Моривасэ Моногатари - Сергей Бережной

В ту же секунду самурай Цюрюпа Исидор понял, что эту схватку Каннуки проиграл. Юноша был очевидно не умён, хотя соображал довольно быстро: уже задавая вопрос, он успел понять его бестактность и выразить это понимание в самой формулировке вопроса. Легко высмеять человека, который не осознаёт своей глупости; но издеваться над человеком, который только что назвал идиотом самого себя, столь же бесчестно, как убивать бросивших оружие и сдавшихся в плен. Каннуки, конечно, мог и промолчать, но Цюрюпа Исидор совершенно не представлял, как в данном случае это поможет ему спасти лицо. Самурай откровенно растерялся.

— Вы первый, кто задал мне такой вопрос, — вежливо сказал Каннуки глубоким музыкальным голосом. — Я подумаю над ним внимательно. Спасибо.

Когда телевизионщики оставили их, самурай Цюрюпа Исидор низко поклонился Каннуки и спросил, не сможет ли тот взять его в ученики.

Ещё через десять минут самурай Цюрюпа Исидор твёрдо знал, что ему предстоит заниматься самообразованием долго и упорно.

И даже составил в уме довольно обширный список необходимой для этого литературы.

О непреодолимой силе слова (и даже буквы)

Однажды самурай Цюрюпа Исидор попал туда, куда совсем не целился — на городскую олимпиаду по объяснительным запискам. Мероприятие было затеяно службою порядкоохраны для публичного улучшения наружного лица и общего поднятия внутренней культуры сотрудников. Среди своего контингента привычки к объяснительным, однако, не нашлось, а потому для вящего престижу к участию в олимпиаде допустили (то есть, пригласили) представителей общественности.

Господин Мосокава, получивший наинижайшее и наилюбезнейшее приглашение от самого Главы городской порядкоохраны, оказался не по сезону добродушен, приглашение принял и участие в олимпиаде от лица всего дома поручил самураю Цюрюпе Исидору, который к тому времени успел немало и памятно проявить себя в испытаниях, требующих быстрой реакции и письменного интеллекта. Самурай, правда, смиренно просил господина Мосокаву освободить его от сей повинности, ибо ментовские кланы, особенно Гибэдидэ и Гаи, были ему, как и любому пешеходу, традиционно неприятны, но добродушие господина Мосокавы, как обычно, не распространялось на самураев его дома. Он лишь назидательно молвил, что неплохо бы самураю Цюрюпе Исидору научиться отличать уже бандитские ментовские кланы от честных порядкоохранительских, чему участие в викторине... то есть, олимпиаде... поспособствует несомненно, и даже весьма.

И вот самурай Цюрюпа Исидор сидит за длинным высоким столом рядом с такими же, как он, бедолагами, представляющими как бы все основные социальные группы, и пишет объяснительную.

Составители конкурсных заданий, вероятно, вдохновляемы были жизненной практикой, так как вопросы перед участниками ставились тоже жизненные, и даже весьма. Например, сидевший справа от самурая двухметровый верзила с антикварным вузовским «поплавком» на лацкане корпел над сочинением под заголовком «Почему я не остановился на поданный порядкоохранителем громким голосом звуковой сигнал остановиться». Сосед слева, удушливо худой дервиш с безумными глазами, одним из которых он смотрел в небо, а вторым на бумагу, мучился над раскрытием темы «Зачем я оказал растлевающие влияние на порядкоохранителя предложением ему второго непустого стакана». У самого же самурая Цюрюпы Исидора тема была... м-да... практически неподъёмная. Вот такая: «Каким образом я нарушил конституционные права порядкоохранителя, послав его словесно в жопу».

Страшнее всего было то, что слово «жопа» было стеснительно написано в конкурсном задании через букву «ё»: «...словесно в жёпу». Сия однобуквенная малость мгновенно лишила самурая боевого духа. Как-то всё это выглядело... не по-мужски, и даже весьма.

Хотя буква была категорически не на месте, полагать её опечаткой Цюрюпа Исидор не счёл возможным и допустил, что именно в ней находится ключ к решению олимпиадной задачи. Затем он осознал, что задача, для решения которой следует считать верной очевидно неверную её формулировку, представляет собой многомерный логический лабиринт, и несколько даже пришёл в ужас, так как топологию структур такого класса представлял себе очень уж приблизительно.

Можно было, конечно, задать уточняющий вопрос членам жюри, однако подходящий для этого момент минул: традиционное «Есть ли у участников олимпиады вопросы по заданиям?» прозвучало ещё до того, как задания были розданы, и не вызвало тогда желания вопрошать. А теперь было уже определённо поздно.

Сопоставив эти внешне нескладные обстоятельства, самурай Цюрюпа Исидор заподозрил, что всё они были сознательно выстроенной последовательностью намёков, которые участникам олимпиады следовало принять во внимание для достижения поставленных перед ними целей.

Однако, сколько ни принимай во внимание интеллектуальную изощрённость составителей пакета заданий, находящая в «жопе» буква «ё» вызывала более сомнений, нежели давала ключей к их разрешению. Сохраняло ли слово с этой буквой своё исходное значение? Возможно, посыл, на котором базировалось задание, с этой буквою приобретал иной смысл, возможно, более духовный, нежели телесный? Следовало ли предположить, что указанный посыл на деле представлял собой стимул к духовному подвигу, столь приличествующему как самураю, так и, скажем, порядкоохранителю?..

Стоп-стоп-стоп, вдруг остановил себя Цюрюпа Исидор (а на самом деле это гипсовый Будда, наблюдавший за мыслями самурая с тумбочки в его квартире, не выдержав, слегка скорректировал траекторию полёта его мысли), а не клинит ли меня, часом, на ерунде? Эдак можно докопаться и до мирового заговора, что было бы малоуместно в том случае, если речь идёт всего лишь об опечатке... (Будда успокоился) Но если это всё-таки не опечатка и мировой заговор действительно существует... (Будда напрягся) Может быть именно так, через «жёпу», и проявляют себя мировые заговоры? (Стон Будды сотряс астрал) Да нет, что это я... (Астралотрясение прекратилось) Фигня же... (Ну слава Будде, подумал Будда)... Надо просто написать эту идиотскую объяснительную, чтобы меня отпустили.

Услышав сию мысль, Будда счёл её свидетельством близящегося просветления самурая, и на радостях решил ему помочь, и даже весьма. Вместе у них получилось следующее.

Я, Цюрюпа Исидор, самурай дома Мосокава, паспорт номер такой-то, выданный тогда-то органом таким-то с соизволения Будды, подтверждаю, что действительно послал порядкоохранителя такого-то в жёопу, при этом произнеся посыл с максимальной категоричностью, не подразумевающей для посылаемого возможности как бы то ни было уклониться от следования по предначертанному ему пути. Тем самым мною было нарушено гарантированное Конституцией право гражданина (по совместительству — порядкоохранителя) на свободу передвижения, аминь. Целиком и полностью признаю, что произнеся формулу послания, я принял на себя ответственность за дальнейшее продвижение и пребывание порядкоохранителя такого-то по месту посыла, каковой ответственностью я тут же злостно пренебрёг, не обеспечив посланному достойных условий существования в названном месте и не обозначив ему ясных критериев прекращения действия посыла (условно-досраочного или по отбытию полного сраока [да что ж такое, я прямо не знаю, подумал Цюрюпа Исидор] заключения), что неминуемо приведёт к неограниченному по времени пребыванию порядкоохранителя такого-то в указанном ему месте.

В то же время прошу принять во внимание ряд смягчающих обстоятельств, частично снимающих с меня вину за нынешнее достойное подопытного всяческого сожаления состояние порядкоохранителя такого-то. Во-первых, мною не была названа конкретная не было названо лицо, являющееся владельцем указанного порядкоохранителю места; вследствие чего у посланного была возможность выбрать наиболее соответствующий его духовным запросам пункт пребывания. Во-вторых, мною не был назначен момент начала движения в направлении оного пункта, что оставляло порядкоохранителю такому-то возможность отложить исполнение посыла на сообразный ему сраок [да блин!, подумал Цюрюпа Исидор] период. Приведённые факты свидетельствуют, что нарушение мною конституционных прав порядкоохранителя такого-то не носит особо тяжкого характера, так как не лишает его совершенно возможности реализовать конституционные права даже в рамках данных ему предначертаний.

Некоторое время самурай размышлял, следует ли затронуть в объяснительной проблему ущемления избирательных прав порядкоохранителя такого-то вследствие отсутствия по месту нынешнего пребывания оного избирательных участков, но документ и без того получался громоздким, и даже весьма. Поэтому он просто приписал снизу «Извините, если кого обидел», сдал сочинение и откланялся.