Рейтинговые книги
Читем онлайн История - нескончаемый спор - Арон Яковлевич Гуревич

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 160 161 162 163 164 165 166 167 168 ... 258
в психологию людей прошлого а ля Дильтей. Такого рода попытки слишком субъективны. Речь идет о выработке проверяемых исследовательских процедур, которые дали бы историку материал для научной реконструкции мировидения, систем ценностей и форм общественного поведения людей изучаемой эпохи.

Образцовый Историк конца XX и начала XXI в. — как некая идеальная модель, как desideratum — мыслится мне в качестве исследователя, который, тщательно вдумываясь в изучаемое им прошлое, одновременно неустанно углубляет свой гносеологический аппарат. Его мысль неизменно обращается к самой себе; критическое рассмотрение предпосылок, из которых он исходит, методов анализа и форм обобщения не исчезает из его поля зрения. Это — не «большой окуляр», как называли Леопольда Ранке, не позитивистски настроенный раб исторических «текстов», вроде чудаков-эрудитов, изображенных Анатолем Франсом, и не неразборчивый собиратель всевозможных фактов. Это — мыслитель, сопоставляющий собственную картину мира и, следовательно, картину мира, присущую его среде, с мировидением людей, которые являются предметом его изучения.

Этот Историк безвозвратно расстался с иллюзией, будто прогресс науки все более приближает ее к обладанию истиной, которая останется таковой на все времена. Он отчетливо сознает, что научная истина, обобщая достижения современного знания, обусловлена теми проблемами, которые волнуют наше общество, и поэтому исторически конкретна и будет пересмотрена по мере изменения социально-культурных условий. Историк не выключен из течения исторического времени. Он настроен на диалог культур, и именно в этом смысле его труд приобретает общественную значимость для современников. Такая установка исторического познания может противостоять возникновению новых мифологий и лжеисторических конструкций, которые превращают историю в служанку политики, господствующей идеологии или расхожих вульгарных предрассудков, способных лишь подорвать доверие к ней.

(Впервые опубликовано: «Новая и новейшая история». М., 1997. № 5. С. 68–79)

«Апории» современной исторической науки — мнимые и подлинные

(Полемические заметки)

Разговоры о кризисе исторической науки время от времени возобновляются, и сейчас несколько чаще, чем прежде. Ознакомление с зарубежной историографией показывает, что в ней существуют самые различные направления, сплошь и рядом противоборствующие. Возникли представления о новых трудностях, подстерегающих историков. Все это заставляет вновь поставить вопрос: существует ли на самом деле кризис мировой исторической науки? К сожалению, в нашей стране не так много историков, которые всерьез занимаются этой проблематикой, и поэтому понятно, что высказывания тех немногих, кто этот вопрос поднимает, заслуживают сугубого внимания и выработки каких-то позиций в отношении этой проблемы.

В этой связи мне показалось существенным задуматься над некоторыми соображениями, высказанными Г.С. Кнабе в статье «Общественно-историческое познание второй половины XX века, его тупики и возможности их преодоления» (Одиссей-93. М., 1994). Кнабе констатирует наличие кризисной ситуации в исторической науке, которую он связывает прежде всего с тем, что одни историки изучают макропроцессы, тогда как другие испытывают потребность изучать микропроцессы, повседневную, «роевую», по выражению Толстого, жизнь людей, и согласовать оба эти течения — макро- и микроисторию — оказывается весьма трудно. Нет способа или пока он неясен, каким образом можно было бы сочетать оба эти подхода к изучению прошлого. С одной стороны, изучаются крупные исторические события, структуры, катаклизмы, потрясающие общество, с другой стороны, есть хаотичная и предельно приближенная к отдельному человеку жизнь, которая с трудом охватывается историками, если они ограничиваются старыми традиционными методами исследования.

Но Г.С. Кнабе не ограничивается характеристикой тех трудностей, с которыми встретились историки, и делает некоторые предложения, дает рекомендации относительно возможных путей преодоления этого критического, на его взгляд, состояния. Каковы эти предложения?

Г.С. Кнабе выдвигает четыре пункта, которые мне и хотелось бы последовательно рассмотреть. Может быть, не совсем в том порядке, как они расположены в его статье.

Я начну с последнего. Это вопрос об устной истории. Несомненно, устная история — запись того, чему свидетелями были те или иные лица, не обязательно профессиональные историки, но прежде всего рядовые участники исторического процесса, на памяти которых происходили события не только их личной или групповой жизни, но и большой истории, — представляет огромный интерес. Как человек воспринимает события, современником или даже, возможно, участником которых он был, как он их оценивает, каким образом он хранит информацию об этих событиях — все это в высшей степени интересно.

Устная история, несомненно, имеет большие потенции, и она должна привлечь внимание тех, кто занимается современностью. Эшелонированность устной истории во времени весьма ограниченна, она ограничена памятью человека — не обязательно его индивидуальной, он может опираться на своих современников — но больше, чем на два-три поколения вглубь она, конечно, уходить не может.

Однако здесь уместно заметить, что устная история — это тоже очень специфический феномен, поскольку доверять устным рассказам можно только после внимательной, вдумчивой, всесторонней критики этих сообщений как возможного исторического источника. Я припоминаю рассказ о том, как один английский джентльмен времен королевы Елизаветы I, задумав написать историю Англии, уселся удобно за письменный стол и в это время услышал шум на улице, высунулся из окна и увидал какую-то потасовку, мелкое уличное происшествие. Через некоторое время он услышал, как очевидцы этого происшествия рассказывали друг другу о том, что произошло буквально несколько часов тому назад. Версия каждого из рассказчиков и версия самого джентльмена, будущего историка, оказались весьма различными. Этот джентльмен отложил перо и отказался писать историю Англии: как можно писать историю прошлого, если люди не могут достигнуть согласия относительно интерпретации даже того события, участниками или непосредственными свидетелями которого они только что были?

Выражение «врет, как очевидец», не означает, что очевидцы всегда сознательно искажают то, о чем они дают свои свидетельские показания, будь то в суде, в мемуарах или в рассказах. Речь идет о другом — о системе восприятия людьми того, что они наблюдают. Реальность оказывается преломленной в их сознании, отягощенной фантазией, и сплошь и рядом искаженный образ ее запечатлевается в их памяти как истинный рассказ о происшествии. Все это, конечно, не может быть непреодолимым препятствием для работы историка, и сам механизм переработки первичной информации в сознании свидетеля тоже заслуживает всяческого интереса. Источник, который искажает, не перестает быть историческим источником. Просто он становится источником не столько свидетельствующим о том, о чем он непосредственно повествует, сколько источником для понимания психологии свидетеля, его мировосприятия. Эти субъективные элементы «сетки координат», через которую проходит соответствующее сообщение, отражают определенную духовную ситуацию его времени, состояние умов, в большей или меньшей степени характерное для некой социальной группы или для общества в целом. Эти аспекты менталитета сами по себе являются важнейшими компонентами исторического процесса, мимо которых историк не вправе пройти. Мы касаемся здесь более общей проблемы критики исторического источника — критики, учитывающей психологические предрасположения, систему ценностей, взгляды людей, свидетельства которых

1 ... 160 161 162 163 164 165 166 167 168 ... 258
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу История - нескончаемый спор - Арон Яковлевич Гуревич бесплатно.
Похожие на История - нескончаемый спор - Арон Яковлевич Гуревич книги

Оставить комментарий