С ногами на подоконнике. Повести - Ольга Николаевна Калашян

class="p1">«И что дальше?!», «Ты пропал, дурак», «Твоя спокойная жизнь теперь осталась там, в лифте, который починили, а ты не сможешь завтра прийти и забрать ее обратно», «Может, уехать куда-нибудь отдыхать? Завести курортный роман с мулаткой, трогать ее шоколадное тело и гнать все остальное прочь…»

Он понимал: произошло что-то необратимое, и он уже не остановится. Их планеты столкнулись и произошел большой «бадабум», как и обещала Лилу в «Пятом Элементе». Все его естество теперь требовало ее рядом. «Но это невозможно», «Она в браке», «Она жена моего брата», «Она, черт возьми, жена!» – повторял он как заклинание, но все было без толку. В тот вечер он задумчиво затягивался десятками сигарет и пару раз переливал кофе в чашку.

Она

Сегодня Сергей превзошел себя в своем мастерстве, а мастер он только в том, чтобы метко ранить и пачкать словами.

Он обнаружил мою переписку со старым… Вот тут заминка, потому что я даже не знаю, как его обозначить. Не друг, не приятель, не родственник – мы просто когда-то в школе общались, и был один-единственный поцелуй на дискотеке, вот и все. Раз в год могли поздравить друг друга с праздником, спросить, как дела, и не более того. Вот и в этот раз: поздравил меня с днем рождения, прибавив пару виртуальных улыбок из знаков препинания. За этот пустяк я услышала от мужа такие слова в свой адрес, что даже писать их стыдно. За него стыдно.

Самое обидное, что это даже не ревность – ревнуют с жаром, пылко, c посудой, которая высекает искры из пола, – а тихая холодная злость, она не бурлит, а гадким туманом стелется в мою сторону. Я вижу ее, чувствую. Возможно, моему мужу просто хочется избавиться от меня. И он из раза в раз находит повод, чтобы испытать меня на прочность, да и сломать уже наконец.

Сегодня я плакала, кричала в стену, пыталась что-то понять и объяснить, потом пустая ушла на балкон.

А его брат, оказывается, совсем другой. Он так остро все чувствует – и боль чужую, и страх, и… И так нежно (казалось бы откуда!?)умеет все разгладить, расставить по местам, успокоить…

Он

После того события в лифте дни закружились и потеряли свои цифры, там, где было двадцать три, было и тринадцать, все ровно, все одинаково. Одинаково без нее. Глушил все работой, допоздна висел над бумагами, ездил на встречи, за полночь приезжал домой и валился без сил.

«Что было бы, если бы я признался тогда». «Это жена твоего брата». «Да мой брат – урод, он не заслужил такую женщину». «У них, в конце концов, семья, двое детей, и что ты себе нафантазировал?! Что она уйдет к тебе от мужа и вы счастливо заживете?»

Что бы ни говорили, но время полирует все неровности. Прошло около полугода после того откровения, и все в нем немного успокоилось. Просто еще тщательнее старался избегать ее общества, чтобы не было больше обострений, а сердце все-таки изредка чесалось. Завел себе подружку и планировал улететь вместе с ней на Кубу. На календаре была осень, тот самый день, когда у нее праздник. Он знал, что она каждый год отмечает этот день на даче его родителей, и что-то потянуло его туда: наверно, хотелось самому себе доказать, что он чист и нету в крови больше ее следов.

Купил букет цветов, стараясь не выбирать их тщательно, и поехал.

Она

Я уйду от него… Я уйду и заживу новой жизнью, где каждый день отмечен простой радостью.

Он

Он зашел в дом, снял куртку, вспомнил, что забыл цветы в машине, вернулся за букетом, а когда зашел в дом второй раз, услышал ругань. И если бы не звон вазы, он бы развернулся и уехал: вот еще, не хватало вмешиваться в их семейные ссоры! Но стекло об пол ударилось как-то гулко и неприятно отозвалось в сердце. Он медленно пошел на звук, приоткрыл дверь и увидел, как его брат заносит над ней руку. Это произошло мгновенно: он подскочил, как зверь отбросил Сергея в сторону и впечатал с силой в стену.

– Ты что творишь?! – прошептал с яростью.

А в ответ лишь молчание – младший брат закрыл лицо руками, как в детстве, когда они мальчишками из-за чего-то дрались и Егор всегда одерживал победу. Больше он не двигался, словно парализованный. Стыдно ли ему было? Или просто передышка.

Долго ждать ответа Егор не стал – схватил ее сильно за руку и прохрипел:

– Дети где?

– У мамы…

– Накинь что -нибудь и поехали.

– Егор…

– Я сказал – поехали.

Они сели к нему в машину, он резко с проворатами рванул с места. Молчание. Вязкое как холодная каша.

– Это давно продолжается?

– Последние года два.

– Он два года бьет тебя?! – от ярости нажал сильнее на педаль газа.

– А, прости, нет… Я думала, ты о ссорах. Нет-нет… Он никогда не поднимал на меня руку… В этот раз – я не знаю, как так вышло.

– Куда тебя вести?

– Мне все равно…

На ее щеке пылала красная полоска.

– Только не к маме, не хочу, чтобы девочки опять меня такой видели…

– Тогда куда хочешь?

– Я хочу туда, где можно хорошенько напиться… Все-таки мне тридцать один сегодня…

Она

Она сидела на террасе и мешала ложкой горку сахара в кофе: последнее время ее очень тянуло на сладкое. Ее живот заметно округлился, и она носила его с особой аккуратностью и нескрываемой гордостью. Вот и сейчас она сидела за столом и прикрывала его рукой от весеннего ветра. Напротив сидела ее школьная подружка и с аппетитом уплетала клубнику с грядки.

– Вкусно? – Марина улыбнулась сквозь пленку солнца.

– Угу. – Подружка набила полный рот и откинулась на спинку кресла. – Уфф… Класс.

– Это Егор посадил. Хочет, чтобы я ела все натуральное. Верит, что когда с любовью посажено, то это двойная польза. Последнее время он очень смешной со всеми своими размышлениями. – Она счастливо улыбнулась. – Девчонок учит китайскому, уже планирует какой-то летний спортивный лагерь в Лондоне. Я не лезу. Я боюсь даже дышать на этот его ажиотаж в воспитании, на эту любовь, которую он вываливает на них. И вообще лишний раз никому не рассказываю, насколько все хорошо, будто это желание, которое загадал и нельзя никому рассказывать, а то не будет дальше сбываться.

– Эх, счастливая ты, подружка. Такой мужчина,