Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том III. Книга I - Юрий Александрович Лебедев

потом как-то здорово отошел от дел. Я помню, что Шмульян даже обижалась на него, когда она в телефонных разговорах задавала какие-то вопросы о содержании или методике чтения курса, а Ж. А. ей отвечал: «Ты знаешь, меня это теперь совершенно не интересует. Я вот ушёл с работы и выбросил всё это из головы!»

Ю. Л. А почему он, по твоему мнению, не защитил докторскую?

Н. Х. Трудно сказать… Тогда и система защиты была более строгая, да и «афишировать себя» он, вероятно, не хотел. Но главное – он не относился к людям, для которых карьерный рост был важен. Да и докторская – это новая нагрузка, которой он не хотел. Хотя все его приятели уже защитились. Например, Степанов Борис Иванович… Они приятельствовали, и Борис Иванович на одном из юбилеев (кажется, 70-летии Жоржа Абрамовича) даже читал стихи собственного сочинения, посвящённые Ж. А.! Они, оказывается, в молодости оба ухаживали за Людмилой Александровной, но она отдала предпочтение Жоржу Абрамовичу. И Борис Иванович, пожалуй, единственный человек в Менделеевке, кого, по моему мнению, можно назвать «приятелем, близким к степени друга». А вот очень теплые отношения были с сотрудниками ЦНИИБа, в частности с Майей Дмитриевной Бабушкиной. Я не знаю истоков их знакомства. Был ещё один менделеевский приятель – Вайсбург. Он не работал в Менделеевке, а был почасовиком (тут я могу ошибаться). Вот он часто ещё в 70-х годах заходил к Жоржу Абрамовичу, и они вели какие-то приятельские разговоры.

Ю. Л. А какие кафедральные байки о Жорже ты знаешь?

Н. Х. Ну, например, слышал и от Гришина и от многих популярную кафедральную байку, которая приписывает Жоржу Абрамовичу фразу: «Аспирант теперь дурачок пошёл, всё п’ёт да п’ёт…». Эта история произошла ещё до моего прихода на кафедру. «Молодые» преподаватели и аспиранты – Жуков, Федосеев и другие – «расслаблялись» после футбола. И вот Жорж Абрамович как-то заглянул в комнату, где сидели уже «тёпленькие» футболисты, и произнес эту фразу со своим неповторимым акцентом. С тех пор все участники тех посиделок – Гришин, Беспалов, Жуков, Федосеев всегда вспоминают её, когда речь заходит об их молодости и Жорже Абрамовиче.

Ю. Л. Ещё один сложный вопрос… Какова была, по твоему мнению, истинная роль Жоржа в советском атомном проекте? Я обсуждал это с некоторыми нашими «атомными физиками», причастными к тем событиям. Они в один голос утверждают, что «нашу бомбу» мы делали собственными мозгами». И я согласен с ними… Но! Но первая наша бомба была копией американской и если бы в августе 1949 года она не взорвалась, то сегодня об истории советской атомной бомбы вспоминали бы совсем другие люди. У Сталина была «запасная команда» физиков, которые занялись бы этим делом вместо «команды Лаврентия Берии»… Так что Жорж, точнее, его информация о деталях американской конструкции, спасла жизни всей команде Курчатова. А ты как это понимаешь?

Н. Х. У меня несколько иное понимание… Кто у кого что «украл» – это тёмное дело. Вот, например, такой факт. Копаясь в интернете в поисках формулы для расчёта вязкости веществ – одной из таких формул является формула Сазерленда, – я наткнулся на документ (он потом исчез из интернета!), в котором описывался юридический процесс самого начала прошлого века «Соединенные Штаты против Эйнштейна». В этом процессе Эйнштейна обвиняли в том, что он «украл» формулу Сазерленда и присвоил себе заслугу вывода этой формулы. Я настолько увлекся этой историей, что рассказывал о ней всем на кафедре. В том числе и Жоржу Абрамовичу. Он после этого подарил мне биографию Эйнштейна! <Пайс А. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна – Ю. Л.>. Это я к тому, что установить, кто у кого что «украл» в науке – дело неблагодарное… А в «атомных делах» – тем более. Я, например, нашел много интересного о немецком атомном проекте. И немецкие идеи использовались американцами. В частности, принцип имплозии. Но не только американцами! Я видел документальный фильм о советской атомной бомбе, в котором один из участников создания этой бомбы рассказывал, что были у нас чертежи немецкой атомной бомбы и что немецкая схема применялась как в наших, так и в американских бомбах!

В разговор включается А. С. Садиленко, доц. каф ОХТ.

16.06. А. С. Садиленко во время интервью с Н. И. Харитоновым 08.10.13.[99]

Она выражает сомнение в том, что наша затея с книгой воспоминаний о Жорже Абрамовиче целесообразна. Жуков пишет, Беспалов с Семёновым пишут… Мы с Харитоновым не сговариваясь отвечаем ей – чем больше точек зрения – тем лучше! В разговоре Харитонов спрашивает, что известно о детях Геннадия Коваля? Я говорю, что Геннадий теперь – «многовнучатый дедушка», у него 5 внуков – трое у Майи и двое у Алешки. И в связи с этим Харитонов вспомнил мнение Жоржа Абрамовича о своих внуках.

Н. Х. К характеристике Жоржа Абрамовича. Жоржу Абрамовичу очень нравилась Майя. Он с гордостью рассказывал, как она проходила собеседования в «Сименсе» на английском языке без его помощи! А когда Алёша стал работать и продавать лифты, то Жорж Абрамович с досадой говорил: «Вот ведь! Так хорошо учился, а пошёл продавать… Уже купил квартиру, машину… Но ведь он же ничего не производит! Так не должно быть в стране!»[100]

Ю. Л. Вот видишь! Это же типично коммунистический взгляд, какой-то даже «замшело-ортодоксальный»! И это у Жоржа! И это лишний раз подтверждает, что каждый человек – это «зебра полосатая» и полосы «белые» вполне уживаются с полосами «черными».

А. С. Садиленко. Да, вот такой случай. Конечно, Жорж Абрамович был очень принципиален и пунктуален, но… Принимаем мы как-то с Жоржем Абрамовичем экзамены. И ко мне попадает сын проф. Д., в менделеевке очень известного. Знаний – нуль! И, чтобы дать «наводящий вопрос» и хоть как-то «разрядить обстановку», беру картинку (у нас были такие наглядные пособия), на которых изображены схемы химических процессов – аппараты, реакторы, трубопроводы – и показываю ему на сливную трубу из реактора. «Что это?», – спрашиваю. Жорж Абрамович все это видит и слышит и как-то при этом «ёрзает». А студент мне отвечает: «Это электричество!». Когда Жорж Абрамович услышал это, он подошел к нам и говорит мне: «Давай я с ним поговорю!..». И увел студента. Вот такая в данном случае была принципиальность…

Н. Х. Да, была у него такая черта – он подстраивался под обстоятельства. И таких случаев можно вспомнить много. Я сам был свидетелем примерно такого же