Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— А я уже не в счет! Мне ты рассказать не можешь!

— Не обижайся, Октавия. Это сюрприз.

Октавия пожала плечами. Взяв шпильки, она принялась собирать в пучок темные волосы Розетты.

— Доктор приходил? — спросила она.

— Вчера вечером. Он снимет гипс через три недели. Потом мне придется ходить на костылях. Надеюсь, что в день свадьбы я смогу танцевать.

— Тьфу, опять эта свадьба! Мадемуазель только о ней и говорит. Она составила по меньшей мере десять меню, но ни одно ее не удовлетворило. К тому же, насколько я ее знаю, она готовит неприятный подарок своему сыну…

— О чем ты говоришь, Октавия?

— Черт возьми! Неужели ты считаешь, что протестантка пойдет в собор? Я удостоилась чести выслушивать ее откровения. Мадемуазель не будет присутствовать на церковной церемонии. До сих пор об этом никто не подумал. Мсье Луиджи — католик, Энджи тоже. Но Жерсанда де Беснак — упрямая, как осел, и ничто не в состоянии заставить ее изменить свое решение.

— Черт! — воскликнула Розетта. — Не слишком-то любезно с ее стороны!

Служанка тяжело вздохнула. Причесав Розетту, она взяла небольшое зеркало и протянула его девушке.

— Ты довольна, малышка?

— Конечно. Именно так, как я и хотела. Спасибо, Октавия, ты так хорошо заботилась обо мне. И следила за порядком в доме.

Они обе обвели взглядом комнату. На чугунной подставке в камине пылали дубовые поленья. Стол, начищенный пчелиным воском, блестел. Пол, который подметали утром и вечером, был безукоризненно чистым.

— Ты видела букеты, которые сделал Пьеро? Правда, милые? — спросила Розетта. — У этого мальчика богатая фантазия!

Октавия залюбовалась ветками орешника с желтыми листьями, стоявшими в вазе с зимними сиреневыми астрами, этими маленькими цветочками, похожими на маргаритки, которые зацветают в октябре.

— Скажи ему, чтобы он отнес букеты мадемуазель. Она даст ему монетку. А как мадам Ирена? Поправляется?

— О да. Слава Богу, у этой славной женщины железное здоровье. Утром муж не позволяет ей вставать с кровати, но после полудня она спускается в кухню и принимается готовить или убирать посуду. Представляешь, она доверяет мне свою малышку, чтобы у нее руки были свободными. Я держу малышку на коленях. Анжела совсем маленькая. А мсье Робер, едва увидев дочурку, гладит ее по щечке или целует в лобик. У меня от умиления слезы выступают на глазах, честное слово!

Октавия и Розетта еще немного поговорили, потом служанка взглянула на часы.

— Пора возвращаться на улицу Нобль. Анри обедает в одиннадцать часов, а мадемуазель в полдень. Главное, скажи Энджи и мсье Луиджи, чтобы они сразу, как только вернутся, пришли к нам.

Розетта обещала. Оставшись одна, она вновь посмотрела на себя в зеркало, которое служанка оставила в ее распоряжении. Виктор Пикемаль не приходил со среды, когда она рассказала ему о своем тяжелом прошлом, однако прислал письмо. Листок голубой бумаги, надушенный лавандовым одеколоном, был сложен вчетверо и лежал между нижней рубашкой и блузкой Розетты, рядом с сердцем. Розетта знала содержание письма наизусть. Тем не менее она вытащила его из своего тайника и в очередной раз принялась перечитывать.

Дорогая Розетта!

Я пишу Вам эти строки из Тарба, поскольку боюсь, что вы станете сомневаться в моей дружбе, ибо я не пришел к вам, как обещал. Мой отец послал меня в этот гарнизонный город, чтобы я встретился там с его другом, полковником. Я должен обсудить с полковником мою карьеру военного. Буду откровенен: теперь у меня нет никакого желания записываться в солдаты, но мои родители, едва услышав о вас, решили, что сначала я должен предоставить доказательства своей привязанности к вам и, главное, подождать два года, а уж потом говорить о помолвке.

Но я все понимаю. Они просто хотят, чтобы я оказался как можно дальше от вас. Розетта, вы должны знать одну вещь. Моими главными достоинствами являются верность и постоянство. Я об этом говорю не из тщеславия. В тот день, когда я подарю вам свою любовь, я это сделаю навсегда и без всяких условий. Я надеюсь вернуться в субботу днем и навестить вас, что позволит мне вновь увидеть ваши нежные глаза пугливой лани и ваше очаровательное лицо.

Еще раз благодарю вас за то, что вы оказали мне доверие, поведав об ужасных страницах своей жизни, которые я помогу вам перевернуть и стереть из вашей памяти, если это возможно.

Обнимаю вас.

Преданный вам Виктор

— Только бы он пришел! — прошептала Розетта. — Только бы он пришел до приезда Анжелины и Луиджи, после того как Роббер уйдет вместе с Пьеро собирать каштаны. Так нам обоим будет удобнее.

Розетта прислушалась. Кто-то ходил на втором этаже. Через несколько минут появилась Ирена с младенцем на руках.

— Господь всемогущий! Какая ты красивая с такой прической! — воскликнула Ирена.

Они обе были из народа, поэтому быстро перешли на «ты» и стали обращаться друг к другу по имени, что делало их отношения особенно близкими.

— Возьмешь мою малышку? Надо признать, это утомительно для тебя.

— Вовсе нет, я с удовольствием держу ее на руках. Ведь должна же я быть хоть чем-то полезна.

— Знаешь, Розетта, мы с Робером подумали и решили, что ее крестной станешь ты. Через неделю мы переедем в домик у дороги, ведущей в Ториньян, благодаря щедротам мсье Луиджи. Я с нетерпением жду, когда у нас будет собственная крыша над головой, но мне грустно расставаться со всеми вами. Ты понимаешь? Робер захотел осмотреть наш будущий дом. Двое рабочих клеят обои, и за это тоже заплатил мсье Луиджи. Я, едва проснувшись, благодарю Господа за то, что он привел нас в Сен-Лизье и что хозяйка таверны послала нас сюда, к повитухе Лубе. Иначе я родила бы на обочине дороги, около нашей повозки. Переехав в свой дом, мы продадим осла, и у нас появится немного денег. Ну как, ты согласна стать крестной матерью? Мы покрестим малышку, когда ты сможешь ходить, будь уверена…

— Я польщена! Я стану крестной! Разумеется я согласна! А кто будет крестным отцом?

— Мсье Луиджи… — ответила Ирена.

И, вздохнув с облегчением, она отдала ребенка Розетте, которая тут же принялась напевать свою любимую песенку:

У меня болит нога, натирает седло, натирает седло,У меня болит нога, натирает седло спину моей лошади!

Робер и Пьеро, собиравшие за городом каштаны, вернулись к обеду. Робер переставил кресло Розетты ближе к столу, и они с удовольствием стали есть фасоль, тушеную с шалфеем и кусочками сала.

— Сегодня вы такая красивая, Розетта! — сказал после обеда Робер. — Готов спорить, что этот парень, который не ваш жених, но который может им стать, скоро просунет свой нос в ворота.