О детях и прочей нечисти - Аноним Кикиморра

-- А что именно вы собираетесь делать? -- интересуюсь я.

Умукх на секунду задумывается.

-- Ой, это очень трудно объяснить. Но всё будет хорошо. Э-э, Ажгдийдимидин. давай руку.

-- К-которую? -- смятённо сипит духовник, не спеша ничего подавать.

Умукх хмурится и прикусывает губу.

-- Л-левую!

Духовник неохотно поднимает левую руку.

Умукх кивает с видом человека, угадавшего сложное слово в кроссворде. Он цепко хватает духовника за руку и запускает свою змейку ему в рукав. Судя по бугоркам под тканью, она там сворачивается браслетом.

-- Вот! -- победоносно резюмирует Умукх. -- Можем лететь.

Ажгдийдимидин осторожно, как будто приближаясь к клетке с тигром, оттягивает рукав, чтобы полюбоваться на перламутровый браслет. Теперь это совсем не похоже на живую змею, так, побрякушка.

-- А... это... можно будет снять? -- шепчет он.

Умукх ненадолго задумывается, так что нас слегка прошибает холодный пот.

-- Да, -- наконец сообщает он. -- Когда прилетим, наверное. Она к тебе привыкнет и будет слушаться. Ахмад-хон, а скоро мы полетим? Мне очень интересно, я никогда в космосе не был...

-- Сейчас ещё раз попробуем, -- кивает Азамат, слегка подталкивая духовника ко мне и Киру, чтобы поддержали. -- Надеюсь, теперь всё получится.

Он уходит на мостик, и действительно через пару минут мы отрываемся от земли, совершенно без толчков и качки, и постепенно начинаем забираться в облака.

Ажгдийдимидин жестами показывает, что хотел бы свалить отсюда на все четыре стороны, и Кир уводит его в каюту отдыхать после нервного потрясения.

Умукх стоит довольный, вложив руки в противоположные рукава, улыбается миру, демонстрируя монолитные пластины вместо зубов.

-- Можете посмотреть в окно, как мы поднимаемся, -- замечаю я, поудобнее перехватывая Алэка, пока он не дотянулся до тех самых косичек.

-- О, отличная идея! -- радуется Умукх и кидается к иллюминатору.

Некоторое время с его стороны доносятся только самодостаточные охи и ахи, потом он вдруг снова вспоминает обо мне и спрашивает:

-- А как называются эти штуки?

Я кошусь на забортный пейзаж -- мы только что выползли в верхнюю атмосферу.

-- Облака?

-- Ах, да, точно! -- живо кивает он и немного смущается. -- Пожалуйста, не говорите Ирлику, что я спрашивал, он мне это уже столько раз говорил, что теперь только злится.

-- Не скажу, -- обещаю я. -- Но вообще он это зря, вы много слов знаете. Ещё внизу, в космопорту такие сложные слова говорили, помните?

Он смущается ещё больше.

-- Это я нарочно к случаю выучил. Кстати! Вы обещали мне рассказать, почему у людей только четыре конечности!

Начать разговор с Умукхом об анатомии и эволюции было большой ошибкой. К тому моменту, когда Азамат выводит нас за пределы гравитационного поля муданжского Солнца, я охрипла и сломала мозги, стараясь сляпать хоть сколько-то правдоподобные объяснения с учётом полной некомпетентности и ограниченного словаря собеседника. Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Ирлик, когда говорил, что Умукх будет из нас кровь пить. Вон как хищно своими мушиными пальцами перебирает.

К счастью, на выручку приходит Старейшина Унгуц, который умудрился задремать во время неразберихи со взлётом, и теперь бодр, свеж и готов на подвиги. Я со спокойной совестью оставляю его развлекать бога, а сама иду помогать Тирбишу с обедом и заодно составлять расписание дежурств по Умукху -- оставлять его одного мне как-то не очень нравится.

Однако остаток дня проходит без происшествий. Никакого колдовства никто не творит, приборы работают как положено, а Унгуц -- святой человек -- умудряется сам уболтать Умукха до такой степени, что тот отпрашивается в каюту отдохнуть.

Ближе к ночи -- ну, это если по Мудангу ориентироваться, -- из-за баррикад выбирается Ажгдийдимидин. Он приходит в кухню, где мы всем комплектом, кроме бога, режемся в настольную игру, и являет нам глубоко потрясённое выражение лица.

-- Ужинать будете? -- спрашивает его Кир, поняв, что Старейшина подвис и нуждается в перезагрузке.

-- Не отказался бы, -- отвечает Ажги-хян, что само по себе странно: можно ведь было просто кивнуть. Но он ещё и продолжает: -- А можешь мне ещё гармарры сделать, пожалуйста?

Лицо его при этом становится ещё более ошеломлённым, хотя по голосу слышно, что он совершенно не напрягается. Видимо, в этом-то и шок...

-- Та-ак, -- протягивает Унгуц. -- Это что же Умукх-хон с тобой сотворил?

-- По всей видимости, он меня запечатал, -- вздыхает духовник, садясь за стол.

Мы с Азаматом переглядываемся.

-- Только на время перелёта, как я понимаю? -- осторожно предполагает Азамат.

-- Надеюсь, -- нервно откликается духовник, таращась в стол.

-- Ладно, не переживайте, в крайнем случае, Ирлик распечатает, -- успокаиваю я. -- А пока наслаждайтесь речью.

Духовник понуро кивает и принимается есть поставленный перед ним суп, запивая гармаррой.

Наутро, как обычно, не обнаружив мужа в постели, я выползаю в общественное пространство и вскоре нахожу Азамата в компании Умукха и Янки, которую её мужчина вчера до бога не допустил из суеверного ужаса.

-- Ага, -- сонно, но ехидно говорю я, -- Ирнчин с утра пораньше за рулём, а ты -- общаться?

-- Ну ещё бы, Лизка, ты что! -- фыркает Янка. -- Это ты с богами по выходным бухаешь, а я вообще не в курсе, как будто на другой планете живу! Мне же интересно. А Ирнчина я ещё нескоро прощу, и десять раз подумаю, хочу ли я действительно за него замуж выходить. Ты знаешь, что он мне вчера устроил?

Азамат с Умукхом озабоченно переглядываются.

-- Эмоциональный шантаж? -- предполагаю я из личного опыта.

-- Щаз! Он просто в дверях встал, и всё! Типа, не пущу -- и как хочешь! И сегодня уходя каюту запер. Хорошо хоть телефон не отобрал, я Азамату позвонила, чтобы выпустил. Ну ты представляешь, какой козлина!

Я окончательно просыпаюсь, освежённая новостями.

-- Он тебя собрался там весь полёт голодом морить? -- недоверчиво уточняю я. Как-то до сих пор я не замечала за муданжцами таких накренений мозгов.

-- Нет, завтрак он мне принёс, и ужин вчера тоже, -- выпятив губу поясняет Янка. -- Но это его совершенно не извиняет.

-- Вы же понимаете, он глава национальной безопасности, -- вкрадчиво и, видимо, не в первый раз напоминает Азамат. -- Это определённым образом сказывается на личности...

Янка извлекает заткнутую сзади за пояс джинсов силиконовую лопаточку для жарки и, угрожающе потрясая ею, заявляет:

-- На его личности вот это скажется, как только он посмеет ко мне хоть на полметра приблизиться!

-- Вы прямо как Укун-Тингир, -- прищурившись от улыбки замечает Умукх.

-- Да, кстати! -- оживляется Янка. -- Мне очень импонирует мысль запереть кое-кого в подземной пещере на двести лет! Нет, правда, Лизка, как ты с ними живёшь?!

Азамат тяжело вздыхает.

-- Меня никто запирать не пытался и, надеюсь, не попытается, -- многозначительно произношу я, косясь на мужа. -- А вообще, дорогой, поговорил бы ты с Ирнчином на эту тему как-нибудь... по-мужски.

Азамат кроит кислую мину.

-- Да, я уже пришёл к тому же выводу, но совершенно не уверен, что из этого выйдет что-то путное. У Ирнчина не так уж много причин прислушиваться к моим советам на личном фронте.

-- У него есть одна очень веская причина! -- продолжает возмущаться Янка. -- Потому что пока он мне под страхом смерти не поклянётся, что такое не повторится, во ему, а не свадьба, и вообще может про меня забыть!

На "во" она предъявляет самый выразительный жест, на который способна, и Азамата это слегка коробит -- как же, женщина... Умукх, однако, рассматривает Янкины пальцы с интересом.

-- А что значит этот жест? -- любопытствует он.

-- Что я ему вставлю и проверну! -- рычит Янка.

-- Что? Куда? -- не понимает Умукх.

Азамат морщится и просительно смотрит на меня.

-- Пойдём завтракать?

-- Пошли, -- соглашаюсь я, давясь смехом. -- Ян, ты только, когда объяснишь свои намерения, объясни также сферу употребления, а то если бог так выразится, кого-нибудь и кондратий хватить может.

Янка отвечает на языке хозяев леса, не иначе.

На пути к кухне Азамат выглядит несчастно, как будто съел что-то тухлое.

-- У тебя последнее время очень богатая мимика, -- замечаю я. -- От меня набрался?

Он задумчиво трёт лицо руками.

-- До твоей мне ещё далеко. А так, вообще, мне всегда говорили, что у меня выразительное лицо. Ну, до...

-- А-а, то есть, у тебя наконец-то проснулись мимические мышцы! -- резюмирую я. -- Ну слава кому-нибудь там и моему крему!

-- Крем твой волшебный, да, -- улыбается Азамат. -- И руки золотые. Но если хочешь с кем-нибудь разделить заслуги, то как раз с Умукх-хоном. Он ведь бог целительства, ему и благодарность.

-- Кстати, может, его попросить помочь? Ты, конечно, и так уже хорошенький, но надо бы довести дело до конца. Ты вообще пробовал когда-нибудь для него моцоги проводить или как там это делается?

Азамат задумчиво склоняет голову набок, раскладывая завтрак по пиалам.