Замороченные - Кэрол Кларк

— Вот! Именно так! Плагиат! Скорее снег в аду выпадет, чем я снова возьму в руки кисти!

— Но, Маргарет, — начала Шейла, — высшие силы благословили и вас недюжинным талантом. Вы же выиграли тот шуточный конкурс. Вы художник! Причем художник с большой буквы! С вашей стороны было бы большим грехом зарывать свой талант в землю.

— Мой муж всю жизнь был уверен, что я разбираюсь в искусстве как свинья в апельсинах.

— Но ведь он давно умер, не так ли?

— В ближайший вторник как раз будет пять лет, как его не стало.

— Тогда вам больше ни к чему его слушаться. К тому же он был неправ. Вы потрясающе талантливы! Вы непременно должны продолжать писать!

В колледже Брайан весьма преуспел на семинарах, где учили, как преодолевать трудности и разрешать проблемы. Но сейчас ему больше всего хотелось задушить эту старую калошу. Однако не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что этим ничего не добьешься. Они либо должны заставить ее написать семь новых полотен, либо выяснить, сколько еще картин она раздарила своим друзьям, чтобы попытаться каким-то образом заполучить их в собственность. Брайан наклонился вперед и, состроив проникновенно-серьезную мину, сцепил пальцы рук. Он отлично выучил, что задушевный разговор — это ключ к взаимопониманию, а следовательно, и к решению проблемы.

— Одна ваша подруга сегодня утром накормила нас вкусным завтраком, — елейным тоном сообщил он Маргарет.

— Кто? — спросила она, подсыпая сахара себе в чашку.

— Филомена.

— Вы завтракали у Филомены?

— Нас туда направила Фиона, аптекарша. Филомена приготовила нам завтрак, а потом ее внук засыпал нас вопросами. Филомена объяснила, что он выполняет какое-то домашнее задание.

— Это не мальчишка, а репей.

Шейла рассмеялась и продолжила:

— Мы заметили у нее на кухне одну из ваших работ. Филомена от нее просто в восторге.

Брайан перебил ее, прикрыв ладонью ее руку, чтобы как-то смягчить свою резкость:

— А другим своим подругам вы тоже дарили картины?

— Я подарила восемь картин. И теперь мне очень стыдно, что на каждой из них изображен кружевной узор Мэй Рейли. Все, что я писала, я раздавала друзьям. — Она показала на жалкую кучку угольков в камине. — В первый раз в жизни у меня дома скопилось столько полотен, и, если честно, мне было неловко перед Мэй.

С трудом подавив не отпускавшее его желание придушить эту старую ведьму, Брайан позволил себе слегка воспрянуть духом. Если попробовать их вернуть, может, все еще обойдется. Черт, если им повезет и удастся прибрать к рукам все восемь, они смогут потихоньку толкнуть восьмую и разжиться наличными. Ведь Дермоту они должны только семь картин.

— А может, вам следует попытаться вернуть эти картины? — спросил он, осторожно прощупывая почву. — Чтобы навсегда избавиться от проклятия Мэй?

— Вы что, не понимаете? Я подарила их друзьям. Как, по-вашему, я буду выглядеть, если сейчас потребую их обратно?

— А вы не боитесь, что эти картины принесут вашим друзьям несчастье? — спросил Брайан тоном богобоязненного церковного служки. — Вы же сами сказали, что мертвецы очень ревностно относятся к своим творениям. Может, нам все же стоит попробовать вернуть их? Ради Мэй. А потом мы придумаем, что с ними сделать — лишь бы Мэй была довольна. Мне почему-то не кажется, что она хотела бы, чтобы вы сожгли свои бесценные полотна в камине. А мы… мы просто хотим вам помочь.

— С какой это стати? — подозрительно осведомилась Маргарет.

— Потому что вы такая… такая… — Его голос прервался. — Вы напомнили мне мою тетушку Эйлин. Она была танцовщицей от бога. А дядя Берни был, как на беду, такой увалень! Будто слон в посудной лавке, ей-богу! Танцевать он не умел и слышать не хотел о том, чтобы она танцевала с другими. — Брайан пустил слезу. — Это была такая трагедия! Она жить не могла без танцев, но, после того как она вышла за него замуж, на танцах пришлось поставить крест. Какой талант погиб даром! — Обильные слезы градом катились по его щекам.

Глазам своим не верю, изумилась Шейла. Я всегда знала, что в нем пропал великий трагик, но никогда не думала, что настолько великий.

— Ш-шейла, — едва ворочая языком, пролепетал Брайан, — ты ведь помнишь тетушку Эйлин? — Он снова всхлипнул, но на этот раз его всхлип больше походил на икоту.

— А как же, — не моргнув глазом, соврала Шейла. На самом-то деле у Брайана в жизни не было никакой тетушки Эйлин. — Когда бедняжка умирала, я была рядом. — Украдкой поглядывая на Маргарет, Шейла продолжала: — Лежа на смертном одре, она сказала мне: «От всего сердца надеюсь, что он там, на небесах, все-таки научился танцевать». И тогда… Тогда я сказала ей, что там она будет танцевать с ангелами… — Глаза Маргарет наполнились слезами. — Она его простила.

Брайан скорбно кивнул, вытирая мясистой ладонью щеки, залитые слезами:

— Она простила ему те долгие годы, когда на всех семейных торжествах была вынуждена тихонько сидеть в уголке, потому что он не позволял ей танцевать.

— Мне порой кажется, что я так и не простила Ангуса, — призналась Маргарет. — Стоило мне только взять в руки кисти, он сразу начинал пенять мне: «Ты бы лучше занялась чем-нибудь полезным, чем даром тратить драгоценное время».

— О, какой ужас! — воскликнул Брайан.

— Вот-вот, и я про то!

— Вам повезло, что у вас все же появился шанс реализовать свой творческий потенциал, — сказала Шейла. — Бедная тетушка Эйлин! К тому времени, как дядя Берни отдал богу душу, у нее разыгрался такой артрит, что она едва могла ходить, не то что танцевать. А вы-то, слава богу, на здоровье не жалуетесь.

Маргарет кивнула:

— Но это нисколько не помешает Мэй отомстить мне.

— Кто знает? Если бы нам удалось вернуть все картины с ее узором, то… мы бы придумали, как почтить ее память. Держу пари, ей вовсе не хочется, чтобы о ней забыли. А теперь, когда ее скатерть украли, это вполне может случиться. Думаю, мы все этого подсознательно боимся: что нас все позабудут после смерти. Мы не должны допустить, чтобы подобное произошло с Мэй, — разливалась соловьем Шейла.

— Я не желаю видеть их у себя дома, — отрезала Маргарет.

— И не надо! — с неподдельным жаром поддержал ее Брайан. — Мы соберем все картины, которые вы так необдуманно раздарили, и я обещаю, нет, я клянусь вам, мы сумеем о них позаботиться. А теперь, если вы не возражаете, давайте составим список имен и адресов тех, кому выпало счастье быть вашим другом.

16

— Ну и на кого я теперь похож? Вылитое пугало! — хныкал Бобби. Он стоял в ванной, с ужасом изучая в зеркале обломок своего несчастного зуба. — И где, по-твоему, мы раздобудем зубного врача в этом захолустье?

— Через Интернет — там можно найти практически все, — успокоила его Анна.

Она распечатала список всех зубных врачей, проживающих в Голуэе, и стала звонить, поначалу безрезультатно.

— У доктора все расписано до пятницы.

— Извините, у нее все время занято.

— Простите, но доктор сейчас в отпуске.

— А вы уже были у нас раньше? Нет? Что ж, Попытаемся выкроить для вас время в среду, на будущей неделе…

Но, как известно, капля камень точит. В конце концов Анна позвонила в клинику доктора Дэниэла Шарки.

— Центр доктора Шарки «Белоснежная улыбка», — едва слышно прошелестел умирающий женский голос.

— Здравствуйте, — сказала Анна. — Я хотела узнать, не могли бы вы нам помочь…

— Подождите минутку…

Откуда-то из глубины приемной доносился рокот работающего телевизора. Анна ждала, прижав трубку к уху.

— Итак, что там у вас стряслось? — спросила женщина, возобновляя разговор.

— Мы проездом в Ирландии. Мой муж ел оладьи с голубикой, как вдруг…

Выслушав ее исповедь, женщина на другом конце провода тяжело вздохнула и снова попросила Анну подождать.

В трубке что-то грохнуло — не иначе эта клуша уронила телефон. Анна нетерпеливо постукивала по полу ногой, моля Бога, чтобы связь не оборвалась. Это было, мягко говоря, не совсем то, к чему она привыкла. В Лос-Анджелесе Бобби ставили коронки в престижной, безумно дорогой клинике. Его пользовал сам доктор Фэйворман, известный протезист, который приводил в порядок рты множества знаменитостей. В его клинике была специальная потайная дверь для именитых клиентов, о существовании которой Бобби проведал и преимуществами которой он без зазрения совести пользовался при каждом визите. Надо признать, Фэйворману все было до лампочки, лишь бы ему исправно платили (а его услуги стоили недешево). Слава богу, ему не было никакого дела до личной жизни своих пациентов, а администратор в приемной была всегда приветлива и дружелюбна.

— Это снова я, — сквозь помехи и скрежет прошипело в трубке. — У вас с собой рентгеновские снимки?