Слова сияния - Брендон Сандерсон

«Ты станешь причиной чего-то гораздо худшего, чем происшедшее, если докажешь предположения Джасны», — сказала какая-то часть ее разума.

На короткий миг, наблюдая за восхищением Мрэйза ее искусством, Шаллан решила, что он может ей понравиться. Что ж, лучше ей запомнить этот момент. Мрэйз одобрил убийства. Возможно, не он сам перерезал горло кучера, но именно он уверил остальных в том, что будет правильным убрать ее, если получится.

Они сожгли экипаж, чтобы создать видимость нападения бандитов, но никакие бандиты не подошли бы так близко к Разрушенным равнинам.

«Бедняга», — подумала Шаллан про кучера.

Но если бы она не заказала экипаж, не получилось бы спрятаться, что она и сделала, пока кучер удалялся по ложному следу. Шторма! Разве могла она обставить все так, чтобы никто не погиб? Было ли это возможно?

В конце концов Шаллан заставила себя подняться на ноги и, сгорбив плечи, продолжила путь к военному лагерю.

ГЛАВА 55. Правила игры

Значительные способности Разящих с Небес к таким вещам, доходящие почти до божественного мастерства, коих не дают ни какая-то определенная волна, ни спрены, но которые, однако, приобрел этот орден, сам факт их наличия, были реальны и признаны даже их противниками.

«Слова сияния», глава 28, страница 3

— Отлично. Это ты охраняешь меня сегодня?

Каладин повернулся, когда Адолин вышел из своей комнаты. Принц, как обычно, был одет в стильный мундир. Пуговицы с монограммами, сапоги, стоившие дороже некоторых домов, поясной нож. Странный выбор для Носителя Осколков, но Адолин носил его скорее как украшение. Волосы принца представляли собой беспорядочную светлую копну с черными прядями.

— Я ей не доверяю, Адолин, — сказал Каладин. — Женщина из другой страны, тайная помолвка, а единственная, кто мог за нее поручиться, — мертва. Она может оказаться убийцей, следовательно, вас должен охранять лучший из нас.

— Да ты сама скромность, — ответил Адолин, зашагав по каменному коридору. Каладин шел в ногу рядом с ним.

— Нет.

— Я пошутил, мостовичок.

— Моя ошибка. Считал, что шутки должны быть смешными.

— Только для людей с чувством юмора.

— Ах да, конечно же. Я выменял свое чувство юмора давным-давно.

— И что получил взамен?

— Шрамы, — тихо ответил Каладин.

Взгляд Адолина метнулся к клейму на лбу капитана мостовиков, хотя большую часть шрама скрывали волосы.

— Отлично, — пробормотал Адолин себе под нос. — Просто превосходно. Я рад, что мы начинаем находить общий язык.

В конце коридора они вышли на дневной свет. Хотя и не яркий. Из-за дождей, прошедших в последние дни, небо по-прежнему оставалось пасмурным.

Они углубились в военный лагерь.

— Мы ждем еще кого-то из охранников? — спросил Адолин. — Обычно вас двое.

— Сегодня только я.

У Каладина было слишком мало людей, учитывая, что требовалось охранять короля, а Тефт снова забрал новичков на патрулирование. Оставалось еще два или три свободных человека, но Каладин решил, что за Адолином сможет присмотреть самостоятельно.

Экипаж ждал, запряженный парой выглядящих норовистыми лошадей. Все лошади выглядели норовистыми, с этими их слишком умными глазами и резкими движениями. К сожалению, принц не мог ехать в экипаже, запряженном чуллами. Лакей открыл дверцу для Адолина, и тот разместился внутри. Лакей закрыл дверцу и залез на свое место на запятках кареты. Каладин собрался взобраться на сидение рядом с возницей, но вдруг остановился.

— Ты! — воскликнул он, указав на возницу.

— Я! — ответил державший поводья Шут.

Синие глаза, черные волосы, черная форма. Почему он управлял экипажем? Разве он слуга?

Каладин осторожно забрался на сидение к Шуту, и тот тряхнул вожжами, заставив лошадей тронуться.

— Что ты тут делаешь? — спросил его Каладин.

— Ищу, чем бы поразвлечься, — беспечно ответил Шут под цоканье лошадиных подков о камень. — Ты упражнялся в игре на моей флейте?

— Э-э...

— Только не говори, что оставил ее в лагере Садеаса, когда уходил.

— Ну...

— Я сказал «не говори», — произнес Шут. — Тебе не нужно этого делать, поскольку я и так в курсе случившегося. Позор. Если бы ты знал историю той флейты, твои мозги перевернулись бы вверх тормашками. В прямом смысле — я спихнул бы тебя с повозки за то, что ты за мной следил.

— Э-э...

— Вижу, ты сегодня красноречив.

Каладин не стал брать с собой флейту. Когда он собирал мостовиков, оставшихся в лагере Садеаса, — раненых Четвертого моста и членов других бригад — он был сосредоточен на людях, а не на вещах. Он и не вспомнил о маленьком узелке со своими пожитками, забыв, что флейта осталась среди них.

— Я солдат, а не музыкант, — сказал он. — Кроме того, музыка для женщин.

— Все люди — музыканты, — возразил Шут. — Вопрос только в том, делятся ли они своими песнями. Что касается женственности музыки, то интересно, что женщина, написавшая этот трактат, та, которую почти боготворят в Алеткаре, решила, что все женские занятия связаны с сидением без дела и получением удовольствия, в то время как мужские — с поиском того, кто воткнет в тебя копье. Впечатляюще, да?

— Думаю, да.

— Знаешь, я очень стараюсь придумывать цепляющие, умные, содержательные, интересные фразы, которые затем высказываю тебе. И не могу отделаться от мысли, что ты не поддерживаешь разговор со своей стороны. Немного похоже на то, когда играют музыку для глухого человека. Что я мог бы даже попробовать сделать, поскольку это звучит забавно, если бы только кое-кто не потерял мою флейту.

— Мне жаль, — ответил Каладин.

Он предпочел бы поразмышлять о новых стойках с мечом, которым научил его Зейхел, но раньше Шут был добр к нему. Самое меньшее, что Каладин мог сделать, — поговорить с ним.

— Так, э-э, ты сохранил свою работу? Я имею в виду, в качестве королевского шута. В нашу прошлую встречу ты намекнул, что рискуешь потерять должность.

— Я еще не проверял, — сказал Шут.

— Ты... ты еще... Король знает, что ты вернулся?

— Нет! Я пытаюсь придумать подходящий эффектный способ уведомить его. Возможно, сотня скальных демонов, марширующих в такт и поющих оды моему великолепию.

— Такое... будет трудно выполнить.

— Ага, у штормовых созданий реальные проблемы с настройкой связок, они передают лишь интонации.

— Я ничего не понял из того, что ты только что сказал.

— Ага, у штормовых созданий реальные проблемы с настройкой связок, они передают лишь интонации.

— Все равно не понятно, Шут.

— А! Так ты глохнешь, да? Дай мне знать, когда процесс завершится. Я хочу кое-что попробовать. Если бы я только помнил...

— Да-да, — вздохнул Каладин. — Ты хочешь сыграть на флейте для глухого.

— Нет, не то... А! Да. Я всегда хотел подкрасться и ткнуть глухого человека в затылок. Думаю, будет весело.

Каладин снова вздохнул. Потребуется около часа, даже если ехать быстро, чтобы прибыть в военный лагерь Себариала. Это будет очень долгий час.

— Так ты здесь, — сказал Каладин, — чтобы поиздеваться надо мной?

— Ну, я вроде как этим и занимаюсь. Но на тебя не налегаю. Я не хотел бы, чтобы ты воспарил.

Каладин резко вздрогнул.

— Ну, знаешь, — беззаботно продолжил Шут, — воспарил на крыльях гнева и обрушился на меня с кучей проклятий. Что-то в этом роде.

Каладин сощурил глаза на высокого светлоглазого человека.

— Что тебе известно?

— Почти все. Это «почти все» иногда может быть ударом в зубы.

— Тогда чего ты хочешь?

— То, чего я не могу иметь. — Шут повернулся к нему, его глаза посерьезнели. — Как и все остальные, Каладин Благословленный Штормом.

Каладин заерзал. Шут знал о нем и волноплетении. Каладин был в этом уверен. Так должен ли он ожидать каких-то требований?

— Чего ты хочешь, — повторил Каладин, стараясь быть как можно более точным, — от меня?

— А, вот оно что. Хорошо. От тебя, мой друг, я хочу только одного — рассказа.

— Какого именно рассказа?

— Тебе решать, — улыбнулся Шут. — Я надеюсь, что он будет динамичным. Есть одна вещь, которую я не переношу, — это скука. Любезно прошу не быть скучным. В противном случае мне придется подкрасться и ткнуть тебя в затылок.

— Я не глохну.

— Очевидно, что не менее весело так же поступать с не глухими людьми. Ты что, думал, я буду мучить кого-то просто потому, что он оглох? Это было бы безнравственно. Нет, я мучаю всех людей одинаково, спасибо большое.

— Великолепно.

Каладин откинулся назад, ожидая продолжения. Удивительно, но Шут, похоже, решил прекратить разговор.

Каладин посмотрел в небо, такое унылое. Он ненавидел дни, подобные сегодняшнему. Они напоминали о Плаче. Отец Штормов, серые небеса и скверная погода заставляли его задаться вопросом: зачем вообще он встал с кровати.