Чужие камни Ноккельбора - Сергей Буридамов

Векша не торопился. Он и так провел в лесном переходе вдоль Узлы, а потом Плескавы почти месяц. Река становилась все полноводнее и полноводнее, продирая себе дорогу и тесня чащи да болота. Лес крепко сжал Плескаву в своих рукавах, однако вольная и сильная река отобрала у Чернолесья немало земли. Когда-то по ней ходили речные ладьи людей и свергов, однако теперь она была пуста. И лишь изредка проплывали по ней мертвые старые деревья, поваленные невесть кем где-то в недрах Черного Леса.

Векшины сапоги давно стерлись и прохудились, однако жить захочешь – и не так раскорячишься. Подросток надумал и приладил к ступням плотную бересту. Так и дошел. Одежда его совсем продралась и была черным-черна от болотной грязи. Впрочем, Векшу это не волновало – привык за столько дней похода. От дождей да ливней мокрого лета он прятался под деревьями, а если становилось холодно – накрывался прихваченным из деревни шкурой. Каждый вечер, устраиваясь на ночлег у очередного костерка, Векша гнал от себя мысль, что так и будет вечно пробираться вдоль реки, пока не уткнется в край Удела. Его волновала лишь осень, что напоминала о своем скором приближении холодным ночным дыханием и первыми желтыми листьями.

Векша сильно похудел. Пухлые щеки и двойной подбородок исчезли; брюхо обвисло. Однако оно по-прежнему гулко и ворчливо бурчало, а вечно голодные глаза мальчика жадно всматривались в землю окрест в поисках съестного. Если бы не Волчья Кость, то помер бы Векша от злого голода. Но, все равно, есть ему хотелось постоянно.

Векша пребывал в странном, полусонном состоянии. Он шел вдоль реки, пил воду, разводил костер, ел и спал, закутавшись в шкуру. Мед быстро закончился, а на ловлю рыбы Векша, сделав несколько безуспешных попыток, махнул рукой. Был у него лишь один источник пищи, благодаря которому сейчас в его дорожной суме хранилась половинка зайца. Впрочем, начавшая попахивать.

Векша поморщился, скинул остатки орешков в карман, отряхнул ладони. Залез в суму, достал мясо и аккуратно положил его под ближайшим деревом. Он знал, что если за день плоть не растащат муравьи, то это сделают ночные существа – лисы да ежи. Следующей ночью Волчья Кость обновит его запасы.

С той самой, первой ночевки в лесу огромный волк с костяным черепомт неотступно следовал за Векшей. Каждую ночь эта страхолють возникала рядом с его привалом. Сначала подросток ощущал ее появление ночным чутьем и только потом замечал волкодлака. Тот всегда сторожил неподалеку, таясь за деревьями. А иногда приносил дохлых зайцев и выкладывал тушки поодаль от костра. Волчья Кость не любил огонь и никогда не подходил к нему ближе, чем на пять шагов. Векша и рад был, что страшилище близко не подбирается. Пусть еду приносит, и ладно. Утром страхолють исчезала, оставляя на земле отпечатки больших когтистых лап.

Первое время страшно было. Очень страшно. А потом Векша привык и перестал удивляться такой преданности со стороны страхолюти. Что дивиться-то? Мора ведь обещала помочь. Вот и помогает. Без Волчьей Кости он бы в лесу не протянул. С голодухи помер. Да и волки-медведи к его костру не подходили, а только издали позыркивали. Боялись они Волчьей Кости.

Каждый вечер Векша начинал волноваться. Подыскивая место для очередного ночлега у реки, мальчик старательно отгонял от себя ощущение пробуждающегося Ночного Страха. Разводя костер, он вздрагивал всякий раз, когда прохладный закатный ветер доносил из глубин леса рокочущие звуки. Нечисть пробуждалась от дневного сна. Векша не любил ночь, ощущая, как все сильнее и настойчивее движется нечто глубоко под землей, в темноте. Ночной Страх выползал наружу из затерянных среди травы и деревьев нор, из глубин реки и болотного дна, чтобы затем расползтись по сумеречным чащам Чернолесья. Даже днем навязчиво чудились ему подземные шорохи и тихое, монотонное гудение прямо под ногами.

Уже на третий день пути Векша узнал, кто вырыл яму, в которую окунулся он неподалеку от Лукичей. С серого вечернего неба лило, как из ведра; насквозь вымокший Векша, стоя под деревом с раскидистой кроной и стуча зубами от холода, наблюдал, как из норы с водой выползало нечто. Было оно мутно-серым и бесформенным, словно слизь на мокром заборе. Расплескивая грязную воду, нежить неуклюже вылезла на поверхность, придавливая грязь вокруг дыры. Учуяв Векшу, оно затихло, потом истошно завизжало, ощетинилась без малого сотней когтей-крючьев и вновь ушло в яму, булькнув на прощание. Векша с ужасом представил себе, как его ноги ступали по телу такой же страшной невидали. «Храни меня, Мора» – запричитал он, попытавшись представить, что сделала бы с ним тварь, не будь на нем покровительства Могильной Хозяйки.

Страхолють была повсюду и нигде. Как только над рекой сгущалась мгла, лес наполнялся нечистью и звуками, что она издавала. Ни разу мальчик не решился отойти от реки и заночевать в чаще. Он не сомневался, что Морин дар не даст ему пропасть в зубах страхолюти, однако боязнь перед обитателями ночного Чернолесья так и не смог пересилить. А потому, закутываясь в пропахшую дымом шкуру, он каждую ночь вслушивался в свое внутреннее чутье. Страхолють была рядом, и чувство лишь очерчивало приблизительные контуры тварей. Признаться, Векша и не хотел узнавать о них больше. Ему вполне хватало смутных теней, что наблюдал он в сполохах костра. Поэтому мальчик закрывал глаза, сливаясь с ощущением странной жизни вокруг, и засыпал.

Векша снова сел на завалившееся дерево и еще некоторое время рассматривал гномью факторию. Пожалуй, единственное, чего не хватало этой грандиозной постройке – самих свергов. Даже отсюда было видно, что Флузарм полностью и абсолютно безжизненен. Поразмыслив, Векша решил этому не удивляться. Времена изменились, и то, что жило в лесу, могло заинтересоваться обитателями фактории. «Сожрали их – вот и все дела» – подумал подросток. Он сморщился, обгрызая отросший ноготь. – «Или гномы на Равнину ушли, в свои города». Векша не выдержал и ухмыльнулся. Он был рад такому обстоятельству, ибо не был готов к встрече с нелюдями. Пока что – не готов… Кто знает, как встретят его коротконогие? Нет, лучше уж в лесу подольше помаяться. «Авось, додумаюсь до чего-нибудь» – решил мальчик и вспомнил любимую дедову поговорку. – «Придет день, придет пища».

Ему не терпелось обыскать Торжище. Он поднялся, отряхнул прорванные на заднице штаны, закинул за спину котомку и двинулся вниз по холму. Склон был скользкий после утреннего дождика, а посему приходилось хвататься за молодые деревца, чтобы не подскользнуться. Дождливое лето выдалось. Векша не помнил дня, чтобы хотя бы раз с неба не лило.

***

В Фактории случилась беда. Векша понял это сразу – за десяток шагов до стены воняло. «Мертвяки» – поморщился мальчик. Он надеялся, что гномы давно ушли из этого места и можно будет беспрепятственно поживиться тем, что они забыли прихватить с собой. Подросток нерешительно постоял немного в тени между деревьями, внимательно прислушиваясь к звукам. И точно – из-за частокола доносилось недовольное карканье ворон. Огромная стая галдящих черных птиц кружила над сверговым селищем; особо любопытные сидели на верхушке высоченной стены и, перемигиваясь, разглядывали невесть откуда взявшегося человека.

«Это они из-за мертвого мяса ругаются» – подумал Векша. Он уже не сомневался, что там, за стеной ждет его совсем неприглядная картина. «Мертвяки повсюду, как пить дать» – снова поморщился мальчик.

А потом произошло странное. Под своими ногами Векша почувствовал что-то твердое – что-то, сильно отличавшееся от мягкой лесной земли. Подросток посмотрел вниз и увидел Дорогу.

«Это Трехпутный Тракт» – догадался Векша и, присев на корточки, благоговейно потыкал указательным пальцем в твердокаменную поверхность. Через нее кое-где проросла трава, однако это была она – древняя, изъезженная тысячами груженных повозок, дорога. Даже за годы простоя, когда ни телега, ни сапог прохожего не ступали на нее, лес не смог уничтожить ее. Тракт был утрамбован намертво, и трава не сумела разрыхлить его.

Широкая настолько, что на ней могли разъехаться сразу несколько телег, дорога брала свое начало у запертых ворот Флузарма и шла сквозь лес куда-то вдаль, петляя между деревьями и заворачивая вдали.

– Трехпутный Тракт, – повторил Векша вслух. Странное имя предки для дороги выбрали. – По нему я до самого Ключеня дойду.

Ему стало страшно и, в то же время, любопытно – что же там, в конце пути? Упирается ли он в город и заканчивается там? Или же идет дальше, в неведомые земли? И понял тут Векша, что дальше идти ему не по диким местам. А это значит, что нужно держать уши востро. Так и с каменноликими можно по пути повстречаться. «Хотя какие альвы в лесу? Они, небось, ночи тоже боятся» – подумал Векша. Но все же оглянулся. Так, на всякий случай. – «Ночной Страх не посмотрит, что ты – древний да бессмертный. Сгложет вместе с конем да собакой. Был альв да вышел весь».