Дар Древнего короля - Рона Аск

тяжело дышал, как и Змей. Однако в глазах Клавриса была не мука, а ядовитая смесь боли и наслаждения. Я бы непременно испытала отвращение, если бы не бездна, что пожрала внутри все, вплоть до обычных чувств, а ветер пустоты заковал сердце в лед.

Не сразу, но из толпы вышло двое мужчин-асигнаторов. Они подхватили меня под руки и, стараясь не смотреть в лицо, поволокли к разрушенной арене. По пути попросили кого-нибудь принести веревку и, дождавшись ее, грубо обмотали мне руки, привязывая к деревянному столбу.

– Я позволю тебе выбрать. Двадцать ударов простым кнутом или десять – Змея.

За спиной послышался шорох одежды, и голос Клавриса стал громче.

– Да-а-а… – хрипло протянул он. – Я знаю о его любимом оружии.

У меня екнуло сердце в груди. Если он хотел сыграть на страхе боли, то он выбрал не того человека.

– Двадцать, – не колеблясь, вымолвила я.

Клаврис разочарованно цокнул:

– Предсказуемо. Даже скучно. Рив! – позвал он ученика Талины. – Ты у нас самый быстрый, будь добр, принеси кнут.

Повисла тишина.

– Рив!

Я медленно и прерывисто оглянулась, уставившись бесцветным взглядом на друга. Тот стоял с опущенной головой, крепко сжимая кулаки, и не двигался с места.

– Кнут, Ривар, – зло сощурился Клаврис.

– Нет.

Старший асигнатор издал удивленный звук. В его льдистых глазах заплясали опасные искры, а верхняя губа приподнялась, обнажая зубы.

– Я принесу! – раздалось из толпы учеников.

Шорл, Урас, Памп и другие ребята расступились, открывая взглядам рыбьеглазого, имя которого я никогда не могла запомнить.

– Лив и Грас были моими друзьями, – пояснил он, смело глядя на Клавриса. – Я принесу.

Тот, немного подумав, отрывисто кивнул. Хотя на его лице отразились протест и несогласие уступать Ривару, но желание наказать меня пересилило терпение. Потянулись долгие минуты ожидания, пока рыбьеглазый ходил за кнутом в хижину Клавриса.

За все это время никто не решался проронить ни слова. Я была опустошена, Рив подавлен, а Змей… Змей казался потерянным. Будто вместе со мной он утратил что-то еще. Уверенность? Веру? Смысл?

Не в силах на него смотреть, я зажмурилась и отвернулась.

«Она моя! Слышишь? Моя! – всплыл в памяти крик Змея. – Рей моя».

Глаза защипало с новой силой, а по щекам потекли горячие слезы. Я не хотела, чтобы их видели, но и не могла их сдержать.

«Больше не твоя, Зер, – мысленно обратилась я к бывшему наставнику. – И все из-за меня».

Когда вернулся рыбьеглазый, я уже смирилась со своей судьбой. Было неважно, сколько ударов я получу. Двадцать? Тридцать? Хоть все сорок. Хуже мне не станет, только если моему телу.

Я не видела, как Клаврис распускал собранный кольцами кнут. Как им замахивался. Лишь слышала свист, а потом почувствовала первый удар. Даже при том, что я ожидала его, он все равно стал для меня откровением: правдой о том, что такое настоящая боль. Я мучительно вскрикнула. Ощутила опрокинутое на спину пламя и дрожащими пальцами впилась в плотную веревку, связывающую мои руки.

Я старалась не кричать, чтобы не доставлять удовольствия Клаврису, но стон подавить не пыталась. Боль должна была выходить. Хотя бы так. И если мне представлялось, будто второй удар удивить уже неспособен, то я глубоко заблуждалась. Он оказался таким же внезапным и сокрушительным, как первый. Даже, наверное, сильнее.

После пятого удара я потеряла себя. Забыла о существовании мира, который шумел, звал меня голосом Змея и что-то говорил. А где-то после десятого я уже потеряла счет. Больше не стонала, издавая лишь хриплые булькающие звуки. Полностью обмякла, повиснув на связанных руках, и потонула в оглушающем звоне, что поселился в голове.

Совсем скоро я перестала ощущать тепло крови, стекающей по спине. Всепоглощающий огонь, откусывающий от плоти по кусочку. И провалилась во тьму спасительного беспамятства.

Но даже там меня преследовал пронзительный свист, звук кнута и треск лопающейся кожи.

Глава 26

«Она моя… Слышишь! Моя!»

«Рей моя!»

«Моя…»

Тьма.

Я все еще была во тьме… Или мне так казалось?

Перед глазами промелькнула картинка, как Талина держит Змея, а он рвется из ее сильных рук. Злой. Отчаянный…

Тьма.

Свист. Этот треклятый свист теперь будет преследовать меня до скончания дней.

Удар. Хлесткий, с отвратительным щелчком и ужасной болью. А потом кровь.

Много крови. Она капала с лохмотьев, в которые превратилась моя одежда. Я помнила звук, как кровь падала на пол… Пол? Впрочем, неважно. Помнила эти тихие постукивания по камню. Размеренные, успокаивающие и коварные. Потому что они походили на шаги самой жизни, которая убегала, шепча, что теперь все будет хорошо.

Разве это не коварство?

Бах!

Что-то упало. Я испугалась, но пошевелиться не смогла. Все тело онемело – потеряло чувствительность, и его будто вовсе не существовало. Мысли путались. Исчезали, умолкали вместе со звуками, а грохот падения отдавался эхом в пустых коридорах сознания. Или просто упала не одна вещь?

Битое стекло. Оно хрустело где-то сбоку, но по ощущениям, будто на моих зубах. Я хотела поморщиться, но не смогла. Только прерывисто выдохнула, надеясь, что все поймут – мне неприятен этот звук. Пусть он замолкнет.

«Она моя!»

Я вновь и вновь слышала голос Змея. Он возникал с каждой слабой вспышкой сознания, а следом появлялся и сам он. Злой… Отчаянный…

«Ты моя».

Тепло. Я ощутила тепло, но не поняла, где меня коснулись. И коснулись ли? Все слишком размыто и неясно. Все…

– Дождись меня.

Я резко проснулась. В голове еще звучали последние слова. Только оставался вопрос – реальными они были или плодом моего воображения?

В глазах застыла пелена мути. Она светилась белым, отчего мне подумалось, что сейчас день. Я снова прикрыла веки и глубоко вздохнула. Тело до сих пор казалось онемевшим и чужим. Попытки пошевелиться превращались в вялое подергивание да тихий шелест постели. Может, оно и к лучшему? Ведь даже лишившись чувств, я все равно ощущала в спине неприятное покалывание.

Я снова глубоко вздохнула. И тяжело, потому что лежала на животе. Где-то рядом послышалось шуршание, а потом торопливый топот. Казалось, будто прошло не больше трех ударов сердца, когда ко мне вернулись. Осторожно приподняли и поднесли к губам чашу. Я принялась жадно пить, сама не осознавая, насколько сильную испытывала жажду. Но когда по горлу потекла отвратительная горечь, чуть не выплюнула ее обратно. Мои губы зажали ладонью, вынуждая проглотить то, что осталось во рту. А потом я снова провалилась в небытие.

Так повторялось несколько раз, пока мне не позволили очнуться. Я вновь открыла глаза, ожидая привычный белый туман, но увидела комнату. Все еще