Доказательство силы - Виктор Точинов

Которые, во-первых, сводились к тому, что гады-полицейские не желают принимать меры в связи с трагической гибелью его лучшего друга Кирюхи.

Во-вторых, Осийчук доказывал, что он не пьяный, а пострадавший в результате отравления паленой водкой, которой поминал Кирюху, а так-то выпил всего четвертинку, пьянеть не с чего. Так что виноваты во всем производители паленки и крышующие их гады-полицейские.

В-третьих, бомж распинался, каким замечательным мужиком был Кирюха и как его будет не хватать ему: здесь, в ретроспекции на тему «Знаете, каким он парнем был», вкраплялись душераздирающие подробности безвременной Кирюхиной гибели, и именно одна из подробностей — в каким виде предстал погибший Кирюха пред изумленным взором Осийчука — заставила Дергунова остановиться у «обезьянника». Поскольку это самое описание, если исключить из него матерные выражения, довольно точно описывало состояние третьего тела с Серебристой улицы.

Капитан надеялся, что бомж начнет делиться подробностями, но оратор вновь сбился на тему паленой водки, и Дергунов обратился к дежурному:

— Откуда его привезли?

— У них бомжатник на Моссовета, там он по улице бегал.

Пазл складывался: капитан знал, что от Серебристой до Моссовета не более пяти минут неспешным шагом. А с другой стороны от Моссовета, на таком же примерно расстоянии, находилась улица Петра Ткачева, а на ней — школа, в которую ходили дергуновские дочери.

— А ты чего интересуешься?

— Да просто так… — рассеянно протянул Дергунов. — Просто так…

Он поднялся в свой кабинет и сразу же позвонил Балодису.

* * *

Спустившись на дно колодца, доктор неловким движением вытащил из кармана оружие — так в первый миг показалось Дергунову. Но через секунду полицейский разглядел, что это всего лишь «Оса»: старенькая настолько, что кое-где даже чернение облезло.

— Зря взял, — сказал Дергунов. — Я табельный прихватил, на всякий пожарный, так что травмат без надобности.

— Я в него светошумовые зарядил, — ответил эксперт. — На всякий пожарный… Да и безвредные они.

— Безвредные так безвредные, — не стал спорить капитан.

Хотя однажды, еще на прежней службе, он угодил под удар взорвавшейся рядом «Зари», и впечатления остались самые мрачные. Огненное пятно, вставшее перед глазами после взрыва, спустя минуту поблекло, потемнело, но не исчезло, словно кто-то вырезал два маленьких кружочка из лейкопластыря, налепил их прямо на зрачки, но чуть-чуть прогадал с размером, и контуры зрачков остались незалепленными. Боковое зрение в результате уцелело, и смотрел Дергунов на мир в прямом смысле «краем глаза»: сквозь две узенькие щелочки, расположенные с двух сторон головы. И это не считая проблем со слухом и легкой контузии.

Так что доктор вооружился с умом: если доведется встретить бомжующее дитя подземелий в агрессивной стадии опьянения, то светошумовые его прекрасно утихомирят без всякого членовредительства. Главное не забыть зажмуриться перед выстрелом.

— Пошли?

— Пошли.

И они двинулись по туннелю в сторону бомжатника, служившего обиталищем Осийчуку и его якобы погибшему приятелю. Подходили не оттуда, где у бомжей имелся постоянный лаз, а с другой стороны, чтобы не спугнуть, не то разбегутся, и отлавливай их по здешним катакомбам… Из тех же соображений светили одним фонарем, убавив яркость до минимума.

Дергунов оказался здесь впервые и ожидал почему-то, что туннель будет круглым в сечении, но ошибся — туннель состоял из прямоугольных П-образных тюбингов. Высота их была крайне неудобной для передвижения: пришлось идти, очень сильно согнувшись, на манер самого первого примата с известной картинки, изображающей процесс эволюции приматов от обезьяны к человеку. Но Балодису, который ростом был на полголовы выше полицейского, приходилось еще хуже. Зато ширина туннеля вдвое превышала высоту, и, какой логикой руководствовались его проектировщики, понять было трудно.

А еще здесь тянулись кабели. Неимоверное множество самых разных кабелей: толстенные, с предплечье взрослого мужчины, потоньше и совсем тоненькие, собранные в пучки, как прутья в рукояти веника, в резиновых оболочках, и в ПХВ-оболочках, и в металлической оплетке… Все это хозяйство тянулось вдоль стен, оставляя для прохода неширокую тропинку.

Многие здешние постояльцы зарабатывали сбором цветных металлов, но на медные жилы кабелей обычно не покушались, понимали: вору впаяют реальный срок, а остальных выметут из туннеля каленой метлой. Но изредка жгучая похмельная жажда пересиливала осторожность, вожделенный кабель срезался и относился в прием лома, за чем следовала облава и описанные выше неприятности. На какое-то время под землей воцарялась тишина, но потом бомжи обязательно возвращались.

Балодис, как выяснилось, заинтересовался другой здешней особенностью.

— Любого обитателя этих мест неплохо бы отмыть да поместить в клинику на глубокое обследование, — задумчиво произнес он. — Материала на пару диссертаций накопать можно.

— Да ну? — притворно удивился Дергунов. — А я думал, что венерические и прочие их болячки давно все изучены.

— Я о другом. — Балодис повел вокруг рукой. — Тут такая интерференция слабых электромагнитных излучений, что мама не горюй. Сам-то чувствуешь, каково здесь находиться?

Дергунов чувствовал. Еще как чувствовал, что вокруг сплошные киловольты, киловатты и мегабайты. Хотя стандартные пять человеческих чувств не могли все это электромагнитное многообразие воспринять и идентифицировать, но все же сигнализировали: «Здесь плохо!» Например, капитану казалось, что на нем вновь надет свитер из верблюжьей шерсти, давным-давно подаренный тещей и куда-то канувший в переездах и прочих жизненных передрягах. Он не тужил о пропаже, поскольку свитер оказался теплым, но связан был из шерсти настолько колючей, что кожа ощущала покалывание и сквозь тельняшку, и сквозь любую рубашку. И теперь забытые ощущения вернулись. И воздух в легкие попадал какой-то неправильный. Стерильный, неживой. Словно все киловольты и киловатты выжгли в нем что-то, обычно не замечаемое, но без чего воздух — не воздух, а механическая мертвая смесь кислорода, азота и углекислого газа.

Так что вполне возможно, что крысиное племя избегает этого места не только из-за недостатка питания…

Они двигались магистральным туннелем. В стороны уходили ответвления, в них кабелей было значительно меньше, и, возможно, давящее электромагнитное воздействие там ощущалось не столь сильно, но сворачивать для проверки Дергунов не собирался. Сделать дело побыстрее — и наверх. А для опытов и диссертаций и впрямь можно местных использовать, они тут давно.

— Черт, — выругался Балодис.

— Что?

— Пришли… Кажется.

— Если кажется, то дай я посмотрю.

Фонарь высветил решетку, собранную из вертикальных армированных прутьев, толщиной в три четверти дюйма. Одолеть такую решетку без «болгарки» или газового резака нелегко, но подземные жители одолели: два центральных прута были выгнуты в противоположные стороны, позволяя протиснуться сквозь увеличившуюся щель. Вернее, позволили сухощавому доктору, а вот широкий в кости Дергунов не пролез.

— Упитан ты слишком, Сереженька, в сравнении со здешними морлоками… — хихикнул Балодис тоном, промежуточным между сочувствием и издевкой.

— В сравнении с кем? — не понял капитан.

— Забудь.

Полицейский попробовал разогнуть прутья сильнее, но без успеха. Наверняка бомжи в свое время использовали какой-то рычаг, но сейчас ничего похожего поблизости не валялось.

Тогда Дергунов снял куртку, портупею с подмышечной кобурой, рубашку, протянул одежду на ту сторону Балодису и повторил попытку, протискиваясь через щель по чуть-чуть.

— Знать бы — вазелину прихватил, — засмеялся окончательно развеселившийся доктор.

Очень хотелось предложить доктору самому намазаться вазелином и кое-куда отправиться, но Дергунов не сумел: выдохнул как мог глубже, а сделать новый вдох не получалось, поэтому промычал что-то невразумительное, но злое.

У-ф-ф… протиснулся… ладно хоть не испачкался, прутья тут отполированы, без следа ржавчины. Но мысль, что отполировали металл грязные вонючие существа, не бодрила. По возвращении — сразу в душ.

Полсотни шагов после решетки, и вот он — тот самый бомжатник, которым оказалась бетонная коробка, размером примерно четыре на шесть ярдов. В нее сходились четыре магистральных туннеля. Высота достаточная, чтобы стоять, не сгибаясь, но до свода можно дотянуться рукой. Вдоль стен выстроились металлические распределительные коробки, с платяной шкаф размером, запертые и опломбированные. Здесь горел свет — с потолка свисал на проводе патрон с тусклой лампочкой, но постояльцы отсутствовали, хотя видно, что здесь жили, если можно считать такое существование жизнью. Пустые бутылки и прочий мусор, четыре тряпичных ложа, подобие стола и стульев — из одного большого ящика и нескольких поменьше.