Алмаз раджи (сборник) - Роберт Стивенсон

Потом, видя, что я возмущен его поведением и стою в оцепенении, загораживая от него Клару, он продолжал:

– Да не злитесь же, дружище! Что, вы собираетесь и умирать со всеми этими церемониями и ужимками воспитанного человека? Я сорвал поцелуй и очень этому рад. Поледуйте моему примеру, и будем квиты.

Я отвернулся, охваченный презрением, которого и не думал скрывать.

– Ну, как вам угодно, – сказал он. – Ханжой вы жили, ханжой и помрете.

С этими словами он уселся в кресло, положив ружье на колени, и для развлечения принялся щелкать затвором, но я видел, что этот взрыв легкомыслия – единственный на моей памяти – уже окончился, и его сменило угрюмое и злобное состояние.

За это время осаждающие могли бы ворваться в дом и застать нас врасплох; в самом деле, мы совсем забыли об опасности. Но тут раздался крик мистера Хеддлстона, и он спрыгнул с кровати.

– Что случилось? – спросил я.

– Горим! – закричал он. – Они подожгли дом!

Норсмор и я мгновенно вылетели в соседнюю комнату. Она была ярко освещена. Как только мы распахнули дверь, перед окном взметнулся целый смерч пламени, и лопнувшее со звоном стекло усыпало ковер осколками. Они подожгли пристройку, в которой Норсмор хранил свои негативы.

– Тепло! – сказал Норсмор. – А ну-ка, все назад!

Вернувшись, мы распахнули ставни и выглянули наружу. Вдоль всей задней стены павильона были сложены и подожжены кучи хвороста. Вероятно, они были смочены керосином, поэтому так ярко пылали. Пламя охватило уже всю пристройку и с каждым мгновением поднималось все выше и выше; задняя дверь находилась в самом центре этого гигантского костра; взглянув вверх, мы увидели, что карниз уже дымится, потому что свес кровли павильона поддерживали массивные деревянные балки. В то же время клубы горячего и едкого дыма начали наполнять дом. Вокруг не было ни души.

– Ну что ж! – сказал Норсмор. – Вот, слава богу, и конец!

И мы вернулись в «дядюшкину спальню». Мистер Хеддлстон надевал башмаки, все еще дрожа, но с таким решительным видом, какого я у него раньше не замечал. Клара стояла рядом, держа в руках пальто, которое она собиралась накинуть на плечи старика; в глазах ее было странное выражение: она то ли надеялась на что-то, то ли сомневалась в своем отце.

– Ну-с, леди и джентльмены, – сказал Норсмор, – как насчет прогулки? Очаг разожжен, и оставаться тут – значит изжариться. Что до меня, то я хотел бы до них добраться, хотя бы ненадолго, а там и делу конец.

– Другого выхода нет, – сказал я.

– Нет… – повторили за мной Клара и мистер Хеддлстон, но совершенно по-разному.

Мы спустились вниз. Жар был едва переносим, рев огня оглушал нас. Едва мы вышли в переднюю, как там лопнуло стекло, и огненный язык ворвался в окно, осветив весь павильон зловещим пламенем. В то же время мы услышали, как наверху грохнуло что-то тяжелое. Весь дом пылал, как спичечная коробка, и не только освещал море и сушу подобно гигантскому факелу, но и в любую минуту мог обрушиться нам на голову.

Норсмор и я взвели курки револьверов. Но мистер Хеддлстон, который отказался от оружия, отстранил нас властным жестом.

– Пусть Клара откроет дверь, – сказал он. – Тогда, если они дадут залп, она будет прикрыта дверью. А вы станьте за мной. Я послужу козлом отпущения. Грех мой настиг меня!

Я слышал, стоя позади с оружием наготове, как он бормочет молитвы прерывистым, быстрым шепотом, и сознаюсь, что презирал его, помышлявшего о каких-то мольбах в этот страшный час. Между тем Клара, смертельно бледная, но сохранявшая присутствие духа, отодвинула баррикаду у входа. Еще мгновение – и она широко распахнула дверь. Пожар и луна освещали отмель смутным трепещущим светом, и мы видели, как далеко по небу тянется полоса багрового дыма.

Мистер Хеддлстон, на мгновение обретший несвойственную ему решимость, резко оттолкнул меня и Норсмора, и мы еще не успели сообразить, в чем дело, и помешать ему, как он, высоко подняв руки над головой словно для прыжка в воду, выскочил из павильона.

– Вот он я! – вопил он. – Я Хеддлстон! Убейте меня и пощадите остальных!

Его внезапное появление, должно быть, ошеломило наших врагов, потому что Норсмор и я успели опомниться и, подхватив Клару под руки, бросились к нему на выручку. Но едва мы переступили порог, как из-за всех ближайших дюн сверкнули огоньки и раздались выстрелы. Мистер Хеддлстон пошатнулся, отчаянно и пронзительно вскрикнул и, раскинув руки, упал навзничь.

– Traditore! Traditore! – прокричали невидимые мстители.

Огонь распространялся так быстро, что часть крыши в этот миг рухнула. Огромный столб пламени взметнулся в небо; его, вероятно, видно было в море миль за двадцать от берега.

Каковы бы ни были по воле божьей похороны Бернарда Хеддлстона, но погребальный костер его был великолепен.

Глава 9

О том, как Норсмор осуществил свою угрозу

Мне трудно рассказать вам о том, что последовало за этими трагическими минутами. Когда я оглядываюсь назад, все мне представляется смутным, напряженным и беспомощным, как бредовый кошмар. Я вспоминаю, как Клара прерывисто всхлипнула и упала бы на землю, если бы Норсмор и я не поддержали ее. Нас никто не тронул. Я, кажется, даже не видел ни одного из нападавших, и мы покинули мистера Хеддлстона, даже не взглянув на него. Помню, что я бежал, как человек, охваченный паникой, неся Клару то один, то вместе с Норсмором.

Почему мы выбрали своей целью мой лагерь и как добрались туда – все это совершенно изгладилось в моей памяти. Первое, что мне отчетливо вспоминается, был момент, когда мы уронили Клару около моей палатки и сами, сцепившись, стали кататься по траве. Норсмор яростно колотил меня по голове рукояткой револьвера. Он нанес мне две раны, и только потере крови я приписываю внезапное прояснение моих мыслей.

Я схватил его за руку.

– Норсмор, – как сейчас помню, сказал я. – Убить меня вы всегда успеете, сначала поможем Кларе.

Он уже одолевал меня. Но, услышав эти слова, тотчас вскочил на ноги, и мы бросились к палатке. В следующее мгновение он уже прижимал Клару к сердцу и целовал ее бесчувственное лицо и руки.

– Стыдитесь! – закричал я. – Стыдитесь, Норсмор!

И, еще не поборов головокружения, я начал колотить его по голове и плечам.

Он выпустил Клару и посмотрел на меня в бледном свете луны.

– Вы были в моей власти, и я отпустил вас, – сказал он. – А теперь вы нападаете на меня сзади. Трус!

– Это вы трус, – ответил я. – Разве она позволила бы вам целовать себя, будь она в сознании? Никогда! А теперь она, может быть, умирает, а вы теряете драгоценное время и пользуетесь ее беспомощностью! Отпустите ее и дайте мне оказать ей помощь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});