Рейтинговые книги
Читем онлайн Предпоследняя правда - Филип Дик

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 162 163 164 165 166 167 168 169 170 ... 227

Прис плотно прижалась ко мне, но продолжала идти нога в ногу со мной.

— И вот мы дремлем… неподвижные, холодные, как земля вокруг. Затем солнышко просыпается, становится теплее, мы просыпаемся. Но почему вокруг так темно? Где обычный свет? И вот мы начинаем искать выход. Его нет! Мы напуганы. Что происходит? Мы стараемся действовать организованно, не паниковать. Никаких лишних движений — кислорода мало, мы выстраиваемся в цепочку, работаем молча и энергично.

Она по-прежнему шла с закрытыми глазами, держа меня за Руку. У меня возникло чувство, будто я веду маленькую девочку.

— Мы никогда больше не увидим дневной свет, Луис. Абсолютно неважно, сколько песчинок мы перетащим. Мы продол жаем работать и ждать. Но все бесполезно. Никогда. — Ее голос дрогнул в отчаянии. — Мы мертвы, Луис. Все, там внизу.

Я сжал ее пальцы и попытался стряхнуть наваждение.

— Как насчет чашки кофе?

— Нет, спасибо, — покачала она головой. — Хочу просто прогуляться.

Мы пошли дальше, теперь на расстоянии друг от друга.

— Луис, — сказала Прис, — все эти насекомые — осы, муравьи — они такие сложные. Ведь там, внизу, в их гнездах кипит жизнь. Они трудятся…

— Да, а еще есть пауки.

— Пауки — это отдельная история. Возьми хотя бы дверного паучка. Подумай, что он должен чувствовать, когда очередной кто-то приходит и разрушает его паутину.

— Наверное, он говорит: «Черт побери»! Или что-то в этом роде.

— Нет, — спокойно возразила Прис. — Сначала он чувствует ярость, а затем безнадежность. В первый момент ему больно, он попытается тебя ужалить, если ты дашь ему такую возможность… А потом его накрывает медленное, ужасное отчаяние. Он знает, что все бесполезно. Даже если он соберется с силами и отстроит свой домик, это произойдет вновь.

— Тем не менее пауки всегда остаются на старом месте и восстанавливают свою паутину.

— Они вынуждены так делать. Сила инстинкта. Вот что делает их жизнь ужасной: они не могут, как мы, плюнуть на все и умереть. Они должны продолжать.

— Послушай, Прис, тебе надо посмотреть на вещи с другой стороны. Все не так уж плохо. Ты занимаешься отличной творческой работой. Взять хотя бы твою мозаику или симулякра… Подумай об этом и брось хандрить. Разве у тебя не поднимается настроение, когда ты смотришь на творения своих рук?

— Нет, — ответила Прис. — Потому что все, что я делаю, не имеет смысла. Этого недостаточно.

— А что достаточно?

Прис задумалась. Она открыла глаза и отпустила мои пальцы. Причем сделала это автоматически, не задумываясь. Рефлекс, подумал я. Как у паука.

— Не знаю, — сказала она наконец. — Но я чувствую: как бы упорно я ни трудилась и сколько бы времени ни потратила — этого будет недостаточно.

— И кто же выносит вердикт?

— Я сама.

— А ты подумай, что ты почувствуешь, когда твой Линкольн оживет?

— Я и так знаю, что именно я почувствую — еще большее отчаяние.

Я смотрел, не понимая. Но почему? Отчаяние от успеха… бессмыслица какая-то. А что же тогда при провале? Восторг?

— Послушай, — сказал я. — Мне хочется рассказать тебе одну историю. Может, она тебе поможет.

— Давай. — Она внимательно смотрела на меня.

— Как-то я зашел на почту в маленьком городке, в Калифорнии. И там, на карнизе, были птичьи гнезда. Так вот, один птенец то ли выпал, то ли вылетел, но, так или иначе, он сидел на полу, а его родители взволнованно суетились вокруг. Я пошел к нему, чтоб попробовать положить его обратно в гнездо, если получится. — Я помолчал. — И знаешь, что он сделал, когда я подошел?

— Что?

— Он открыл рот. Очевидно, ждал, что я его покормлю.

Прис молчала, нахмурившись.

— Понимаешь, этот птенец знал жизнь только с одной стороны: его кормят, о нем заботятся. И когда он увидел меня, хоть я и не был похож ни на что знакомое, с его точки зрения, он ждал от меня привычного проявления — еды.

— И что это должно означать?

— А то, что в жизни существуют не только ужасные, холодные вещи, о которых ты говорила. Есть еще доброта и благожелательность, любовь и бескорыстная поддержка.

— Нет, Луис, — тряхнула головой Прис. — Эта история свидетельствует только о твоем полном невежестве по части птиц. Ты же не собирался кормить его.

— Но я пришел помочь ему. Так что он был прав, доверившись мне.

— Хотела бы я смотреть на вещи так же, как ты. Но по мне, так это просто невежество.

— Скорее, наивность, — поправил я.

— Неважно. Наивность в жизни… Было бы здорово сохранить это качество до самой смерти, наверное, я чувствовала бы себя счастливой. Но это невозможно, Луис. Ты живешь, а жизнь — ничто иное, как опыт. Тот опыт, который…

— Ты — маленький циник, — сказал я ей.

— Нет, просто реалист.

— Я просто не могу все это слышать! Ты же не приемлешь никакой помощи, к тебе не пробиться. И знаешь почему, Прис?

Потому что ты хочешь оставаться на своей позиции. Тебе так легче, так проще всего, а ты не желаешь трудиться. По сути, ты лентяйка, которая прикладывает все силы, чтоб остаться в стороне. И ты никогда не изменишься. Если только в худшую сторону.

Она посмотрела на меня и рассмеялась, холодно и язвительно. Мы развернулись и пошли обратно. Не говоря ни слова.

В мастерской были только Банди и Стэнтон. Первый возился с симулякром Линкольна, второй наблюдал.

Обращаясь к Стэнтону, Прис сказала:

— Вы скоро увидите того человека, который когда-то писал вам все эти письма о помиловании солдат.

Стэнтон молчал. Он пристально разглядывал распростертую фигуру с морщинистым отчужденным лицом, столь xopoшo знакомым по многочисленным старинным гравюрам.

— Понятно, — ответил наконец Стэнтон.

Он старательно прочистил горло, откашлялся, как будто хотел что-то сказать, но вместо этого скрестил руки за спиной и стоял, раскачиваясь с пятки на носок. На лице его сохранялось прежнее неопределенное выражение. Это моя работа, казалось, было написано на нем. Все, что имеет значение для общества, важно и для меня.

Я подумал, что подобная поза и выражение лица являются привычными для Стэнтона. Похоже, в нынешнем своем существовании он реанимировал прежние привычки и жизненные позиции. Хорошо это или плохо, я затруднялся сказать. Но знал определенно: игнорировать существование такого человека нам не удастся. Вот и теперь, стоя над телом Линкольна, мы постоянно ощущали за своей спиной его присутствие. Наверно, так было и сто лет назад — неважно, ненавидели или уважали Стэнтона, но всем приходилось считаться с ним.

— Луис, — сказала Прис, — мне кажется, этот экземпляр гораздо удачнее Стэнтона. Смотри, он шевелится.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 162 163 164 165 166 167 168 169 170 ... 227
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Предпоследняя правда - Филип Дик бесплатно.

Оставить комментарий