Метро 2033. Московские туннели (сборник) - Сергей Антонов

– Он руководит Красной линией.

– Линией? – брови Исая Александровича удивленно поползли вверх. – Ах, я понял! Линией партии.

– Колеблется он относительно линии партии, а остальные вместе с линией партии колеблются, – встрял в разговор Аршинов. – А вообще, товарищи, может, обед на первое, а разговоры – на второе? Тут у вас, я смотрю, и тушенка, и галеты, аж слюнки текут. И чай, небось, настоящий?

– Мы не жалуемся на паек, – заверил Куницын. – Правда, после пробуждения нам пришлось искать склад продовольствия. Нас забыли предупредить о точном его местонахождении, но мы не в претензии. Теперь все в полном порядке.

– Я тоже люблю червячка заморить сразу после пробуждения. – Аршинов вооружился скальпелем и нанес на галету слой тушенки сантиметров в пять толщиной. – Отто, братишка, сообрази кипяточку! Вездеход, угощайся! Смотри сколько здесь всего. Люблю повеселиться, особенно…

– Товарищ Аршинов – наш специалист-взрывотехник, – Томский поспешил перебить бесцеремонного и грубого прапора. – Он – большой шутник.

– И почти мой коллега! – с воодушевлением воскликнул старик. – Я ведь, как вы, возможно, знаете, – конструктор стрелкового оружия. В свое время даже возглавлял Тульское ЦКБ. Мои последние разработки касаются холодного оружия на пневматике. Обязательно покажу вам кое-что. Это – очень интересно. Но перед тем, товарищ Аршинов, я намерен вас поругать.

Челюсть прапора не отвалилась лишь потому, что рот был набит до отказа. Аршинов перестал жевать и уставился на Куницына округлившимися глазами, а тот шутливо погрозил пальцем.

– Понимаю, что подходы к объекту были заминированы для нашей же безопасности, но все-таки стоило поставить нас в известность. Ведь если бы не наблюдательность товарища Теченко, мог бы произойти несчастный случай.

«И произошел», – Томский едва не произнес эти слова вслух. Теперь стало ясно, откуда взялись следы у склада. Они оказались менее бдительными, чем товарищ Теченко, и в результате погиб Шаман. Одна загадка разгадана. Но сколько их еще осталось!

– М-да. Тут мы прокололись, – Аршинов кивнул с умным видом. – Со взрывчаткой вообще надо быть поосторожнее. Вот у меня в части случай был…

Толя с опаской слушал рассказ прапора о том, как ушлая солдатня ухитрялась продавать взрывчатку браконьерам. Он боялся, что Аршинов ляпнет что-нибудь такое, отчего их авторитет в глазах Куницына резко упадет. Боялся не напрасно. Лицо Исая Александровича все больше мрачнело. Он явно ожидал услышать от гостей чего-то другого.

Что касается Теченко и Лютца, то их поведение тревожило больше всего. Минуту назад ученые готовы были растерзать друг друга из-за идеологических разногласий, а теперь оживленно перешептывались.

Томский воспользовался болтовней прапора как отвлекающим маневром. Он лихорадочно прокручивал в мозгу все, что говорил Куницын и его друзья, пытаясь понять, откуда взялась вся эта троица… КПСС. Многозначительное, «наверху разобрались». Куницын с товарищами вели себя так, словно свалились с Луны. Или слишком заработались. А почему бы и нет? Непросроченная тушенка, галеты, настоящий чай. О таких деликатесах другие жители Метро давно и прочно позабыли. Можно размышлять об использовании пневматики в стрелковом оружии, принципах замораживания живых тканей и прочей ерунде, когда брюхо набито, ты разгуливаешь в белом халате, а вокруг тепло и светло. И сам ты, судя по всему, палец о палец не ударил ради всего этого. Что и говорить, Москвин умеет создавать условия своим… Стоп! Куницын ничего не слышал о Москвине. И что из этого следует? Идеологическая машина красных дала сбой? Тысячу раз «нет»! Руководитель секретной лаборатории должен быть в курсе такой мелочи, как фамилия генсека Коммунистической партии Московского Метрополитена. Черт! Он вообще говорил о КПСС!

Толя чувствовал, что разгадка странного поведения обитателей Академлага близка. Ответ просто вертелся на языке, но упорно не желал оформиться в слова.

Аршинов, тем временем, закончил свой рассказ и ожидал услышать смех слушателей, но вместо этого воцарилась мертвая тишина. Куницын нервно теребил пальцами край халата. Затянувшуюся паузу нарушил Вездеход:

– Я хочу отправить Шестеру домой. Пусть отнесет Грише записку о том, что у нас все в порядке. А мы заодно узнаем, что новенького на станции.

– Отправляй.

– Елене от тебя передавать привет?

«Черт бы побрал тебя, Носов! Только этого еще не хватало. Куницын принимает их за больших начальников, а ты лезешь со своими посланиями. Отстань. Не видишь разве, что ситуация может выйти из-под контроля?!»

– Не стоит, Ни… товарищ Носов.

– А что, товарищ Томский, ваше животное способно исполнять функции курьера? – оживился Куницын.

– Может, может. Вот товарищ Носов у нас, так сказать, за кинолога… Как насчет осмотра объекта?

– Конечно, товарищ Томский, – Куницын встал. – И все-таки, простите великодушно, кто вы по званию?

– Майор, товарищ Куницын.

– Министерство государственной безопасности?

– Ее самой.

Толя понимал, что врет очень неумело. Это было заметно по напрягшемуся лицу старого ученого. Все-таки не просто какой-то там конструктор. Пожил, знает жизнь и людей. Поймать на лжи такого молокососа Исаю Александровичу ничего не стоит. И все же говорить с ним начистоту пока рано. Томский не знал почему, но чувствовал – рано.

– Значит, попьем чайку и приступим? – Куницын не сводил глаз с Вездехода, который успел написать записку и теперь засовывал ее Шестере под ошейник, нашептывая ласке что-то на ухо. – Товарищ Отто, что там у вас с чаем?

– Все готово, Исай Альександрович!

Из-за махины, похожей на ракету, высунулась голова Теченко.

– Товарищ Куницын, срочно требуется ваша помощь.

– Другого времени не нашел?

– На одну минутку!

– Простите, товарищи. Таков уж ученый народ – если что втемяшат себе в голову… Я моментально!

* * *

Оставшись наедине с Аршиновым и Вездеходом, Томский дал волю душившей его ярости:

– Вы, что не можете помолчать? Один несет бред о солдатах-жуликах, другому приспичило письма отправлять! Разве не доперли? Мы под подозрением! Эти люди ждали важных гостей, а тут заявились три оборванца.

– Плевал я на их подозрения! – буркнул Аршинов. – Что эти крысы лабораторные могут нам сделать? Им только ствол покажешь – мигом в обморок свалятся.

– Идиот. Ладно, проехали! – Томский зло отмахнулся. – Что вы думаете обо всем этом?

– Думаю, парни немного не в себе, – пожал плечами прапор. – Слыхал о таком. Горячкой замкнутого пространства называется.

– Странные они, – поддакнул Носов. – Но… умные. А что тебе до их странностей? Пусть помогут тебе вылечиться, и мы уйдем, оставив их наедине со своими тараканами.

Появился Куницын в сопровождении Лютца. Отто нес на каком-то лабораторном подносе три стакана чая. Он поставил их на стол и даже поклонился. Томскому этот жест напомнил забегаловки на Черкизоне, где каждый официант из кожи вон лез, чтобы заработать в качестве чаевых пару патронов.

– Мы тут посовещались и решили, что экскурсию по объекту начнет Отто, – объявил Куницын. – Как-никак именно его разработки сделали возможным постановку столь грандиозного опыта. Теперь, когда он успешно завершился, именно товарищ Лютц получает право, так сказать, пожать лавры.

Речь Куницына заставила немца зардеться. Он стыдливо опустил глаза, снял очки и принялся протирать стекла полой халата. Затем откашлялся:

– С вашьего позволения несколько слоф о теории заморашивания. Что мы понимаем под анабьиозом? Это есть состояние полного, но обратьимого прекрасчения шизнедеятельности. Тьермин «анабьиоз» был предлошен в конце дьевьятнадцатого века моим земляком, великим немецким ученым Вильгельмом Прейером в его трудах по исследованию феномена временного прекрасчения шизнедеятельности. Греческие слова «ана» – «вверх» и «биос» – «шизнь» в софокупности переводятся как «возврат к шизни». Впрочем, этот тьермин считается не очень удачшным, и вместо него часто используют тругие названия. Например, «биостаз», «абиоз», «криптобиоз», «мнимая смерть», «скрытая шизнь» и так далее, товариши…

Томский потягивал ароматный чай и смотрел на Лютца, который явно оседлал любимого конька. Свою лекцию немец читал быстро, подкрепляя каждое слово жестами. Даже его акцент стал не так заметен.

Поначалу Толик порывался прервать лекцию, но быстро увлекся рассказом Отто о высушенных червях, которых некий Левенгук оживлял при помощи воды, об успехах других приверженцев анабиоза, ухитрявшихся высушивать и замораживать отдельные органы и ткани уже не червей, а позвоночных.

Лютц оказался отличным рассказчиком. Он даже сделал экскурс в древнюю историю, отметив упоминания египетских светил науки о том, что некоторые замороженные рабы оживали после оттаивания.