Роман с разведкой. Интернет-расследование - Сергей Смирнов

Фантасмагорические условия существования, невозможность публиковать свои произведения, усилили страсть Садовского к литературным мистификациям. Они превращались едва ли не в единственный способ быть опубликованным, пусть даже под чужим именем. Он точно имитировал манеру Некрасова, Есенина, Блока, и некоторые из его мистификаций, созданных в 20-е-30-е годы, тогда же попали в печать. Их преподносили как счастливые находки ранее неизвестных стихотворений классиков. Некоторые из подделок были разоблачены только в конце 80-х годов XX века, а до этого они печатались как подлинные произведения этих авторов. Но Садовскому всё было мало. Он сочинял свою собственную биографию, присовокупив воспоминания некоего Попова об Илье Николаевиче Ульянове, отце Ленина. Он писал о том, что его отец дружил с отцом Ленина, хотя тот умер, когда старший Садовский был еще совсем молод, а сам Борис Александрович, оказывается, печатался у Ленина, о котором он, скорее всего, до 1917 года и знать не знал:

«Еще в «Товарище» меня печатал Ленин,

Отец которого дружил с моим отцом».

В нем, несомненно, жила не реализованная до 1941 года склонность к авантюрам, способность к лицедейству и обману. А, как показала операция «Монастырь», и готовность обманываться самому.

Надежда Ивановна

Из письма Н.И. Воскобойниковой Б.А. Садовскому

И еще Борис Александрович. Давайте условимся забыть о прошлом, о моем и Вашем, и более не возвращаться к нему. Я не о литературе, здесь Вы вольны, а о наших отношениях. Пользы не будет никакой, а мучений можем друг другу доставить много. Вам и так обо мне, не сомневаюсь, наговорили всякого. Вы и сами знаете, что многое из этого — правда, хотя и лжи достаточно. Вы мне сказали, что после случившегося с Вами Ваша жизнь разломилась надвое, что Вы много страдали. Мне стыдно сравнивать, но и здесь мы схожи. Даже во времени, когда жизнь разломилась. Правда, тогда это случилось и со всей Россией. Да, моя жизнь не всегда были чиста, даже напротив, порой грязна, я согласна, хотя Вы этого и не утверждали. Я много в этом каялась. Вы сказали как-то, что постигшее Вас несчастье кардинально изменило Вас, сделало лучше, сделало другим. Поверьте, что и я изменилась. И не потому, что теперь немолода и не могу жить как прежде. Просто, наверное, нам досталось для жизни время, когда нельзя не меняться, иначе пропадешь. Надеюсь, и я стала лучше. Оборачиваясь назад и вспоминая молодость, я очень часто удивляюсь себе и не люблю себя ту, прошлую. Мы с этой молодой женщиной совершенно разные люди. То, за чем я гналось когда — то, сегодня не стоит для меня и гроша. Я иду на брак с Вами с ясным умом и открытым сердцем. Я хорошо понимаю, кто Вы, и кто я. И, можете не сомневаться, буду Вам верной и заботливой женой.

20 января 1942 года Судоплатов утвердил разработанный Ильиным и Маклярским «План мероприятий по агентурному делу «Монастырь». В его преамбуле говорится: «В течение ряда лет в Москве разрабатывается видный монархист, известный русский поэт Борис Александрович Садовский и его жена, Наталья Ивановна Воскобойникова, в прошлом фрейлина царского двора». Нужно заметить, что систематическое знакомство с документами по операции «Монастырь» создает впечатление, что её организаторы испытывали какую-то болезненную слабость к дореволюционным титулам и званиям. Тут тебе и князья, и фрейлины, и особы, вхожие в аристократические дома, и первые петербургские красавицы, и видные монархисты. Видимо, в их глазах, и в глазах их начальства, а операцию «Монастырь» под контролем держал сам Сталин, это придавало ей особую значительность. Тем не менее в связи с тем, что о существовании других монархистов в Москве в то время мне ничего неизвестно, я соглашусь с тем, что Садовского можно назвать «видным монархистом». Но его жена, Наталья Ивановна Воскобойникова, кто она такая? Во-первых, нужно отметить, что «Наталья» — это ошибка или опечатка. В других документах дела «Операция «Монастырь» она фигурирует как «Надежда». А, главное, из документов и воспоминаний известно, что эту женщину звали именно так — Надежда Ивановна Воскобойникова.

Именно случай с Надеждой Ивановной Воскобойниковой лучше всего демонстрирует уровень научной добросовестности историков спецслужб, писавших об операции «Монастырь». Они её биографией, как и, собственно говоря, биографией Садовского, вообще не интересовались. Между тем, например, нижегородский краевед А.В. Богинский, занимавшийся родословным древом Садовских и биографиями членов этой фамилии, заметил, что в списке фрейлин императрицы Александры Федоровны такая фамилия не упоминается, (http://www.museum.unn.ru/managfs/index.phtml?id=8006_26). Не там искал краевед. Ему бы следовало познакомиться с материалами «Чрезвычайной следственной комиссии для рассмотрения противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданских, так военного и военно-морского ведомств» (http://militera.lib.ru/docs/da/padenie/index.html), сокращенно ЧСК, созданной Временным правительством вскоре после Февральской революции. Эти материалы позволяют восстановить основные вехи дореволюционной петербуржско-петроградской биографии Надежды Ивановны. Со страниц этого несостоявшегося уголовного дела перед нами предстает образ характерной для того времени удачливой авантюристки.

Воскобойникова, вдова казачьего офицера, появилась в Петербурге в 1911 году. Правда, в документах НКВД, датированных 1941 годом, она почему-то названа «уроженкой города Ленинграда». Родилась она в 1889 году. Больше ничего о раннем периоде ее жизни мне узнать не удалось.

В январе 1941 года, в письме к презираемому им К. Чуковскому, который тем не менее едва ли не единственный поздравил его с сорокалетием литературной деятельности, Садовский упоминает о том, что «жена знала латынь и Канта, но теперь, слава Богу, все забыла». Как то плохо вяжется «ленинградское» происхождение и знание латыни и Канта с образом вдовы казачьего подъесаула, приехавшей в Петербург с Дона «искать счастье». Кстати, в списках офицеров русской армии за 1909 год упоминается только один Воскобойников — казачий офицер-пятидесятник Павел Герасимович. Это звание младших казачьих офицеров сохранялось до 1917 года только в некоторых казачьих полках в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Но никак не на Дону. Загадочная дама. От бессилия проникнуть в её тайны я и сочинил письмо Надежды Ивановны Садовскому времен их знакомства перед женитьбой. То, что такая переписка велась и даже частично сохранилась, упоминается в комментариях к публикациям переписки Садовского с другими людьми.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});