяти лет. Ты поможешь?

– Говори, чего ты хочешь?

– Этот телефон наверняка не прослушивают. И все-таки не хочется об этом вслух. Поэтому я сделал вот что. В телефоне камера с высоким разрешением. Ночью я на двух страничках написал по-английски текст. Затем его сфотографировал и сейчас направлю фото тебе, а бумажку сожгу. Это инструкция, что делать и как делать. Когда получишь письмо, прочитай внимательно, постарайся все запомнить и сделать, как там написано.

– А если почту перехватят?

– Ну, разговор могут прослушать, да и то вряд ли. Но почта… Брось, кому мы нужны. Мы не шпионы иностранных государств. Простые бизнесмены. Теперь пообещай, что все сделаешь.

– Постараюсь.

– Джон, мне очень нужны деньги. Я содержу жену, двух дочерей. У меня куча разных расходов, о которых ты не имеешь представления. Дом не выплачен… С чем я вернусь назад? С этими жалкими деньгами? Почти половину придется за дом доплатить. А у меня столько планов… Если все получится, я сорву банк почти в десять миллионов, возможно, гораздо больше. И никаких вычетов. Доходы с фондовой биржи здесь не облагают налогом. С десятью миллионами вернуться не стыдно, с ними я снова смогу развернуться…

– Ладно, я все понял, – сказал Джон. – Экономь время.

Он глядел в окно на противоположный дом, в темноте светилось всего четыре горящих окна.

* * *

Джон вошел в рабочий кабинет ровно в восемь тридцать утра, он снял пиджак и бросил его на диван. Закатал рукава рубашки, будто собрался приняться за физическую работу, копать землю или грузить кирпич. Он запер дверь изнутри, сел к столу распечатал письмо брата и уничтожил электронную версию. Положив два листка бумаги перед собой на стол и перечитал текст, стараясь запомнить адреса и фамилии.

Содержание письма удивило Джона. Брат держал миллион девятьсот тысяч долларов в благотворительной некоммерческой организации "Материнское сердце". Еще девятьсот тысяч в некоем фонде интеллектуальных инвестиций "Квант". Внизу странички – адреса и телефоны людей, которым надо позвонить. Один телефон оказался временно отключенным от сети, по телефону благотворительного фонда "Сердце матери" ответил мужчина с приятным баритоном.

– Я – Модест Петрович, – сказал он. – А вы Джон… Да, я все знаю. Приезжайте часа в четыре, все будет готово. Запишите…

Адрес, который продиктовал человек совпал с адресом, что прислал брат.

После девяти утра вызвал начальник службы безопасности Игорь Биркус. Это был высокий сухопарый мужчина лет сорока пяти с дубленой кожей и холодными серыми глазами. Несколько раз Джон побывал с Биркусом в русской бане, – татуировки у начальника были везде: на груди, спине, бедрах, коленях, ягодицах. Это картинки, которые имеют права наколоть только преступные авторитеты: церковные купола, скорбный лик божьей матери, карта России, замотанная колючей проволокой… Биркус и не скрывал, что в свое время был связан с организованной преступностью, в своей среде слыл специалистом по выбиванию долгов. Несколько лет провел за решеткой, но об этом периоде жизни рассказывал только под хмельком. Он всегда оставался человеком вежливым, избегал ругательных и блатных слов.