Огненный бассейн. Сборник фантастических романов - Джон Кристофер

— Надеюсь, Принцу хорошо.

— Я в этом уверен.

Она снова посмотрела на меня.

— Не нужно притворяться. Я не хочу возвращаться — даже к Принцу.

Раньше мы никогда так серьезно не разговаривали, как в этот раз. И я понял, что она храбрая девочка и к тому же гораздо более взрослая, чем я считал. Я хотел, чтобы она поняла это. В нашей семье не принято обниматься, но я обнял ее, хотя с нами был Энди.

Я сказал:

— Пошли. Швейцба ждет нас с хлебом.

Все неожиданно изменилось, когда французская и немецкая армии без всякого предупреждения вторглись в Швейцарию. Все в деревне возбужденно обсуждали новость, на следующий день она опустела, все мужчины в возрасте между восемнадцатью и шестьюдесятью были призваны.

Изменилось и отношение тех, кто остался, может быть, потому, что их ненависть теперь сконцентрировалась на вторгшихся армиях. Нам улыбались и даже готовы были поболтать. И все были полны уверенности.

Фрау Штайзенбар, жена пекаря, два сына которой ушли в армию, сказала:

— Это ужасно, но, думаю, ненадолго. Французы и немцы всегда воюют. Швейцарцы не хотят воевать, но они храбрые и любят свою родину. Они быстро прогонят французов и немцев.

Мы с Энди пошли назад в гостиницу. Стоял серый холодный полдень. Хотя снега здесь еще не было, окружающие вершины белели свежими снегопадами.

Я сказал:

— Хорошо, что папа не швейцарец, его бы тоже призвали. Что же будет?

Тропа проходила над пропастью. Энди бросил камень, и я видел, как он упал на осыпь в сотнях метров внизу. Энди сказал:

— Швейцарцы считают, что раз они патриоты, то потягаются с кем угодно. Они не понимают, что значит противостоять триппи.

— Пассажиры в аэропорту перестали сопротивляться, когда солдаты начали стрелять.

— Это другое дело. К чему триподам беспокоиться из-за какой-то кучки людей? Не имеет значения, что с ними случится. Но теперь они шлют армии — армии людей, которые не боятся быть убитыми.

Я подумал об этом — воевать и не бояться быть убитым. Надо быть триппи, чтобы понять это.

— Не думаю, чтобы война дошла до Фернора.

И она не дошла. И фрау Штайзенбар оказалась права — война кончилась быстро, но не так, как она думала. На следующий день сообщили об отступлении на севере и на западе, а на утро все было кончено. Ильза переводила новости по радио: вечный мир пришел в Швейцарию, как и во все остальные страны. А следующую фразу даже я смог понять.

— Heil dem Dreibeiner!

Два дня спустя, глядя в телескоп, я увидел знакомый колесный пароход, прокладывавший путь по серым водам озера к Интерлейкену. И еще кое-что, неуклюже шагавшее по берегу. Я позвал папу и Энди.

Когда папа смотрел, я сказал:

— Теперь нам некуда бежать?

Папа выглядел усталым, подбородок его зарос, в черной щетине виднелись белые пятна. В прошлом он всегда брился, как только вставал. Не отвечая, он покачал головой.

Мы смотрели вниз, в далекую долину. Можно было видеть и невооруженным глазом, хотя и не так ясно, как он шагает по полям, не обращая внимания на то, куда ступает. Лицо у папы стало отчаянным и жалким. Я не понимал раньше, что чем старше человек, тем горше его отчаяние.

Я сказал:

— Но мы ведь так далеко. Они сюда, может, и не придут.

Он снова покачал головой, медленно, как будто ему было больно.

— Может быть.

Вышли Марта и Анжела. Марта смотрела скорее на папу, чем на треножник: спустя какое-то время она сказала мягче, чем обычно:

— Ильза с Швейцдедом — он себя не очень хорошо сегодня чувствует. Пойди посиди с ней.

В последующие дни мужчины начали возвращаться в Фер-нор. Пострадавших было немного, потому что война длилась очень недолго. А потом, однажды утром, придя за ежедневной порцией хлеба, мы увидели, что жители деревни носят шапки.

Я прошептал Энди:

— Что делать — быстро уходить?

— Это может привлечь внимание. Слушай, там Руди. Он не в шапке.

На Гернси мы узнали, что шапки надевают в четырнадцатилетнем возрасте, может, потому, что дети не представляют угрозы. Казалось, то же правило существует и здесь. Руди на год моложе нас, значит, Анжела в безопасности, но Энди и я рискуем. Мы пошли дальше, стараясь вести себя как обычно. В булочной герр Штайзенбар как раз принес поднос со свежим хлебом из пекарни, и фрау Штайзенбар за прилавком приветствовала нас обычным “Gruss Gott”. Все было как всегда, кроме одного: черные шапки покрывали ее заплетенные седые волосы и его лысую голову.

Фрау Штайзенбар расспросила нас о Швейцдеде и продолжала болтать, а я стремился побыстрее уйти. Наконец мы получили хлеб и сдачу и могли идти. Мы пошли по деревенской улице, но через пятьдесят метров встретили группу мужчин. Одним из них был отец Руди.

Он не похож был на полицейского: маленького роста, с нездоровым видом и телосложением. Но манеры у него были полицейские. Он встал перед нами, преградив нам дорогу.

— So, die Englischen Kinder… — Он внимательно посмотрел на меня. — Wie alt? Vierzehn doch? — И с трудом перевел: — Сколько тебе лет, мальчик? Тебе исполнилось четырнадцать?

Значит, действительно в четырнадцать. Я искренне сказал:

— Нет, сэр. В следующем году.

— Ты должен принести свидетельство о рождении. — Он нахмурился. — Оно должно прийти из Англии. Это нехорошо.

Нехорошо для него, может быть. Воспрянув духом, я подумал, что на этом можно играть несколько месяцев. Все еще хмурясь, он повернулся к Энди:

— Но тебе уже четырнадцать. Это точно.

— Нет, сэр, — сказал Энди. — Тринадцать с половиной.

На самом деле он был лишь на два месяца старше меня, но выше на два дюйма, а его взрослый вид позволял дать ему и пятнадцать. Отец Руди покачал головой:

— Не верю. Тебе необходимо надеть шапку. Сегодня все шапки кончились, но завтра почтовый фургон привезет еще. Тебе немедленно наденут одну.

Энди кивнул:

— Хорошо, сэр. Я приду утром.

— Нет. Ты останешься здесь. Встречаются глупцы, которые не хотят надевать шапки. Ты останешься здесь, мальчик, пока не прибудут новые шапки.

Энди потянул себя за волосы: так он поступал, принимая решение. Один из мужчин — местный чемпион по борьбе — придвинулся ближе. Энди вздохнул.

— Как скажете. — Он взглянул на меня: — Расскажи всем, что меня задержало.

— Да. Я скажу папе. — Я сделал условный знак большим пальцем. — Не волнуйся. Все будет хорошо.

Мы с Анжелой смотрели ему вслед, когда его уводили к дому полицейского. Я пытался уверить себя, что он сможет убежать, но в то же время не верил этому. Ему нужна помощь; прежде всего нужно добраться до папы и рассказать ему.

На краю деревни мы встретили Руди. К моему удивлению, он остановился и спросил:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});