Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин

Но знаешь, Джек, мне тут пришло в голову, что все это может плохо кончиться. Что, если мы так и будем молодеть? Кем мы в конце концов станем? Детьми? Младенцами? Или вообще неизвестно чем?

— Что бы ни сотворил с нами Лабиринт, изменения продолжаются, — задумчиво произнес Рэндом. — Продолжаются, несмотря на то что мы давно покинули даже планету, на которой он находится. Думаю, у этого процесса есть какая-то цель. Он облагораживает нас, открывает перед нами новые возможности. Мы никогда бы не стали такими, как сейчас, если бы не Лабиринт. И вспомни, ведь мы меняемся не только физически.

— Да, я знаю. Мы связаны психически. Я всегда знаю, где ты и где остальные — даже когда мы далеко друг от друга. Иногда я знаю, что ты думаешь или чувствуешь. Ты, ты, грязный старикашка, кто же еще! А иногда в битве я чувствую, что происходит у меня за спиной и откуда грозит опасность. Жуть! Я всегда была хорошим бойцом, но сейчас это что-то сверхъестественное.

— Короче говоря, — подытожил Рэндом, — мы стали больше чем просто людьми.

— Если мы вообще останемся людьми, — добавила Руби. — Лабиринт Безумия построили вовсе не люди, забыл? Может, они запрограммировали его так, чтобы он превращал каждое попавшее внутрь существо в точную копию своих создателей. Вот будет у нас с тобой по шесть рук и по антенне в придачу!

— И ты еще называешь меня паникером! Давай думать о таких ужасах, когда и если они случатся. У нас с тобой и без того хватает неприятностей.

— Например?

— Пойми меня правильно, Руби, но… я не могу не замечать, что ты никогда не берешь пленных. Даже до того, как мы попали в этот мир, ты всегда сражалась до тех пор, пока не убивала всех своих противников. Ты никогда не пыталась просто ранить и остановить их.

— Естественно, — ответила Руби. — Так надежнее всего. Мертвый не попытается вскочить и ткнуть тебя кинжалом.

— Но мертвого нельзя склонить на свою сторону, нельзя убедить в правоте нашего дела. Что, если бы мы убили тебя, когда ты напала на нас в Мистпорте? А когда мы свергнем Лайонстон, нам нужны будут люди, которые умеют управлять, — иначе в Империи воцарится хаос. Все эти люди работают сейчас на императрицу. Что будет, если мы их перебьем? Без них нам не справиться.

Руби пожала плечами:

— Тебе виднее, Джек. Ты у нас специалист по подобным вопросам. А я специалист по убийствам.

— Но послушай, ты же занималась розыском тех, за чью голову назначена награда. Неужели ты никогда не сдавала их живыми?

— Я старалась избегать этого. Слишком много бумажек приходится заполнять.

— И с такими вот варварами я вынужден работать, — вздохнул Рэндом.

— А кому нужна твоя паршивая цивилизация, Джек? — усмехнулась Руби. — Лично мне глубоко плевать на все эти нравственные вопросы. Я — убийца. Профессионал высокого класса. И кроме убийства, меня интересуют только деньги и секс. Можно в другом порядке. Твое дело — показывать мне, кого надо убить. Помнишь налет на фабрику? Мне понравилось. А ты правда хочешь попробовать так еще раз?

— Не думай, что я не замечаю твоих попыток сменить тему, — сказал Рэндом. — Впрочем, судя по взглядам, которые ты на меня бросала во время последнего совещания, лучше бы мне этого не замечать. Ладно, вот тебе упрощенная версия событий. Завтра у Вольфов состоится торжественная церемония открытия. Репортаж об этом важном событии будет транслироваться в прямом эфире. Сама императрица будет смотреть эту передачу. Чтобы не было помех, Вольфы намерены существенно ослабить защитное силовое поле. И тогда мы ворвемся на фабрику, перебьем всех, кого сможем, и освободим клонов. Заодно разломаем все, до чего дотянемся, а потом смоемся, пока охрана еще не пришла в себя. И все это увидят зрители, представляешь? По-моему, очень удачный для восстания ход. Во-первых, у нас сразу появится множество новых сторонников. Во-вторых, мы на неопределенный срок отодвинем дату начала производства этого чертова двигателя. Вольфам придется чинить оборудование и завозить новых клонов. Все это требует времени. А потом мы еще что-нибудь придумаем.

— Такой налет выгоден не только восстанию, но и «отверженным», — сказала Руби. — Они увидят, на что они способны, — и увидят не только они. Возможно, Империи даже придется вступить с ними в переговоры, если императрица действительно так хочет заполучить свой двигатель. Правильно я рассуждаю?

— Очень хорошо. Молодец, Руби. Из тебя получится прекрасный политик. И кстати, мы вернулись к началу нашего разговора. То, о чем ты говоришь, как раз объясняет, почему я не хочу, чтобы «отверженные» считали нас великими героями. Как только они поймут, что и без нас могут вышибить Вольфов со своей планеты, мы сможем сказать, что выполнили задание. Надо, чтобы эти люди поверили в себя, прежде чем мы улетим отсюда. Тогда они победят и без нашей помощи. Им нужно было только, чтобы кто-нибудь показал им, как надо сражаться. Я никогда не собирался быть лидером, Руби. Я просто хотел сражаться за правое дело. За то, чтобы люди обрели свободу — в том числе и свободу от всяческих кумиров. Герои хороши на поле битвы, но потом из них получаются на редкость дерьмовые политические лидеры.

— Я дерусь просто потому, что у меня это хорошо получается, — сказала Руби. — И потому, что мне нравится драться.

— Над этим мы с тобой еще поработаем, — пообещал Рэндом.

Руби ухмыльнулась и пожала плечами:

— Зачем улучшать то, что и так совершенно?

— Вольно! — скомандовал Пол-Человека.

Разведчица Шоал встала «вольно». Про себя она гадала, какого черта Пол-Человека понадобилось звать ее к себе в такую рань. Глаза разведчицы слипались, и ей стоило больших усилий подавить зевоту. Судя по всему, Пол-Человека еще не ложился. Если он вообще когда-нибудь спит. Когда-то она тоже могла весь день сражаться и обходиться лишь несколькими часами сна. Но это было давно. Сейчас Шоал было уже сорок восемь. Она стала медлительнее и нуждалась в ночном отдыхе. Для нормальных людей это еще ничего не значит, но разведчики должны быть лучшими из лучших. Так записано в уставе.

Шоал обвела глазами комнату. Обстановку трудно было назвать даже спартанской — скорее уж можно было подумать, что комната нежилая. Индивидуальность Пол-Человека никоим образом не отражалась на его жилище. Хозяин комнаты сидел в кресле, уставившись своим единственным глазом в противоположную стену. Вероятно, размышлял о чем-то таком, что ей недоступно. Шоал старалась не пялиться на Пол-Человека, но это было слишком трудно. Потрескивающий сгусток энергии, заменявший ему правую половину туловища, просто приковывал к себе взгляд. А если смотреть на него достаточно долго, начинаются видения. Весьма неприятные видения, но отвести глаза все равно не удается. Внезапно Пол-Человека резко повернулся, и Шоал не подпрыгнула только потому, что была разведчицей.