Чемпионы Темных Богов - Джон Френч

Скорал раскрыла рану еще сильнее, проделывая аккуратный разрез вверх, пока пила нартециума не начала вгрызаться в грудину трупа. Подняв тяжелый инструмент апотекария к плечу, она перевела дух, вытерла с лица брызги крови, а затем крепко взялась за него обеими руками и приготовилась.

Скривившись, Скорал ввела нартециум в зияющую брюшную полость, погрузив его в исходящую паром плоть. Заворчав, она толкнула его вверх, под грудную клетку, и запустила лезвие пилы, перемалывая мышечную ткань и продвигаясь вглубь.

Она руководствовалась светящимся зеленым информационным экраном, маневрируя среди органов, которых не было при рождении ни у кого из людей. После нескольких неудачных попыток, при каждой из которых требовалось отводить ищущие зонды нартециума назад, а затем пробиваться глубже в полость тела космодесантника, она нашла то, что искала. На экране оно выглядело, будто луковицеобразная опухоль.

Оказавшись в нужном положении, она вдавила спусковой механизм. Нартециум дернулся, и раздался звук разрыва, сопровождающий извлечение сферического органа. Дальше последовал булькающий шлепок, с которым редуктор поместил прогнеоид в одну из медицинских емкостей в задней части бронированного корпуса нартециума.

Он не выглядел чем-то значимым, всего лишь пронизанный венами окровавленный кусок, с которого свисали нитки сухожилий и мускулов. И тем не менее, в нем содержался ключ к будущему Легиона — если таковое у него было.

На этот счет у Скорал возникало все больше сомнений.

Эгил Галерий двигался, словно танцор, каждый его шаг был идеально выверен, а каждое движение перетекало в следующее без пауз. Каждый выпад осуществлялся так, чтобы нанести безупречный смертельный удар.

Галерий был из III легиона, возвышенных Детей Императора. Седьмой миленниал, Третья тактическая. Его кожа обладала белизной безукоризненного мрамора. Коротко подстриженные волосы также были лишены цвета. Глаза, впрочем, имели потрясающий фиолетовый оттенок. Их цвет был столь насыщенным, что казался таким же ярким и отчетливым, как у хорошо обработанного аметиста.

Совершенство. Убийственное совершенство. Вот к чему он стремился. Вот чем был поглощен. Именно для достижения этого идеала он непрерывно тренировал свое тело и разум.

Его черты были угловатыми и утонченными, наделенными той величественной горделивостью, которую многие за пределами III Легиона воспринимали как высокомерие. На лице не было ни шрамов, ни изъянов, кроме тех, что окружали рот и подбородок.

Пара тонких розовых шрамов тянулась прямо от уголков рта к точкам чуть ниже ушей, у основания челюсти. Еще два уходили вниз от точки пересечения ровно по центру нижней губы, рассекая подбородок под острым углом и заканчиваясь на шее, по бокам от горла.

Эти шрамы он заработал не в бою. Разрезы были сделаны умышленно. Галерий добровольно позволил их нанести. Фабий Байл лично произвел операцию, почтив Галерия мастерским прикосновением своего скальпеля. Апотекарий являлся настоящим художником. Его работа с плотью была великолепна.

Галерий был облачен в длинный ниспадающий табард из грубого и неокрашенного материала. Член братства Палатинских Клинков обычно не унижался ношением подобного, однако теперь настали необычные времена. Он был один, отрезан от любимого Легиона — беглец в муравейнике дикости и варварства. Это было лучшее из того, что имелось в его распоряжении.

Он двигался медленно, удостоверяясь в точности каждого удара, парирования, выпада и шага. Тело пребывало в абсолютном равновесии, полностью контролируя движения мускулов. Точно так же он контролировал свое дыхание. Он использовал его для повышения концентрации ударов и облегчения перемещения.

Обнаженные алебастрово-белые руки покрывали небольшие, перекрещивающиеся порезы. Некоторые из них были недавними — яркие свежие раны с только запекшейся кровью. Другие были более старыми. Светлые шрамы под ними указывали на то, что это пагубное пристрастие у него давно. Искусные разрезы повторяли очертания мышц. Изящные следы от клинка на определенный вкус обладали эстетичностью, равно как и боль при их нанесении. В рядах Детей Императора подобное было самой незначительной из практик, которые прочие могли бы назвать девиацией.

Галерий повернулся, плавно перекатившись на пятках босых ног, и крутанул свой меч, образцовый клинок Аргентус, медленно нанося смертоносный удар обеими руками.

Меч представлял собой изысканное произведение искусства, выкованное по точным требованиям Галерия на Кемосе, одним из лучших кузнецов мечей в Легионе. Тонкий клинок походил на жидкое серебро, блестя с едва заметным синеватым оттенком, а золотому эфесу придали вид великолепного феникса. Клинок плавно сужался к острию и даже при отключенном силовом ядре мог рассечь лучшую сталь. Активированный, он был способен разрезать адамантий и керамит, словно нож воду.

Смещая центр тяжести ниже, он продолжил движение удара, медленно прогибаясь назад и разворачивая тело по направлению поворота, вращая плечами и описывая Аргентусом новую сверкающую дугу. Шея повторяла змеиные извивания позвоночника, запрокидывая голову назад так, что он смотрел в пол, изображая текучий проход под удар противника.

Плавно, сохраняя идеальную слаженность тела и разума, он повел плечом назад, нанося новый удар. Спина снова распрямилась, и он как будто подсек ноги новому противнику, а затем легко крутанулся, разворачиваясь и опуская ладонь к земле, и сделал обратным хватом одной руки выпад назад, который пронзил бы врага, атакующего из слепой зоны.

Аргентус рассек воздух блестящей дугой, и Галерий поднялся, развернувшись и опустив клинок мощным ударом с обеих рук, который разрубил бы врага надвое — от ключицы до бедра.

Он исполнял сложный, смертоносный танец. Его стиль игры мечом был настолько далек от способов убивать, принятых у Пожирателей Миров, что это было почти комично.

Он был аккуратен, сосредоточен и дисциплинирован, они же — дики и неуправляемы, отребье. Будь он охотничьим соколом — изящным и сдержанным, жестко бьющим с абсолютной точностью — Пожиратели Миров были бы спущенными с привязи обезумевшими от крови бешеными псами, которые кусают и рвут все, что движется, а когда у них нет понятного врага — срываются друг на друга.

Разумеется, он никогда бы не дал своим хозяевам заметить его презрение. Это было бы равносильно самоубийству. И, по правде говоря, с их способом воевать было сложно поспорить. Будучи неизящными грубыми дикарями, они, тем не менее, обладали чудовищной, просто чудовищной эффективностью. Когда Пожиратели Миров отправлялись на войну, ничто не оставалось в живых.

Он не являлся офицером, однако ему дали отдельные покои, простые и спартанские. Он был благодарен за то, что у него есть собственное место для отдыха и тренировки. Убежище.

Он завершил цикл упражнений и опустился на колени, убирая фальшион Аргентус в изукрашенные золотистые ножны. Галерий с почтением положил оружие на полку и развернулся, скинув табард. Каждый дюйм его белоснежной кожи покрывали порезы и призраки порезов. Резко выделялись разъемы и гнезда, вживленные в плоть там, где с ним соединялась его силовая броня. Черный металл еще сильнее подчеркивал бледность тела.

Его доспех висел на оружейной стойке. Галерий пересек комнату и встал перед ним. Тяжелая броня насыщенно-пурпурного цвета, отполированная до зеркального блеска, была отделана золотом и покрыта тонкой филигранью. Левый наплечник, налокотник, наруч и перчатка были окованы платиной — уникальная привилегия Палатинских Клинков. Он протянул руку к символу Легиона, изображенному на левом наплечнике, и провел ей по контуру золотого орла. Тот был холодным на ощупь.

Галерий перевел взгляд на свой шлем с золотым лицевым щитком типа «Финикиец». Тот уставился на него в ответ, безжизненный и бездеятельный. Галерий видел в линзах визора свое искаженное отражение. Их выпуклость придавала ему гротескный вид. Облик отражения деформировался еще больше, когда губы разошлись по линиям розовых шрамов, и плоть на нижней части лица раскрылась, будто лепестки цветка.

Он услышал в коридоре снаружи комнаты тяжелые шаги, и кожа на лице со шлепком вернулась на место.

Легионеры XII-го терпели Галерия, но между ними было мало товарищеского тепла. Внутри XII Легиона существовало кипящее подводное течение агрессивности и едва сдерживаемой ярости, которое часто с ревом вырывалось на поверхность. Казалось, что его присутствие вызывает у них раздражение, так что он избегал их, насколько мог. Многие открыто проявляли враждебность.

Только капитан, Дрегер, выказал ему нечто большее, чем минимум вежливости. Именно Дрегер вытащил его из тени дворцовых стен на Терре, когда пушки Имперских Кулаков превратили его доспех в разбитую развалину. Капитан обладал определенной варварской честью.