О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

Вскорости к нам присоединяются Кир и Ажги-хян, ведущие осторожный разговор об успехах Айши. После эпизода со спасением Сурлуга эти двое гарцуют друг вокруг друга, как в средневековом танце, даже Кир со всей его топорностью и ненавистью к духовникам как-то ухитряется быть тактичным и вежливым. Если это всё ради Айши, то, может, Азамат и прав, и там действительно не просто дружба.

Ажгдийдимидин в приподнятом настроении и непривычно болтлив -- рассказывает такие подробности тренировки духовников, от которых Алтонгирел уже давно бы зашикал и повставлял всем кляпы и беруши.

-- С предсказаниями у неё пока что так себе, -- излагает духовник. -- Активные умения ей лучше даются. Как она повелевает, ты и сам видел, но и гуйхалахи у неё очень могущественные. А вот будущее... Мне кажется, дело больше в том, что она стесняется в чужую жизнь заглядывать. Возможно, ты бы мог на неё повлиять в этом отношении, а то мы с Алтонгирелом в её представлении слишком значительные люди, чтобы она могла брать с нас пример.

-- Хотите сказать, вы не против, если она от меня наглости поднаберётся? -- ухмыляется Кир.

-- Ну, вроде того, -- неловко улыбается Ажги-хян.

-- Хм, -- Кир многообещающе шевелит бровями.

Ажгдийдимидин негромко смеётся и вздыхает. Он гораздо симпатичнее, когда улыбается.

-- Жаль, Сурлуг не с нами, -- комментирует возникший в проёме Унгуц.

Ажгдийдимидин улыбается шире.

-- Я ему звонил сегодня с утра, -- сообщает он с лёгкой гордостью -- он крайне редко именно звонит, по понятным причинам писать сообщения ему гораздо проще. -- Проговорили три часа, как будто не вчера расстались.

Его лицо становится задумчивым и отстранённым, так что мы тактично перестаём на него таращиться и отвлекаемся на какой-то свой разговор. У Азамата пиликает телефон -- первые такты одной из модных нынче на Муданге танцевальных мелодий. Он берёт трубку, но мотив не обрывается -- его продолжает напевать Старейшина, слегка пританцовывая на месте. Кир бросает на меня заговорщицкий взгляд и тайком запускает видеозапись на телефоне.

Умукх возвращается в гостиную очень довольный и с Янкой на локте. Она внимательнейшим образом рассматривает его пальцы, одежду, волосы и даже обнюхивает под мышками. Я немного внутренне морщусь, всё-таки и в моём расслабленном понимании с богами следует держать некоторую дистанцию, но Умукха, кажется, всё полностью устраивает, так что я не выражаю свои сомнения вслух. Однако при виде этих двоих я начинаю задумываться, что, возможно, у Ирнчина были и другие причины не подпускать Янку к богу -- элементарная ревность, например.

-- А, Ажгдийдимидин! -- радуется Умукх. -- Ну как, всё нормально?

Духовник слегка кланяется.

-- Премного благодарен. Вы сняли с моего сердца огромный груз, и теперь я чувствую себя снова молодым.

-- Да ты и есть молодой, -- удивляется Умукх. -- Но ты сегодня намного лучше выглядишь. Вот бы тебе всё время такую штуку носить!

Ажгдийдимидин опускает взгляд.

-- Соблазн велик. Но на мне лежит ответственность за всю планету. Я не могу просто так взять и выйти из игры.

Умукх делает печальную рожицу.

-- Я спрошу у Ирлика, как тебе самому её снимать и надевать, -- обещает он и добавляет: -- если не забуду, конечно.

-- Мы напомним! -- радостно сообщает Унгуц. -- А вот бы вы ещё для Айши такую штучку сделали. Ей-то можно и не снимать, даже лучше было бы.

-- Ещё чего! -- внезапно возмущается Кир. -- Нет, на время я могу понять, но чтобы она тоже могла снимать!

-- Но Кир, -- вздыхает Ажгдийдимидин. -- Быть духовником совсем не просто, тем более, для девочки. Ты только подумай, её же не будут воспринимать всерьёз. Это очень тяжёлая судьба. И если есть возможность её избежать, то...

-- То пусть кто-нибудь другой избегает, -- Кир упрямо складывает руки на груди. -- Она уже всё решила. Она будет первой в мире духовницей, она так хочет. И я уверен, что она справится.

Ажгдийдимидин просительно смотрит на Азамата, мол, урезонь ребёнка. Но Азамат качает головой.

-- Старейшина, боюсь, я присоединяюсь к Айшиному решению. Да, ей будет трудно, но подумайте вот о чём: она не единственная и не последняя на Муданге девочка с духовными способностями. Раз уж так вышло, что она попала в учение, этим надо пользоваться, чтобы продвигать идею женщины-духовника и сократить количество вынужденных знающих в пользу хорошо обученных духовников. Простите, что говорю, как политик, но вы же понимаете, что следующий раз такой прецедент может произойти ещё через сотни лет, а вы не понаслышке знаете, как тяжело женщине отказаться от использования своей силы.

Духовник вскидывает на него шокированный взгляд и быстро оглядывается по сторонам, проверяя, не услышал ли кто лишний намёка на его сестру.

-- А... кто такая Айша? -- вкрадчиво интересуется Умукх в повисшей тишине.

Кир принимается объяснять, пока Азамат с Ажгдийдимидином ведут немой спор взглядами, бровями и наклоном головы. Азамат побеждает, заставив духовника смиренно вздохнуть.

-- Прошу меня простить, -- откланивается муж. -- Мне нужно обсудить одно дело с министром безопасности.

Министр безопасности -- это у нас Ирнчин. Я бросаю косой взгляд на Янку, которая немного отлипла от бога и пытается вникнуть в суть разговора про Айшу.

-- Лиз, что эти шовинисты опять выдумали? -- спрашивает она меня на родном. -- И почему этот мужик должен не понаслышке что-то знать про женские чувства?

-- У него сестра подхалтуривает колдовством, -- поясняю я. -- Только это страшный секрет, не вздумай никому говорить, испортишь всю жизнь бедной женщине и всей её семье.

Янка в томном жесте прикрывает глаза ладонью.

-- Этот Муданг! Куда ни плюнь всё жизнь кому-нибудь испортишь!

-- Да, социальное положение у нас -- хрупкая вещь. Чихнул -- и нету.

-- У нас? -- усмехается Янка. -- Ладно, госпожа муданжка, ты вот что скажи, твой муж пошёл с моим козлом разговаривать, да? А мы не можем как-нибудь...

Её прерывает жужжание моего телефона -- сообщение от Азамата: "Зная твою любознательность, оставил дверь приоткрытой".

-- Можем, -- ухмыляюсь я.

Когда мы подкрадываемся к Ирнчиновой двери, там уже вовсю идёт разговор.

-- А у тебя что, душа под кустом не прячется, когда они в гости заходят? -- несколько повышенным тоном вопрошает Ирнчин.

-- Было дело поначалу, -- соглашается Азамат. -- Но я привык со временем. Они действительно не имеют в виду вреда.

-- Это игра с огнём! -- кипятится Ирнчин. -- Имеют, не имеют... Что богу дела до жизни одного человека? Как тебе до муравья! Сегодня он тебе оказывает любезности, а завтра доедает твою семью! Азамат, я не могу себе позволить её потерять. Она всё для меня, понимаешь, она свет в жизни!

Янка корчит рожу и приосанивается, а у меня случается дежа вю.

-- Я очень хорошо тебя понимаю, -- размеренно отвечает Азамат. -- Но ты должен осознать две вещи. Во-первых, если ты будешь ограничивать её свободу, то потеряешь её обязательно, очень быстро и бесповоротно. С земной женщиной просто нельзя так обращаться, это я тебе как эксперт говорю. А во-вторых, мой опыт общения с богами показывает, что они относятся к людям совсем не так наплевательски, как мы привыкли думать. Даже грознейшие из них вроде Учок-хона воспринимают людей скорее как домашних питомцев, чем как букашек. Ирлик-хон -- во всех отношениях самый могущественный из богов, -- глубоко заинтересован в людях как в источнике знаний. Что же касается Умукх-хона, мы сегодня утром с ним беседовали, как раз насчёт флейты, и у меня сложилось впечатление, что он искренне дорожит каждой человеческой жизнью, как будто мы ему все родные дети. Я понимаю, что тебе страшно. Мне тоже поначалу было страшно. Но ты не столичная барышня, ты наёмник. Ты должен и сквозь страх видеть риски. И риск потерять её, потому что ты ведёшь себя, как беспомощный дурак, гораздо выше, чем риск попасть под ноги рассеянному богу.

-- Ну Азама-ат, -- практически стонет Ирнчин. -- Она на него так смотрит...

Янка рядом со мной закатывает глаза так, что они чуть там не остаются.

Азамат фыркает.

-- Так ты определись, друг, ты боишься за её жизнь или верность?

-- Я за всё боюсь, -- вздыхает Ирнчин. -- Я что ни сделаю, всё оказывается не так и неправильно. Я каждую свободную минуту только сижу и думаю, как мне с ней себя при следующей встрече вести, чтобы она меня тут же не бросила.

Янка беззвучно ахает.

-- Ты вообще знаешь, почему она хочет по земному обряду жениться? -- продолжает распаляться Ирнчин.

-- Потому что у них браки не навсегда, -- откликается Азамат.

-- Вот именно! -- снова повышает голос Ирнчин. -- Она просто собирается меня бросить, когда я ей окончательно надоем.

Янка стучит кулаком себе по лбу и всячески гримасничает в том смысле, что нельзя быть таким мнительным.

-- А тебе не приходит в голову, что она тоже боится? -- осторожно интересуется Азамат.

-- Ей-то чего бояться? -- не понимает Ирнчин. -- Что я не обеспечу ей безбедную жизнь? Или наоборот, накоплю на десятерых детей?