Слово о полку Игореве - Александр Зимин

Язык Слова Беликов считал по преимуществу церковнославянским. К анахронизмам он относил слова аксамиты, болван, салтан. Отзывались «чем-то новым, мягким, более близким к нашему языку, нежели к тяжеловесному языку XII века», по его мнению, и слова: сабля, телега, кровать тесова, дорога, нынешний, давеча. Загадочным казалось Беликову смешение в Слове «разных языков и наречий». Так, он обращает внимание на элементы «южных наречий» (болонье, яруга и др.), польского языка (зегзица), сербского (стрикусы), татарского (харалужный). И это при том, что в языке автора «вся основа принадлежит языку великороссийскому». Поэтому Беликов спрашивает: «К какой стране Руси принадлежал автор и для какой провинции писал он такою смесью из многих наречий и языков? Это величайшая загадка для критика Слова». Далее, Беликов характеризует «смесь древнего произношения с новым» в Слове, такую же смесь в грамматике памятника и т. п. Фраза «на ниче ся годины обратиша», по его мнению, «отзывается польшизною», форма «мужаймося» — малороссийская и т. п. Все эти наблюдения Беликов считал только предварительными. «Мы, — писал он, — хотели только показать мнение наше, каким образом должно разбирать» Слово. Сам Беликов считал, что Слово было первоначально песней или сказкой, которую нашел какой-то грамотей XVI в. Именно этот книжник и решил записать его «старыми словесы», для чего он использовал «по неведению» слова из польского и сербского языков. Возможно, именно он вставил в текст отступления о княжеских междоусобиях. Грамотей XVI в. мог и просто перевести какую-ни-будь записку, составленную в XII в. норманном или греком. Несмотря на то что И. Беликов допускал явные ошибки и выдвигал сомнительные гипотезы, вряд ли будет справедливо сказать, что он, «в сущности, в своей статье ничего, кроме собственного невежества, не продемонстрировал».[Лихачев. Изучение «Слова о полку Игореве». С. 22.]

В 1834 г. в полемику о Слове вступил издатель журнала «Библиотека для чтения» О. И. Сенковский (1800–1853).[См.: Буланин Д. М. Сенковский Осип (Юлиан) Иванович//Энциклопедия. Т. 4. С. 284 286.] Рецензируя книгу А. Глаголева «Умозрительные и опытные основания словесности», он выразил сожаление, что автор не подверг анализу Слово, «которое слишком опрометчиво причислено им к источникам русского языка». Сенковский полагал, что «над Словом о полку Игоря носится в нашем уме сильное подозрение в мистификации, оно крепко пахнет Оссианом, его фразы словно выкроены по Макферсоновым, его обороты и выражения большею частью принадлежат к слогу XVIII века, многие прилагательные — к новейшей польской поэзии». Сенковский сопоставлял эпитет «вещий» с латинским vates, указывал на выражения «серебряные струи», «жемчужная душа в хоробром теле», «золотые слова, смешенные слезами» и другие, которые «совершенно неизвестны средним векам» и «явно заимствованы из нового поэтического языка европейцев». Систематическое повторение наречий «уже», «тут», междометия «о!» напоминали Сенковскому «уроки Цицерона и Квинтилиана». В Слове «есть даже галлицизмы, — писал он, — например, кричать телеги полунощныя: тут и глагол и прилагательное не старее нас летами». Да и само открытие Слова «в эпоху энтузиазма, возбужденного Оссианом, и, что еще важнее, совершенное отсутствие всяких других списков уже должны были привести осторожного критика в сомнение, если б даже не находилось других следов подлога в самом произведении, впрочем, довольно искусно подделанном».[Сенковский О. [Рец. на кн. А. Глаголева. Умозрительные и опытные основания словесности]// Библиотека для чтения. 1834. Т. 4, кн. 6. Критика. С. 5–7. Горячий защитник «высокого штиля» в русской литературе, декабрист В. К. Кюхельбекер возражал против утверждений Сенковского, изложенных в упомянутой выше рецензии (Кюхельбекер В. К Дневник. Изд-во «Прибой», 1929. С. 219–220).]

В том же 1834 г. на рецензию Сенковского и статью Беликова появился ответ, написанный С. Руссовым.[Руссов С. О подлинности древнего русского стихотворения, известного под названием «Слово о полку Игореве». СПб., 1834. {См. также: Творогов О. В. Руссов Степан Васильевич//Энциклопедия. Т. 4. С. 245–246.}] Небольшая книжечка Руссова состояла из трех глав. Сдобренная изрядной долей антипольских выпадов, работа Руссова не представляла никакого научного интереса. В первой главе содержалась крайне поверхностная критика Сенковского. Чего, например, стоили сентенции о том, что «язык русских грамотеев от ХИ-го до XVIII века не потерпел важной перемены». А так как автор Слова был гений и обгонял свое время, то именно поэтому, считает Руссов, его язык и показался Сенковскому принадлежащим XVIII в. Не отрицая наличия «галлицизмов» в Слове, Руссов объяснял их тем, что «Русь и Франки обитали в древние времена где-нибудь в соседстве». Подобными же рассуждениями пестрит и вторая глава, содержащая «ответ» Беликову. Здесь, в частности, «старые словесы» автор пытается объяснить смешением еще в IX в. языка варягов с языком новгородских славян. Наконец, в третьей главе было высказано несколько соображений о трудности подделки старинных русских памятников.

В рецензии на книжку Руссова С. М. Строев (Скромненко) подверг уничтожающей критике писания этого автора. Он заметил, что опровержения Руссова столь ненаучны, что не заслуживают ни малейшего внимания. Вместе с тем С. Строев не считал справедливым и мнение Сенковского о том, что Слово — подделка XVIII в.[ «Бесспорно, мнение г. Сенковского, будто Слово о полку Игоря есть подделка XVIII века, несправедливо, а возражения против древности этого Слова большею частию слабы и не заслуживают особенного внимания, но опровержения г-на Руссова столь ничтожны, что не могут устоять даже против самой снисходительной критики» (Скромненко С. [Рец. на книгу С. Руссова] // Северная пчела. 1834. № 294. С. 1269–1272).]

Проф. И. И. Давыдов (1794–1863) с 1831 г. занимал кафедру русской словесности в Московском университете. Человек очень широкой эрудиции (знаток философии, латинской филологии и словесности, математики и физики), он принадлежал к числу поклонников Каченовского. Однако по своим путаным философским взглядам Давыдов был идеалист, а по политическим — реакционер. Слова о полку Игореве Давыдов касался в лекции «Составные начала и направление древней отечественной словесности». Он считал, что эта Песнь еще «ожидает критического разбора, который бы утвердил за нею право древности». Основные замечания Давыдова касаются языка Слова, который, представляя собою «смесь древнего и среднего языка из разных наречий, не подкрепляет мнения о глубокой его древности». Далее Давыдов замечает, что «если встречается сочинение, о котором не говорят писатели следующих веков, то оно почитается сомнительным». Невероятно, продолжает он, «чтобы поэма, сохранявшаяся с двенадцатого века, не была часто переписываема и не дошла до нас в нескольких рукописях». Давыдов также говорит о том, что в Слове перепутаны формы прилагательных и причастий, как древние, так и более поздние (например, «неготовами дорогами», но «старыми словесы» и т. п.). «Сочинение, написанное на неправильном смешении разных наречий, — писал Давыдов, — притом из разных времен, дает право сомневаться в его достоверности». В конце концов Давыдов замечает: «Будем ожидать филологического разбора оной (т. е. Слова. — А. 3.)».[Давыдов И. Составные начала и направление древней отечественной словесности//Учен. зап. Московского университета. М., 1834. 4. 3. С. 296–302.]

Замечания И. Давыдова хотя и касались только языка Слова, но заслуживали внимания. Чтобы как-то уменьшить впечатление, которое производил Давыдов на слушателей, товарищ министра просвещения С. С. Уваров 27 сентября 1832 г. привел на его лекции Пушкина. Как позднее вспоминал И. А. Гончаров, обращаясь к студентам и указывая на профессора Давыдова, Уваров произнес: «Вот вам теория искусства… а вот и самое искусство», — прибавил он, указывая на Пушкина. Он, добавляет Гончаров, «эффектно отчеканил эту фразу, очевидно, заранее приготовленную».[Гончаров И. А. Собр. соч. М., 1954. Т. 7. С. 207.] По окончании лекции завязался горячий спор между Каченовским и Пушкиным о подлинности Слова о полку Игореве.[Подробнее см.: Цявловский М. А. Пушкин и «Слово о полку Игореве» I/ Цявловский А/. А. Статьи о Пушкине. М., 1962. С. 213–215.] Давыдов в разговоре заметил, «что ему подано весьма замечательное исследование, и указал на Бодянского, который, увлеченный Каченовским, доказывал тогда подложность Слова».[Рассказы о Пушкине, записанные со слов его друзей П. И. Бартеневым. М., 1925. С. 49.] Работа О. М. Бодянского (в 1831–1834 гг. он учился в университете), к сожалению, не сохранилась. «Я, — писал О. М. Бодянский М. А. Максимовичу 12 декабря 1870 г., — как и вам то известно, именно перед тем незадолго состряпал было несколько своих замечаний на плохое слово Калайдовича о Слове о полку Игореве. Разумеется, то были увлечения с моей стороны духом того времени и ученьем равина нашего (речь идет о Каченовском. — А. 3.). Кое-что, впрочем, в сей стряпне сказалось недурно, но только относительно недурно».[Данилов В. О. М. Бодянський i його листування з М. О. Максимовичем // Украïна. 1927. № 6. С. 97.] В 1843 г. вышел перевод книги П. Шафарика «Славянское народописание», выполненный Бодянским. Здесь Слово датируется концом XIV в.[Шафарик П. Славянское народописание. М., 1843. С. 16.] В чешском подлиннике время его написания отнесено к концу XII в.[Жданов И. Н. Литература Слова о полку Игореве//Соч. СПб., 1904. Т. 1. С. 392.] Если в издании 1843 г. не опечатка, то перед нами датировка Слова, которой придерживался Бодянский.