Охотник за смертью: Восстание - Саймон Грин

Не знаю, как много времени прошло. По-моему, целая вечность. Я сходил с ума, а они снова приводили меня в порядок. Наконец они позволили мне потерять сознание, а когда я очнулся, половины моего тела уже не было. Левая половина была как новенькая — ни одного шрама, а вместо правой появился сгусток энергии в форме человеческого тела. Он подчинялся приказам моего мозга, но я не чувствовал его. Он не принадлежал мне. Ремни, притягивавшие меня к столу, исчезли, и я встал и осмотрелся. Вокруг не было и следа той крови, которая фонтаном хлестала из моих ран. Я вышел из «операционной» и отправился гулять по кораблю.

Корабль действительно был огромным. По нашим меркам, разумеется. Я видел странные механизмы и непонятные сооружения, но чему они служат, так и не разобрался. Где-то вдалеке что-то вопило — может, от ужаса и боли, а может, от восторга. Жуткие были крики и не прекращались ни на секунду. В одном я был уверен — это «что-то» определенно было живым. Живое существо, которое постоянно вопит. Одни эти звуки могли бы свести с ума кого угодно, но я уже пережил худшее и не мог позволить себе сломаться. Я должен был это выдержать. Должен был выжить и вернуться домой. Империю надо было предупредить.

А потом я нашел пришельцев, а может, это они меня нашли. Даже сейчас я не могу вспомнить, как они выглядели. Помню только отдельные детали и то впечатление, которое они на меня производили. Чтобы воспринимать их в целом, человеческого разума было недостаточно. Мы и сейчас еще к этому не готовы. Эти огромные существа были каким-то образом связаны со своими хитроумными машинами. Возможно, сам корабль тоже был в каком-то смысле живым.

Хозяева корабля не сразу меня заметили. Потом я с ними как-то связался — не знаю, как именно. Их сознание более чем трехмерно, и будущее они видят так же ясно, как прошлое. По-моему, они вообще не знают разницы между этими понятиями. В недрах их корабля постоянно умирают какие-то живые существа, отдавая огромному судну свою жизненную энергию. Они умирают, а их оживляют снова и снова, и так без конца. Но то, что я слышал, не было их криком. Пришельцы показали мне и другие вещи — я почти ничего не понял. Одно могу сказать — все это было ужасно. Люди, как бы плохи они ни были, не могут додуматься до такого абсолютного зла.

Пол-Человека замолчал и закрыл свой единственный глаз. В маленькой комнатке надолго воцарилось молчание. Наконец Шоал пошевелилась.

— Они вам сказали, зачем они сделали с вами… то, что сделали?

— Нет. А может, говорили, да я не понял. Я много чего не понимал. В конце концов они решили, что сказали мне достаточно, — а может, я им просто надоел. Очнулся я в тесной спасательной капсуле, одной из тех, что были на моем корабле. Капсула летала вокруг какой-то из планет близ границы. Вскоре меня подобрал имперский корабль. Так я вернулся домой. Вернулся через три года после своего исчезновения и первым делом доложил о том, что со мной произошло. Это был далеко не последний доклад. Долгое время мне никто не верил, но потом, как вы знаете, к делу привлекли экстрасенсов. Они прощупали мое подсознание и убедились, что я говорю правду. И тогда император назначил меня своим советником по вопросам негуманоидных цивилизаций. Кто лучше меня мог знать, на что способны «чужие»? Я ведаю контактами с новыми цивилизациями и контролем над негуманоидными подданными Империи. Благодаря моей политике Империя стала сильнее. Мы должны быть сильными. Должны быть готовы к тому, что пришельцы, которые переделали меня тогда, возьмут да и вернутся. Тогда мы не были готовы к войне с ними. Думаю, мы и сейчас к ней не готовы, но готовиться надо. Нельзя допустить, чтобы они победили. Они — воплощение зла. В лучшем случае они поступят со всеми людьми так же, как поступили со мной.

Я делаю все, что могу. Конечно, нельзя исключить тот вариант, что я делаю это по их указке. Я не знаю, какие указания они могли оставить в моем мозгу, как не знаю того, насколько сильно влияет на меня моя правая половина. Мне неизвестно даже, принадлежат мне мои мысли или и они являются порождением чуждого нам разума. Так что прошу вас, разведчик, будьте неподалеку. Наблюдайте за мной. И, если нужно, убейте меня. Я не хочу быть козлом, ведущим человечество на бойню.

А иногда я думаю о своей второй половине. Вдруг она все еще жива? Вдруг пришельцы отдадут ее мне, когда вернутся? Вот оно — мое последнее искушение, единственное, чем меня можно подкупить. В каком-то смысле я всего лишь человек. Сейчас я передаю себя в ваши руки, разведчица, как раньше передавал себя в руки ваших предшественников. Я знаю, вы сделаете то, что необходимо, Шоал. Как бы ни была велика цена.

— Вы правы, — сказала Шоал. — Клянусь честью, я сделаю все так, как вы сказали. Именно так вы всегда учили нас поступать. А могу я полюбопытствовать, что случилось с моими, как вы говорите, предшественниками?

— Я их пережил, — объяснил Пол-Человека. — Я же долгожитель, не правда ли?

— Да, конечно. Я могу идти, или… Может, вам нужно от меня что-нибудь еще?

— Нужно, но не то, о чем вы подумали. Это меня давно уже не интересует, так же, как еда и другие подобные вещи. Я хочу, чтобы вы выполнили одно деликатное поручение. Но не прямо сейчас, а чуть позже, когда все будут заняты подготовкой к сегодняшней церемонии. Вам надо будет убить мать-игуменью Беатрису из госпиталя сестер милосердия, и сделать это так, чтобы все подумали на мятежников. Многие влиятельные особы… скажем так, недовольны поведением матери Беатрисы и хотят ее смерти. А поскольку мне нужно заручиться поддержкой этих особ, ее действительно придется убить. Постарайтесь сделать это быстро, но грязно. И будьте особенно осторожны. Не хватало нам только вражды с сестрами милосердия.

— Понятно, — сказала Шоал. Она встала и вежливо наклонила голову в знак прощания. — Я сделаю все так, как вы сказали. Постарайтесь отдохнуть, сэр. У нас с вами еще много работы, если мы хотим подавить мятеж на этой планете.

— Мы должны это сделать, — сказал Пол-Человека. — «Чужие» — не выдумка, они существуют. И для защиты от них Империи нужен новый двигатель. Я не допущу, чтобы столь важное производство стояло из-за всякой ерунды.

Кардинал Джеймс Кассар расхаживал взад и вперед перед шеренгой воинов церкви. Он говорил уже полчаса и с каждой минутой распалялся все больше и больше. От летнего зноя плавились камни — впрочем, на этой безжизненной равнине не было даже камней. «Верные» стояли по стойке «смирно», не обращая внимания на стекавший по лицам пот, который к тому же сразу же испарялся. Несколько человек потеряли сознание и лежали у ног своих застывших товарищей. Упавших никто не поднимал. Потом их оттащат в сторону и накажут плетьми, а пока надо слушать кардинала, который вот уже полчаса орет на своих подчиненных, не выказывая никаких признаков усталости.