Одна жизнь — два мира - Нина Алексеева

— Сколько вы получаете? — не выдержала я.

— Пятьсот долларов.

Пятьсот долларов… И так можно жить. Если бы у нас даже десять тысяч получал обыкновенный гражданин, ему и во сне не приснилось бы то, что я увидела здесь. Держала я себя до чрезвычайности сдержанно, чтобы, не дай бог, не подумали, что я чему-то удивляюсь. Тем временем муж осматривал все строительные детали этого дома. Нам все было интересно. Вплоть до того, как мусор выбрасывается в Америке.

— До какой же степени здесь все продумано и удобно, — восхищался Кирилл.

В поезде Сиэтл — Сан-Франциско

Наши знакомые выразили желание проводить нас на поезд, но мы отговорили их. И не доезжая одного квартала до гостиницы, мы с ними распрощались.

Было уже темно, когда поезд плавно отошел от перрона. Трудно было не удивляться той простоте, чистоте и до мельчайших подробностей продуманных деталей, созданных для удобств пассажиров. Здесь были зеркала, вешалки и постель, предназначенная для отдыха, а не для мук пассажиров.

Я обращала внимание на каждую мелочь, созданную с такой предусмотрительностью.

Разве вы не были бы поражены, как и я, если бы неделю ехали в «международном вагоне», где были и бронза, и зеркала, и обшивка еще николаевских времен, а рукомойник не работал бы почти всю дорогу? Постельное белье было сменено только один раз, да и то такого качества, что только пломба на мешке, в котором его приносили, до некоторой степени гарантировала, что оно должно быть чистым. А ведь это был единственный на весь состав вагон «люкс», как его называли все. И на всех нас, ехавших в этом вагоне, — дипломатов, артистов, героев Советского Союза — все смотрели, как на высший класс, с нескрываемой завистью. А здесь белоснежное, шуршащее под вами белье меняют ежедневно. А полотенце пассажир, вытерев руки, бросает прямо в корзинку.

Мне было жаль, что ехать пришлось ночью, но утром, я как завороженная не отрываясь смотрела в окно.

Беленькие домики, разбросанные среди зелени полей и лесов, на берегах прозрачных, как кристалл, речушек, с огромными амбарами, машинами и тракторами во дворах, говорили без слов о покое и достатке живущих на этих фермах людей.

Попадавшиеся бедные домики казались случайными и заброшенными.

Кирилл подошел, предупредил:

— Будь, Нина, поосторожней, рядом едет человек, по виду русский, который следит за нами. Ты реже выпускай детей, и громко не разговаривайте.

Когда же кончится это вечное «будьте осторожны»?! Я уже устала от этого. Я даже у нас никогда не слышала такого количества предупреждений. Но, открыв дверь, я почти нос к носу столкнулась с низеньким рыжеватым субъектом, отскочившим от нее и быстро исчезнувшим в соседнем купе.

Не прошло и часа, как к нам без стука ворвался этот странный субъект и по-русски произнес:

— Помогите, пожалуйста, объясниться с официантом.

Оказалось, он не так давно прибыл из СССР, вчера выехал вместе с нами и едет с женой также в Сан-Франциско.

На нашем пароходе такого типа я не видела.

Они заказали себе что-то по меню и никак не могут понять, почему им тащат одно блюдо за другим.

И когда официант притащил очередную порцию мяса, мы тоже с трудом, но все-таки объяснили ему, что вышла ошибка. Официант заулыбался, сказал «Ол райт» и ушел. Несколько минут они с облегчением и радостными улыбками разговаривали с нами о том, в какие они нелепые ситуации попадали, не зная языка.

Сан-Франциско

Сан-Франциско показался мне сказочным. Остановились в гостинице «Кентербери». Внимание, с которым к нам отнеслись в консульстве, не могло быть лучшим.

Нас ознакомили со всем городом, возили в чудесный парк Голден-Гейт. Детей поразило обилие здесь белок, голубей, которые так доверчиво брали еду из рук.

Утки целыми стаями покрывали озера парка. Музеи, аквариум, китай-город. Удовольствий было масса. Но мы торопились выехать.

Только для белых

Накануне отъезда из Сан-Франциско, до того как поехать в консульство попрощаться, мы решили еще раз проехать по городу. Вошли в полупустой автобус, я села впереди, Кирилл сел сзади, и вдруг автобус остановился. Водитель подошел к Кириллу и попросил его встать и пересесть на другое место впереди.

— Почему? — удивился Кирилл. — Мне здесь удобно.

И только после долгих пререканий и угроз, что его высадят, нам объяснили, что Кирилл сел на место, отведенное для негров. Пришлось повиноваться, встать и пересесть. Но на нас, советских, это произвело, не скрою, жуткое впечатление.

И в одно мгновение померкли все мои восхищенные впечатления об Америке. Немцы уничтожают русских, евреев, славян, цыган и всех неарийцев как низшие расы. А американцы так же высокомерно обращаются с неграми, как с низшей расой, запрещают им даже в автобусе сидеть рядом с белыми. Относительно того, как американцы относятся к коренному населению, к «краснокожим», мы тогда мало что знали, к ним они относились тогда даже хуже, чем к собакам. Это мы узнали потом.

Значит, все правда, что пишут в нашей печати о линчевании негров и о всяких других страстях.

В советском консульстве

В консульстве мы встретили дипкурьера, он вовсю, последними словами разносил Америку и американскую медицину.

— Что вы так злы на них? — поинтересовалась я.

— Понимаете, три месяца тому назад вставил здесь зубы, всю челюсть. Приехал в Союз и чуть не подох — у меня такое воспаление вспыхнуло во рту… Оказывается, вместо золота они мне какой-то дрянью рот набили. А когда я вернулся, ну и задал же я им жару…

— Ну и что ж, каковы результаты?

— Двести семьдесят долларов высудил у мерзавцев, и новую челюсть вставили.

Ко мне подошла миловидная шатенка лет шестнадцати. Она оказалась дочерью первого секретаря посольства в Вашингтоне.

— Вы в Мексику? А мы только что оттуда, перед отъездом в Москву папе разрешили поездку туда по делу. Какая там бедность, нищета, а страна такая красивая. Наше посольство там помещается в одном из лучших дворцов в Мексике. Лучше даже, чем в Вашингтоне. А вы похожи на испанку, там вас будут принимать за испанку.

Девушка была разговорчивая. Вместе с ней мы прошли к консулу Ломакину, где остановились ее родные.

У Ломакиных сидела полногрудая курносая женщина, мать этой девушки, в черной, похожей на воронье гнездо шляпе, украшенной букетом ромашек и с вуалькой. «В Москве, пожалуй, она ее и носить не будет, а отнесет в комиссионный магазин, но зато хоть здесь душу отведет», — подумала я.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});