Огненный бассейн. Сборник фантастических романов - Джон Кристофер

Я думал также о том, что говорил Харди о своих чувствах. Он казался счастливым. И если триподы на самом деле несут мир, может, это хорошо? Люди будут любить друг друга; может, они перестанут думать только о себе и нескольких близких, а будут думать обо всех.

В лунном свете видны были покрытые снегом горы, Харди начал подготовку к посадке. Дела это не улучшило; наоборот, если только возможно, стало еще хуже. Когда пилот выпустил шасси, один из двигателей закашлял, потом снова заработал и наконец совсем смолк. Я почувствовал настоящий ужас. Закрыл глаза, когда впереди показались посадочные огни, и не открывал их до тех пор, пока колеса не коснулись посадочной полосы. И неожиданно от облегчения ощутил сильную слабость.

Харди привел самолет на стоянку вблизи вокзала, и теперь я начал беспокоиться о другом. Администрация аэропорта знала об угоне, конечно, но я не представлял себе, какова будет ее реакция. Все переговоры с землей касались только посадки. Казалось, прошло очень много времени, но тут двери раскрылись, и нам приказали высаживаться. Я видел, как папа нервно жует губу.

Я подумал, что нас отделят от экипажа и остальных пассажиров, но после того как папа отдал пистолет Марты, нас всех провели через зал прибытия в небольшое помещение, где находились солдаты с автоматами.

Старший офицер сказал:

— Пожалуйста, снимите шапки с голов.

Капитан Харди ответил:

— Это невозможно.

— Немедленно!

Харди сказал:

— Прошу разрешения заправиться и вылететь с пассажирами из Женевы.

— В разрешении отказано. Снимайте шапки.

Мы четверо сняли шлемы с голов, но никто из остальных не шевельнулся. Офицер отдал резкий приказ на немецком, и двое солдат приблизились к Харди.

Он попятился при их приближении и крикнул офицеру:

— Вы не имеете права трогать нас! Позвольте нам заправиться и улететь.

Офицер не обратил на это внимания, а солдаты продолжали приближаться. Викарий, говоривший с Мартой на Гернси, стоял поблизости.

Он вытянул руки и сказал:

— Мы принесли вам мир. Опустите оружие и примите благословение. — И провел три вертикальные полосы правой рукой. — Во имя трипода.

Когда солдаты схватили его за руки, Харди как будто сошел с ума: он вырвался, ударив при этом солдата в лицо. Остальные пассажиры с криками устремились вперед.

Сквозь шум я расслышал голос Марты:

— Быстро! Сюда…

Мы бросились к двери, через которую вошли. Два солдата подняли автоматы. Папа сказал:

— Мы не в шапках. Посмотрите.

И он швырнул свою шапку на землю; солдаты не опустили оружие. Сзади поверх криков послышался выстрел, а затем автоматная очередь. Оглянувшись, я увидел двух пассажиров на полу. Одним из них был капитан Харди, из раны на его шее струилась кровь.

Все быстро кончилось. Остальные пассажиры замолчали и тупо смотрели на солдат. Двое солдат взяли за руки пожилого пассажира лет шестидесяти и отвели его в сторону. Как только один из солдат потянул с него шапку, пассажир закричал и продолжал кричать, когда солдаты перешли к следующему. Шум был ужасный и становился все страшнее, по мере того как солдаты снимали шапки одну за другой. Пассажиры не сопротивлялись, но походили на животных, которых пытают.

Офицер подошел к нам.

— Вас отведут в комнату для допросов. — Голос у него был холодный. — Подчиняйтесь приказам.

Папа сказал:

— Мы повредили наши шапки, они не действуют. Мы не под влиянием триподов.

Резкий голос не изменился.

— Подчиняйтесь приказам.

Нас допрашивали порознь и подолгу. Потом дали поесть и отвели в гостиницу на ночлег. Папа попросил разрешения позвонить по телефону Ильзе, но ему отказали. В спальне, которую делили мы с Энди, был телефон, но его отсоединили.

На следующее утро папу и Марту опять допрашивали, после чего нас принял сдержанный маленький человек с черной бородой, который сказал, что нам дано разрешение остаться в стране на семь дней. Мы можем отправиться в Фермор, но, прибыв туда, должны немедленно сообщить в полицию. Он протянул нам лист бумаги — разрешение.

Папа спросил:

— А после семи дней?

— Вопрос будет снова рассматриваться. Вы иностранцы и проникли в нашу страну незаконно. Вас вернут в Англию, как только возобновятся полеты. Должен предупредить вас, что любое неповиновение приказам полиции вызовет немедленную депортацию в любую страну, которая вас примет.

— Можно нам сохранить шапки — те, что не действуют?

— Зачем?

— Они могут нам еще пригодиться.

— В Швейцарии нет триподов, шапки вам не понадобятся. — Он пожал плечами. — Установлено, что они безвредны. Можете их взять, если хотите.

Марта продала еще золота, чтобы получить швейцарские деньги, и мы сели в поезд до Интерлейкена. Дорога проходила вдоль озера, которое тянулось, насколько хватал глаз. С утра было облачно, но теперь небо и озеро были ясными и голубыми, и вдалеке над горами виднелось лишь несколько облачков. У папы был успокоенный вид. Было от чего успокаиваться — угон, страх катастрофы и затем это происшествие в аэропорту. В реальной жизни все не так, как в телевизоре, — выстрелы громче, кровь ярче и льется страшнее.

Пока я думал, что он, кроме всего прочего, предвкушает встречу с Ильзой, он сказал Анжеле:

— Через несколько часов увидим маму. Узнает ли она нас после всего?

— Конечно, узнает, — ответила Анжела. Она ела яблоко. — Не так много времени прошло.

Марта смотрела в окно. Между озером и нами были дома, возле них играли дети, смешно скакала собака, дым поднимался из труб.

Она сказала:

— Как хорошо и безопасно здесь. Как ты думаешь, нам продлят разрешение?

Папа потянулся.

— Я уверен. В порту бюрократы. Местная полиция — другое дело.

Поезд остановился в Лозанне, по расписанию здесь тридцатиминутная остановка. Я спросил у папы:

— Можно нам с Энди выйти? У нас много времени.

— На всякий случай лучше не выходить.

Я быстро думал.

— Хотелось бы купить подарок для Ильзы. На следующей неделе у нее день рождения. — Анжела не единственная, кто может проделывать такие штуки.

Он поколебался, потом сказал:

— Ну ладно. Но только на четверть часа.

Марта сказала:

— Вряд ли купите что-нибудь с английскими деньгами.

— Я как раз думал, не поменяешь ли ты мне немного.

— И долго я смогу менять? — Она улыбнулась и порылась в кошельке. — Но я сама напросилась. Двадцать франков — придется покупать что-нибудь маленькое. Ты тоже потрать немного денег, Энди.

Анжела сказала:

— И я.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});