Львы Сицилии. Закат империи - Стефания Аучи

поднял глаза, и их взгляды с Люси встретились.

В ее глазах стояли слезы.

Мысли перескакивают к другому воспоминанию. Они вдвоем в комнате Люси, остановились перед балконной дверью с задернутыми белыми занавесками. Их взгляды пересекаются. И связывает их только этот волшебный неуловимый миг, когда уже мысленно начинаешь заниматься любовью, а телом еще нет.

Люси – единственная женщина, которой удалось утишить в нем боль от утраты Аннины.

– Идем, – говорит он ей.

Встретившись, их пальцы переплетаются.

Франка, Иджеа и Джулия расположились в чайном зале отеля «Ле Морис». Приглушенный свет от хрустальных люстр отражается в деревянной обшивке и в шкафах-витринах, доходит до белоснежных скатертей и переливается на молочной глади фарфора.

Франка с прямой спиной сидит в кресле, Иджеа рядом разливает по чашкам чай. Джулия погружена в чтение романа.

– О, вот вы где! – Винченцо подходит, целует племянниц, слегка касается губами щеки невестки.

– Простите, что заставили нас ждать, – говорит Люси, стоя позади него, дружески приветствуя всех кивком головы.

Франка указывает ей на кресло перед собой.

– Не извиняйтесь. У нас было много дел сегодня. Иджеа выбрала платье в бутике Уорта, затем мы зашли к Картье…

Оставляя без внимания приподнявшуюся бровь Винченцо, она обращается к подошедшей официантке с просьбой принести еще маленьких пирожных птифур.

Люси прокашливается, переводит глаза с девушек на их мать. Настоящая аристократка, такая красивая и статная, думает она. Но такая холодная, такая чужая… Руки сложены на коленях, прямая осанка, улыбаются только губы, когда она рассказывает Винченцо о подготовке к свадьбе, но не глаза. Внезапно Люси чувствует, что ее тоже разглядывают. Или, точнее, оценивают. Не только эта красивая женщина, но и ее дочери. Иджеа бросает на нее надменные взгляды. Джуджу смотрит на нее со скукой и вместе с тем с сомнением. Неужели они сравнивают меня со своей матерью? – не может она не спросить себя.

Винченцо, кажется, не замечает эту игру взглядов.

– Родители не слишком озабочены расходами на твою свадьбу, да? – обращается он к Иджиа с оттенком иронии в голосе.

Красивые губы Франки расплываются в довольной улыбке.

– Для дочери ничего не жалко. К тому же должны быть соблюдены все приличия, особенно если будущие родственники принадлежат к влиятельнейшим семьям Сальвиати и Альдобрандини.

– Мама знает, что для меня лучше, – заявляет Иджеа. – Римская аристократия следит за…

– Римская аристократия? – Люси вытаращивает глаза. – Вы хотите сказать, что свадьба будет в Риме?

– Конечно. Иджеа будет жить в Риме или в Мильярино-Пизано, где у Сальвиати имение, – отвечает Франка. – К тому же я устраиваю большое торжество на «Вилле Иджеа» для наших друзей из Палермо, которые не смогут приехать на приемы в Рим, чтобы они познакомились с женихом.

– На приемы? – уточняет Винченцо. – А одного недостаточно?

– После гражданской церемонии бракосочетания состоится главное празднество. После церковной церемонии устроим завтрак в близком кругу, будет около сотни человек. Так решил твой брат, и я поступаю в соответствии с его желанием.

– Дядя, помнишь, что как свидетель ты должен будешь исповедаться? – вмешивается Иджеа. – Знаешь, моя будущая свекровь, графиня Альдобрандини, весьма религиозна, и кардинал Ваннутелли, который будет совершать обряд венчания, очень близкий друг семьи…

Винченцо закатывает глаза и смеется.

– Я не исповедовался бог знает с каких пор. Боюсь, моя распутная жизнь расстроит бедного священника!

Люси удивленно смотрит на Иджеа. Не может поверить, что для такой молодой девушки имеют значение соблюдение традиций и показной блеск. В конце концов она, не удержавшись, восклицает:

– Но… сейчас же двадцатый век!

– Что никогда не выходит из моды, так это умение вести себя должным образом, – отвечает Иджеа с обаятельным сарказмом. – И мы, Флорио, в этот день должны будем вести себя безупречно, – добавляет она, бросив взгляд на мать. – Мой отец прекрасно знает, как важно не уронить честь своего имени. Вот почему он будет рядом с мамой все то время, что необходимо.

Иджеа замолкает, потому что появляется официантка с пирожными. Во внезапно наступившей тишине Франка благодарит Иджеа довольной улыбкой. Конечно, она гордится своей дочерью, ее решительностью, умением деликатно, но в твердой манере обозначить свою позицию.

Винченцо, напротив, опускает голову и водит чайной ложечкой по скатерти взад-вперед. Он понял, что сказала ему племянница. Наконец, набравшись смелости, он поднимает глаза, смотрит на Люси и видит в ее взгляде глубокую печаль. Да, она тоже поняла: ее не желают видеть на свадьбе.

– Они ведь не имеют права разглашать тайну… священники, я имею в виду? – тихо спрашивает он.

Иджеа протягивает руку к пирожному, берет одно.

– Дело не в том, что ты будешь говорить, а в чем решишь признаться. Если что-то не очевидно, то этого и не существует, – говорит она на одном дыхании; на губах осталось немного сахарной пудры.

Иджеа поднимает глаза и на мгновение встречается с глазами Люси.

И в ее взгляде Люси читает безапелляционный приговор.

* * *

Франка кладет телефонную трубку и, встав с кресла, начинает смеяться прерывистым счастливым смехом. Мария Арабелла, дочь Иджеа и Аверардо, родилась чуть больше месяца назад, 6 сентября 1922 года. Мама и малышка чувствуют себя хорошо, и, скорее всего, благодаря тому, что живут за городом, на прекрасной вилле семьи Сальвиати. Франка смеется от радости за Иджеа, чей голос в трубке сразу поднял ей настроение, – невозмутимый, уверенный, спокойный голос женщины, нашедшей свое место в жизни, признанной и уважаемой в своей новой семьей.

Снова звонок, и Джулия подбегает к телефону:

– Алло? О, дядя Винченцо! Да, у нас все хорошо… А у вас? Как поживает тетя Люси? А Рене? А бабушка Костанца, ты ее видел? Прекрасно! Что? Ты организуешь соревнования моторных лодок от Аренеллы до «Виллы Иджеа» и хочешь знать, будем ли мы…

Услышав это, Франка тут же мотает головой: нет.

– Спрошу у мамы, но сомневаюсь, что мы приедем… В Палермо слишком грустно в ноябре… Ой, знаешь, вчера мы смотрели фильм, где действие происходит и на Сицилии. Называется «Путешествие», там играет Мария Якобини, она такая красивая, и еще…

Улыбка Франки гаснет. Как когда-то погас и образ Палермо, который Винченцо своим приглашением воскресил в памяти. И не потому, что конец виа Рома тоже застроили или что появились новые улицы, большие магазины. Это все для мелких буржуа, людишек с плохим вкусом. Бóльшая часть дворян, что блистала в Палермо на протяжении многих лет, так и не смогла выбраться из мрака войны или последовавших за ней финансовых сложностей и ведет замкнутый образ жизни. Кто-то переехал в Тоскану или в Рим, как поступила она, и старается путешествовать как можно