О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

-- А! -- внезапно громко восклицает он, так что половина собравшихся подскакивают. -- Вы имеете в виду исследование, да? Ой, это очень хорошо. Здравствуйте, -- он кланяется господину Сержо. -- Меня зовут Умукх. А, ой, погодите, я вспомнил! Если вам трудно сказать моё имя, можете говорить просто Умух.

С этими словами он оглядывается через оба плеча, пока не находит неподалёку улыбающегося Унгуца. Видимо, это Старейшина был так прозорлив. Во всяком случае, он одобрительно кивает.

-- Вы очень хорошо говорите на всеобщем, -- решается высказаться образовательная дама. -- Как вы его выучили?

Умукх строит удивлённую рожицу.

-- А зачем учить? Человеческие языки все одинаковые. Если один знаешь, то все знаешь. Я по-человечески не очень хорошо говорю, мой брат гораздо лучше.

-- Позволите проверить? -- спрашивает шикарная африканка и произносит длинную заковыристую фразу на каком-то, видимо, африканском языке со щёлкающими и цокающими звуками.

Практически без задержки Умукх ей отвечает на том же.

Окружающим эта идея нравится и они наперебой принимаются тестировать Умукха на всех известных им языках Земли и не только.

-- Странно, -- замечает Азамат нам с Сашкой, -- Ирлик-хон находит всеобщий более сложным, чем муданжский. Это личные особенности?

-- Возможно, дело в том, что Ирлик-хон в принципе лучше говорит, -- замечает подошедший Унгуц. -- Он как бы больше погружён в один из языков, поэтому ему сложнее с остальными. Но как знать, как знать... Лиза-хян, а я кое-кого привёл.

Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что чуть позади стоит Валентин, всё такой же взъерошенный, с проседью в усах, вот разве что по торжественному поводу вместо потёртого свитера новый кардиган.

-- Ой, здравствуйте! -- радуюсь я. -- Вот кто бы мог подумать, что жизнь так сложится.

-- Да, я очень рад, -- по-кошачьи гнусавит он, -- а то, знаете, за годы преподавания я не раз задумывался, кому и зачем это может понадобиться, однако теперь вижу, что мои труды были не напрасны, даже если от них был толк только одному человеку.

-- Ну, как минимум двум, -- усмехаюсь я. -- Моя одногруппница Яна теперь тоже на Муданге работает.

-- О-о, отлично, -- кивает Валентин, почёсывая усы.

Тем временем ситуация вокруг Умукха приобретает новый оборот.

-- А вы вот меняли свой внешний вид, -- говорит неопределённого пола юное существо, -- а вы ещё как-то можете его поменять?

-- Ну да-а, -- кивает Умукх и смотрит на Азамата. -- Можно показать?

Азамат разрешает.

Умукх перекидывается ктырём и облетает круг почёта вокруг шарахающихся чиновников. Потом прилежно возвращается на своё место и снова вырастает.

-- Здорово! -- восклицает юное существо. -- А ещё как-нибудь можете?

Это начинает походить на "Кота в сапогах", но тут Умукх вдруг тормозит.

-- Могу, но не буду сейчас.

-- Почему же?

-- Понимаете, -- Умукх делает печальную рожицу, -- полная форма очень большая и страшная, люди всегда очень пугаются. А я не хочу никого пугать. Поэтому не буду её показывать.

Его, однако, продолжают упрашивать, так что Азамат решает вмешаться.

-- Господа, раз уж Умукх-хон здесь, я бы хотел обсудить условия проведения исследований. Господин Сержо, может быть, мы отойдём и обсудим требования...

-- Требования? -- хмурится Сержо. -- Вы предоставили образец, теперь это наша забота. Какие требования?

-- Мои требования, -- улыбается Азамат. -- Умукх-хон -- гражданин Муданга, а значит, я несу ответственность как за него перед вами, так и за ваше с ним обращение.

-- Но он же добровольно согласился на исследования, -- пожимает плечами Сержо.

-- Добровольно-то добровольно, но я не могу назвать это информированным согласием, -- вздыхает Азамат. -- Боюсь, его представления о проекте сильно отличаются от ваших, более того, я не уверен, что могу определить степень осведомлённости, необходимую для того, чтобы считать его согласие информированным. Поэтому какие-либо исследования могут проводиться только и исключительно по согласованию со мной или назначенным мной специалистом.

-- Но у вас нет экспертов по ксенобиологии, вы не сможете компетентно оценить наши методики.

-- Нет, но я могу компетентно предсказать возможное непонимание или раздражающий фактор, и в ваших интересах избегать подобных ситуаций.

Сержо упрямится, но тут за Азамата вступается Ваткин.

-- Понимаешь ты, вы там чего-нибудь намудрите с этим негуманоидом, он вас порвёт, а Байч-Харах получится виноват. Это никому не надо. Конечно согласуйте все свои действия, и пусть у Байч-Хараха будет право вето.

-- Я бы хотел также согласовывать личный состав сотрудников, -- добавляет Азамат. -- Лишний риск нам совершенно ни к чему.

-- Хорошо, я вас понял, -- скрипит зубами Сержо. -- Это мы учтём.

-- Давайте мы учтём это прямо сейчас и в письменном виде? -- мурлыкает Азамат. -- И подпишем в присутствии всех заинтересованных сторон.

-- Правильно, правильно, -- приободряется маршал. -- Пошли-ка в мой кабинет, уединимся, так сказать. Кстати, Байч-Харах, а ты сувенирчик мне не привёз?

-- Привёз, а как же, -- улыбается Азамат. -- Но напитки пришлось оставить на входном контроле.

Дальнейшие переговоры проходят не столь нервно. Я отлавливаю своего бывшего ректора, и мы с ним под воспоминания об институтских годах, согласуем программу действий и помощи по медицинскому образованию на Муданге, а также для муданжцев на Земле. Ирнчин отвечает на вопросы о подробностях обстановки на границах муданжского космического пространства и о вероятности реакции со стороны джингошей -- к счастью, мизерной. Даже Ажгдийдимидин при помощи Валентина ввязался в какой-то разговор, но я только услышала что-то о психологической подготовке духовников.

Унгуц тоже времени даром не теряет, находит энтузиастов обеспечить ему филологическую поддержку при культурном обмене, договаривается о цикле лекций об истории и культуре Муданга и туре по образовательным учреждениям Земли.

-- Кстати, -- замечает один специалист по транскультурным СМИ, -- я знаю одну женщину с Муданга, она занимается сравнительным исследованием символов в муданжских и земных мифах, как раз недавно был на её докладе, чрезвычайно интересно. Как-то же её звали... Ах, да, Эсарнай. С ней ещё муж везде ездит, ни на шаг от неё не отходит, так что мне легко верится, что на Муданге необходимо просвещение в гендерном вопросе.

В общем, денёк выдаётся плодотворный, мне даже между делом удаётся выяснить, какой медицинский вуз оптимально подойдёт Киру, если он всё-таки решится пойти этим путём, а также что вот прямо завтра там проходит день открытых дверей, и если очень постараться, ещё можно успеть записаться, так что я быстренько звоню Киру и намыливаю его в нужном направлении.

Домой мы приходим выжатые, как лимон. Кроме Умукха, конечно. Тот бодр и весел и готов ещё на десять переговоров сходить.

-- Сомнительно мне как-то, -- вздыхает Азамат, когда нам удаётся отпочковаться от прочего общества. -- Умукх-хон сегодня этого Сержо, чуть я отвернулся, загнал в угол и давай расспрашивать -- где он будет жить да сколько это продлится да что такое негуманоид. Пришлось растаскивать.

-- Мне вообще этот Сержо не нравится. Отношение у него какое-то неправильное.

Азамат пожимает плечами.

-- Не знаю, может, как координатор всего проекта он и ничего, ему же не придётся непосредственно общаться с Умукх-хоном. Но я буду послеживать, в случае чего попрошу его заменить. И ещё я подумал и на всякий случай потребовал включить в команду надзирающего скептика из какой-нибудь скептической организации, чтобы следил, как бы в науку не закралась идеология. И заодно чтобы пресс-релизы писал, скептики хорошо умеют это делать так, чтобы журналисты поменьше всего могли превратить в сенсацию на пустом месте.

Я открываю рот, чтобы согласиться, но тут с веранды доносятся какие-то писки и аханье, и мы выскакиваем посмотреть.

Оказывается, это Ажгдийдимидин, весь день теребивший свой волшебный браслет, внезапно его снял, а поскольку в этот момент как раз вёл беседу, то случайно вырастил всю мамину рассаду в человеческий рост прямо в лотках.

-- Ну, а кто мне теперь ямы копать будет под это? -- возмущается мама. -- Давай, как вырастил, так и копай! Нет, а что, за тебя, что ли, другие работать должны?

Старейшина изо всех сил старается не смеяться, но выходит плохо, поэтому на монументальной рассаде раскрываются цветы, причём совсем не такие, как положено этим растениям.

Наконец ему всё-таки удаётся справиться с собой и он следует за мамой по огороду, левитируя потяжелевшие лотки и время от времени в указанном месте создавая ямы. Сыч, глядя на всё это со слегка перекошенным лицом, утрамбовывает саженцы в лунки.

Покончив с расхлёбыванием заваренной каши, Ажги-хян аккуратно надевает браслет на место и осторожно пробует голос. Ничего не происходит. Он удовлетворённо кивает и убирает руки в карманы, видимо, чтобы поменьше был соблазн теребить дальше.